— Вы что же, предлагаете мне не делать этого, да?

— О Господи, нет, конечно! Просто доктор считает, что улучшения можно добиться с помощью своего рода потрясения, которое вернет ее в нормальное состояние, вот и все. Но уже и то, что достигнуто, — грандиозно! Даже я вижу прогресс. И это доказывает, что дело идет на лад. Медленно, но верно.

— Медленно, но верно. — Моника нервничала, ее голос звучал напряженно. — Вы знаете, как тяжело мне ждать этого улучшения. Если бы только… — Она замолчала, покачав головой.

— Если бы только… что? — терпеливо переспросил Зак.

Моника взглянула на Зака и увидела, какое искреннее беспокойство написано на его лице. В синих, словно вода в заливе, глазах, плескались забота и тревога. И она увидела не только эти заботу и тревогу, но также нечто другое — то, что лишало присутствия духа и сил. Это нечто, возникающее между мужчиной и женщиной, возбуждало и пугало ее одновременно.

— Если бы только она заговорила! — прошептала Моника.

«Может быть, девочка немая?» — подумал Зак, но не нашел в себе сил высказать такое предположение вслух.

— А она когда-нибудь говорила вообще? — осторожно спросил он.

— О да! Когда была поменьше. Говорила всякие детские слова. Ну, знаете, такие, как «мама», «папа», «кукла», «шарик»… Я бы многое отдала, чтобы только услышать, как она зовет меня по имени…

— Вы услышите, — проговорил Зак с уверенностью. И когда Николь подбежала к ним и протянула каждому по цветку, он испытал такую же радость, как и Моника.

Этим вечером обеденный стол украшали маргаритки, собранные Николь. Ада отыскала для них маленькую вазочку, и Ники с интересом наблюдала, как мать наполняет вазочку водой и ставит в нее цветы.

— Очень красивые цветы, — отчетливо проговорила Моника. Она была убеждена, что ясно и четко произнесенные слова лучше откладываются в голове у ребенка.

Обед прошел прекрасно. В первый раз за долгое время Моника позволила себе расслабиться. Здесь они были в безопасности. Здесь им ничто не угрожало, и они могли немного отдохнуть.

— Эй, — удивленно воскликнул Зак, выводя Монику из задумчивости, — кто съел клецки с тарелки Николь? — Прищурившись, Зак нагнул голову и покосился на кролика Николь, крепко зажатого у нее под мышкой. — Это ты помог Ники, да, Кролик?

Моника включилась в игру.

— Нет, это не я, — сказала Моника писклявым голоском, чем вызвала изумленный взгляд маленькой девочки.

— Ты уверен? — прогремел Зак. — Дай я сам проверю. — Он пощупал у кролика животик. — Он пустой, как ни странно.

Зак взглянул на Монику.

— Что ты думаешь, Кролик, может быть, мне проверить и животик Николь?

Моника обменялась взглядом со своей дочерью. Что-то в глазах ребенка сказало ей, что будет лучше, если она проверит сама. Эта игра была чем-то совершенно новым для ее ребенка.

— Лучше это сделаю я, — проговорила Моника. — Потому что мамы лучше знают, где нужно проверять.

Она быстро протянула руку и пощекотала Николь животик.

— Я чувствую клецки, — засмеялась она. — Здесь и еще здесь!

Моника готова была задохнуться от радости, когда Ники издала звук, похожий на хихиканье.

— А место для десерта осталось? — спросил Зак. — На десерт у нас шоколадное мороженое! Да, Ада?

Раскладывая мороженое по тарелочкам, Ада проворчала:

— Взрослые люди, а так глупо ведут себя за столом…

Уложив Ники спать, Моника вышла на веранду. Она надеялась найти там Зака и одновременно страшилась этого.

Поставив ногу на перекладину перил и упираясь локтем в колено, Зак курил сигару.

Он повернул голову и улыбнулся:

— Привет.

— Привет. — Улыбнувшись в ответ и стараясь подавить охватившее ее волнение, Моника подошла и присела на балку. — Я и не знала, что вы курите, — заметила она, с удовольствием вдыхая приятный аромат его сигары.

— Я и не курю. — Зак выпустил красивое колечко дыма. На молчаливое одобрение Моники он ответил легким кивком. — Кроме тех случаев, когда есть что праздновать.

— А праздновать есть что, ведь правда? — мечтательно, как во сне, проговорила Моника. — Я совершенно не знаю, какими словами выразить, как сильно…

— Тогда сделайте мне одолжение: не пытайтесь это выразить, — прервал ее Зак. — Вы уже достаточно меня благодарили. Мне неудобно.

