И он эффектно покинул курительную комнату. Когда Оскар пришел, он выглядел измученным, словно едва держался на ногах, уходил же, как мне показалось, обретя новые силы. Я вылил остатки шампанского в свой бокал и задумался над тем, что рассказал Оскар, но мне никак не удавалось выстроить логичную историю. Кто такой Билли Вуд? А Беллотти? Что за комната на верхнем этаже? И является ли убийство, о котором поведал Оскар, свершившимся фактом или очередной его аллегорией?

Я допил шампанское и покинул клуб. К моему несказанному удивлению, Хаббард вел себя почти вежливо, когда я пожелал ему спокойной ночи. На Пикадилли выстроились такси, а поскольку в этом месяце мне удалось продать две статьи, деньги у меня имелись, но ночь была такой чудесной, на августовском небе ярко сияла луна, на улицах царили тишина и покой, и я решил прогуляться до своей комнаты на Гауэр-стрит.

Через двадцать минут, когда я шагал на север, в сторону Оксфорд-стрит, и вышел из узкого переулка на площадь Сохо, я вдруг резко остановился и поспешил укрыться в тени. На противоположной стороне пустынной площади, неподалеку от новой церкви Святого Патрика, с которой еще не успели снять строительные леса, стоял двухколесный экипаж. В свете луны я увидел, что в него садятся мужчина и женщина, и без малейших сомнений узнал Оскара; однако молодую женщину я до тех пор не встречал, но заметил, что ее лицо страшно изуродовано, а по тому, как она куталась в шаль, понял, что она чего-то ужасно боится.

Глава 2

1 сентября 1829 года

— Вы опоздали, Роберт! Нужно было, как я, ехать на метро.

Я опоздал и был обеспокоен. Меня озадачила встреча, произошедшая прошлой ночью на площади Сохо, поэтому я плохо спал и проснулся позже, чем собирался; кроме того, я совершил глупость и позволил себе отвлечься на очередное наглое письмо от адвоката бывшей жены.

Оскара же, наоборот, переполняла кипучая энергия и, казалось, будто у него нет ни единой заботы в целом мире. Я обнаружил, что они с Конан Дойлом укрылись за кипарисом в самом дальнем углу похожего на лабиринт дворика, украшенного пальмами. Невероятно похожие на Безумного Шляпника и Мартовского Зайца, они сидели рядышком за длинным столом, накрытым льняной скатертью, в окружении остатков завтрака. Оскар, который, как я отметил про себя, был в том же костюме, что и вчера, только сменил сорочку и галстук, разливался соловьем. Конан Дойл, гораздо моложе, более хрупкий и розовощекий, чем тот образ, что сложился у меня после разговора с Оскаром, очевидным образом находился под действием его колдовских чар. Когда Оскар нас представил, Дойл сдержанно улыбнулся и больше не обращал на меня внимания. Его полностью подчинила магия великого мастера.

Оскар попросил принести мне кофе.

— Вы опоздали на завтрак, Роберт, но, по крайней мере, успеете послушать мою историю и записать совет нашего друга Артура. Я постараюсь рассказать все как можно короче, потому что наш друг спешит покинуть нас и Лондон — «эту огромную выгребную яму», как он его называет, «которая неминуемо засасывает всех бездельников империи». Мы с вами бездельники, Роберт.

Дойл предпринял тщетную попытку оправдаться, но остановить Оскара не смог.

— Нет, нет, поверьте мне, — продолжал тот, — Артур хочет уехать немедленно. Его поезд уходит через час. Он уже купил билет, и его скудных средств не хватит, чтобы купить другой. У Артура совсем мало наличных, Роберт. Как и у вас, у него часто возникают затруднения с деньгами. Но, в отличие от вас, он вовремя платит по счетам. Кроме того, сегодня день рождения его жены, и он спешит вернуться к ней с подарками.

Оскар на мгновение замолчал, чтобы сделать глоток кофе. Дойл смотрел на него широко раскрытыми от восхищения глазами.

— Мистер Уайльд, вы поразительный человек, — сказал он. — Вы правы во всем, до самых мельчайших подробностей.