— Неудобно? — Моника оторвала голову от столба и пристально посмотрела на него. — Для вас это неудобно? А как же для меня?

— А что для вас?

Взгляд Моники заметался.

— Вы не разрешили мне заплатить за жилье и стол. Ада не позволила мне помогать ей по дому… Я чувствую себя нахлебницей!

— Вы хотите работать? — Зак курил, размышляя. Предложить ей работу… Она будет около него, рядом с ним — намного ближе, чем сейчас. Сможет ли он и тогда делать вид, что все в порядке?

— Мне нужен секретарь, — сказал он резко, так как чувствовал, что совершает ужасную ошибку. — Моя нынешняя секретарша уходит со своей должности. Сейчас мертвый сезон, и работа займет у вас всего два дня в неделю.

— Ну… — Моника в нерешительности кусала губу. Мысль о том, что, работая с Заком, она будет постоянно рядом с ним, соблазняла и пугала одновременно. А что, если она привыкнет ко всему: к Заку, к этому месту, к этой жизни? Сможет ли она потом уйти отсюда? Ведь рано или поздно сделать это придется.

— Подумайте. — Зак метнул сигару через перила веранды. — Сейчас ничего не отвечайте. Потому что Бекки упомянула кое о чем, и мне кажется, вам это нужно знать.

Хотя Моника сидела в нескольких футах от него, Зак остро чувствовал ее аромат, который, как по магии волшебника, рисовал в его воображении летние луга и купания под луной.

«Купания под луной? Держи себя в руках, старина». Зак глубоко вздохнул. Как убедить ее в том, что здесь, в Виндемиере, ей будет хорошо? Что она может полностью довериться ему?

— Здесь вы в безопасности, — проговорил он, собираясь сказать совсем другое. — Я только хочу, чтобы вы знали это. И пожалуйста, оставайтесь здесь сколько хотите. Неважно, будете вы работать или нет. Кто-то хочет вас найти, но вы не хотите, чтобы вас отыскали… — Пожав плечами, он не закончил и украдкой взглянул на Монику. Он увидел тревогу в ее широко распахнутых глазах и не удивился этому.

— Что вы сказали?

Зак уже пожалел, что выбрал такой грубый способ все объяснить. Он тяжело вздохнул.

— К Бекки в офис приходил мужчина и спрашивал, не знает ли она, где вы сейчас находитесь.

Даже в опустившихся сумерках Зак заметил, как побледнела Моника.

— Мужчина? — Ее голос прозвучал хрипло.

— Да. Довольно высокий, лысеющий, одет броско… — И Зак повторил описание, данное сестрой.

Моника обхватила себя руками, подавляя тошноту. И страх. Сильный страх.

— Ричард, — прошептала она. — Нашел нас… — Она подняла голову — на ее лице ясно читалась паника. — О Господи! Он нашел нас!

— Нет, не нашел. — Чувствуя приближение истерики, Зак слегка потряс ее за плечо. — Бекки сказала ему, что не имеет представления, где вы находитесь. И она говорила правду, потому что она действительно этого не знала. — Он снова мягко встряхнул ее. — Поняли? Вы поняли? Она не знала!

— Да… — Глаза Моники впились в Зака. — Она не знала… Но сейчас она знает, не так ли? — В вопросе Моники опять слышался страх.

— И что? — Выпустив ее плечи, Зак нежно коснулся ее щеки, когда она попыталась отвернуться. — Даже если он снова появится в офисе у Ребекки, она никогда ему ничего не скажет. Если только веская причина не убедит ее это сделать.

— А вы не думаете, что может найтись эта веская причина? — медленно прошептала Моника.

— Нет…

— Да! — громко крикнула Моника, чувствуя, что зашла в тупик, и понимая, что просто обязана рассказать ему правду. Она отошла от Зака на несколько шагов. — Весь этот разговор о доброте и сострадании — просто слова, — горячо говорила Моника. — Вся эта доброжелательность, предложение работы… Заслуживаю ли я этого? Та ли я, за кого себя выдаю? И на самом ли деле все обстоит так, как кажется? Бьюсь об заклад, вы думаете обо мне так: она, должно быть, сделала что-то ужасное, раз бывший муж ее за это преследует! Ну, хорошо… — Она пристально смотрела на него горящими глазами, в которых отражалась нечеловеческая мука. — Я действительно кое-что сделала! Я спасла своего ребенка. Я освободила Николь из настоящего ада, избавила от жизни, которая была хуже смерти!