— Да, перестаньте, Артур, никакого «мистера Уайльда», прошу вас. Я ваш друг. К тому же я внимательно прочитал «Этюд в багровых тонах». Так что задачка оказалась совсем простой.

Дойл с довольным видом пощипывал нижнюю губу.

— В таком случае поделитесь со мной своей методологией, — попросил он.

Оскар с радостью отозвался на его просьбу.

— Итак, Артур, вчера вечером я пришел к выводу, что у вас денежные затруднения, поскольку вы без колебаний согласились на предложение Стоддарда написать для него несколько рассказов, а потом спросили, когда можно ждать гонорара. Сегодня утром, когда я вошел в отель, не было еще восьми, но вы уже стояли около портье и платили по счету. Я заметил, что у вас новенькая чековая книжка, но чек, который вы выписывали, последний. Поскольку вчера был последний день месяца, я подумал: «Милейший доктор любит вовремя оплачивать свои счета».

— Я восхищен, — смеясь, проговорил Дойл.

— А я нет, — став неожиданно серьезным, заявил Оскар. — Тех, кто платит по счетам, быстро забывают. Только не оплачивая их, можно рассчитывать остаться в памяти торгашей. Далее я сделал предположение, что вы собираетесь успеть на самый ранний поезд, иначе, зачем бы вы стали платить за номер до завтрака и попросили принести в вестибюль ваш багаж?

— Но как вы узнали, что сегодня у моей жены день рождения?

— Я заметил в вашем багаже букет свежих цветов с вложенной в него карточкой и коробку с женской шляпкой. Я еще не слишком хорошо знаю вас, Артур, однако достаточно, чтобы не сомневаться, что подарки предназначены не для какой-нибудь особы, являющейся мимолетным увлечением. Но шляпная коробка вызвала у меня беспокойство…

— Я ужасно волнуюсь из-за этой шляпки, — перебил его Дойл. — Боюсь, я ошибся с выбором.

— Дамская шляпка — всегда неверный выбор, — сказал Оскар и на мгновение замолчал, помешивая кофе и обдумывая следующую мысль. — В древних Афинах не существовало ни модисток, ни счетов за их услуги. Они там вообще ни о чем таком не знали — великая была цивилизация.

Дойл качал головой недоверчиво и одновременно восхищенно.

— Но как вы узнали, что я уже купил билет? — спросил он.

— Он торчит из вашего левого нагрудного кармана! — ответил Оскар.

Конан Дойл рассмеялся и, не в силах сдержать восторг, так стукнул кулаком по столу, что зазвенели ложки, лежавшие на блюдцах.

— Артур, я рад, что мне удалось вас развеселить, потому что очень скоро я стану причиной ваших слез. — Оскар повернулся к Дойлу и неожиданно внимательно посмотрел ему в глаза. — «Слова Меркурия грубы после песен Аполлона». [5]«Если у вас есть непролитые слезы, приготовьтесь пролить их сейчас». [6]

Дойл так же серьезно посмотрел на Оскара и наградил его успокаивающей, доброй улыбкой деревенского доктора.

— Рассказывайте вашу историю. Я внимательно слушаю, — сказал он.

— Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы она получилась не слишком запутанной, — ответил Оскар. — Впрочем, если честно, моя история и без того совсем простая.

Он заговорил очень тихо, почти шепотом. Я помню каждое слово из его рассказа, потому что вечером, придя домой, всё записал в свой дневник, но еще я помню, что мне пришлось наклониться над столом, чтобы ничего не пропустить.

— Вчера во второй половине дня, — начал Оскар, — где-то между половиной третьего и четырьмя я подошел к дому номер двадцать три на Каули-стрит в Вестминстере. Там у меня была назначена встреча, на которую я опоздал. Я громко постучал в дверь, но мне никто не открыл. Тогда я позвонил в звонок — никакого ответа. Потеряв терпение, я снова постучал, на сей раз громче, и еще раз позвонил в звонок. В конце концов, по прошествии нескольких минут, меня впустила экономка. Поскольку я опаздывал, я не стал останавливаться, чтобы выслушать ее извинения, а тут же взбежал по лестнице, вошел в комнату на втором этаже и оказался совершенно не готов к зрелищу, представшему моим глазам. Я стоял и смотрел на жуткую, гротескную и прискорбную картину.