Не говоря ни слова, Карен развернулась и направилась в кабинет. Мужчины пошли за ней. Она надела еще одну пару латексных перчаток, присела и принялась сортировать разбросанные по полу документы. Поскольку в распоряжении Карен оказалось, строго говоря, не официальное дело, вложенное в папку-скоросшиватель, а лишь отдельные странички, которые она сама разложила по стопкам, задача оказалась непростой.

– Ну? – не выдержал наконец Бледсоу. – Что-нибудь пропало?

Карен молча перекладывала документы из одной стопки в другую, одновременно просматривая их. Потом она уселась на пол, поджав под себя ноги, и оперлась спиной о диван.

– Психологический портрет исчез. Вместе с ним пропали бланки протоколов ЗООП, виктимологический анализ и…

– Что «и»? – спросил Бледсоу.

Карен проглотила комок в горле, прежде чем ответить.

– Фотографии с места преступления.

В комнате повисла тяжелая, гнетущая тишина. Ее нарушил Робби:

– Карен, теперь нам точно придется доложить об этом.

Она выпрямилась.

– Ты что, сошел с ума? Ты собственными руками разрушишь две карьеры, не говоря уже о том, что моя и так на краю пропасти.

Робби опустился на пол рядом с ней и мягким, негромким голосом сказал:

– Карен, это плохо. Очень плохо. Это повлияет на его поведение на месте преступления.

– Следствие ведет наша оперативная группа, и никто другой! – рявкнул Бледсоу. – Мы втроем образуем ровно половину ее личного состава. Кроме того, руковожу ею я, а мне уже известно о том, что случилось. Так что стоит лишь заикнуться об этом кому-нибудь еще, Бюро и Полицейскому управлению, и нас линчуют. Поскольку Турстон сует нос во все дыры, меня моментально отстранят от дела. Или кто-нибудь из вас сомневается в этом, черт подери? Готов держать пари, Робби, что тебя просто вышвырнут вон, даже без выходного пособия. У тебя не будет ни малейшего шанса. А в результате весь ход расследования затормозится. Нет, я считаю, что мы должны сохранить… это маленькое происшествие в тайне.

Карен посмотрела на своего щепетильного напарника, тот ответил ей понимающим взглядом, и наконец оба подняли глаза на Бледсоу.

Тот кивнул. Высокие договаривающиеся стороны пришли к взаимовыгодному соглашению.

После того как они пришли к согласию, встал вопрос о связи Кап с убийцей. Они по-прежнему стояли на крыльце и оживленно дискутировали на эту тему.

– В чем бы ни заключался ответ, думаю, тебе небезопасно и дальше оставаться здесь. Он знает, где ты живешь и где тебя можно найти.

Карен стиснула зубы.

– Я никуда не поеду. Я не стану убегать. Я не позволю ему выгнать меня из собственного дома. – Она повернулась и направилась в дом. – Я не стану этого делать!

Бледсоу обменялся взглядом с Робби.

– Она может пожить у меня, – предложил Робби. – У меня есть свободная комната.

Уголки губ Карен дрогнули в улыбке, и она отвернулась, чтобы Бледсоу не увидел выражения ее лица. Очень смешно, Робби.Она знала, что Бледсоу – слишком хороший полицейский, чтобы не заподозрить, что между ними что-то есть.

– Ну ладно, все лучше, чем оставаться здесь, – проворчал Бледсоу.

– Значит, решено, – заявил Робби. – Ступай, возьми что-нибудь на первое время, и я…

– Нет! – решительно отрезала Карен, давая понять, что говорить больше не о чем и своего мнения она не изменит.

Но заставить Бледсоу замолчать было не так-то легко.

– Мы заключили соглашение насчет этого проникновения в твой дом. Но наш пакт считается недействительным, если ты намерена бессмысленно подвергать свою жизнь смертельному риску, А твое упрямство при всем желании нельзя счесть уважительной причиной.

Робби кивнул.

– Я согласен. Подведи черту в своих отношениях с этим парнем каким-нибудь более приемлемым способом.

Карен, сдаваясь, опустила руки.

– Ладно, уговорили, – вздохнула она. – Я поживу у тебя. Пару дней.

– А я отправлю кого-нибудь из детективов в штатском подежурить у дверей палаты Джонатана. Пока я еще не знаю, под каким предлогом это сделать, но что-нибудь придумаю.

– Вот мы и вернулись к главному вопросу, – заметил Робби. – В чем состоит твоя связь с преступником?

Карен в ответ лишь пожала плечами и направилась по коридору к своему кабинету. Большая часть документов уже была обработана нингидрином и аккуратно сложена в стопки.

– Ты сможешь разобраться с отпечатками?

Бледсоу тряхнул пластиковым пакетом, расправляя его.

– Я попрошу одного лаборанта сделать их анализ. Он мой должник с тех пор, как я оказал ему услугу – вытащил его из передряги, в которую он угодил при разводе. Он все проверит, не составляя формального рапорта или отчета о проделанной работе.

Он сунул стопку бумаг в пакет. За ними последовала и карта памяти с фотографиями, сделанными камерой Карен.

– Круто, – заметил Робби.

Карен, присев на край письменного стола, глядела на стену над диваном, где рдела оставленная преступником надпись.

– Это здесь, в… – пробормотала она.

Робби наклонил голову к одному плечу, потом к другому, рассматривая надпись.

– На этот раз он писал не кровью. – Он подошел ближе. Учитывая его высоченный рост, надпись оказалась как раз на уровне его глаз. – Похоже на губную помаду…

– Это она и есть. Все, я поняла, – заметила Карен, подходя к Робби.

Бледсоу положил пакет на стол и присоединился к ним.

– Что ты поняла?

Карен обменялась взглядами с Робби.

– Не могу поверить, что мы оказались настолько слепы, что не заметили этого с самого начала, – пробормотал тот.

Карен покачала головой, изумленно приподняв брови.

– Это же было у нас под самым носом.

– Что «это»?

Карен криво улыбнулась.

– Каждое сообщение означает одно и то же. «Это в крови» . –Она скрестила руки на груди и прислонилась плечом к стен Преступник может оказаться возмущенным и разочарованый любовником, подцепившим ВИЧ, гепатит или еще какую-нибудь вирусную инфекцию от женщины. Такое поведение вполне согласуется с логикой насильников, которые переносят свой гнев с одной конкретной женщины на всех представительниц слабого пола в целом – или женщин определенного типа, напоминающих ту особу. от которой они заразились. И ощущение сходства может вызвать что угодно – запах, прикосновение, взгляд. И теперь мы вправе предположить, что у той женщины карие глаза, как у всех наших жертв. Но, опять же, это всего лишь возможность, а мы не можем оперировать исключительно возможностями и вероятностями, иначе рискуем заблудиться и утонуть в них. Откровенно говоря. я даже не уверена, что это нам чем-то поможет.

Бледсоу несколько минут молча расхаживал по комнате, потом вытащил из кармана свой сотовый телефон.

– Давайте соберемся в штаб-квартире через тридцать минут. Я назначаю общий сбор.

– Ты хочешь, чтобы и я присутствовала?

– Сегодня – да. Ответственность я беру на себя.

Когда она перешагнула порог штаб-квартиры оперативной группы, Франк Дель Монако сказал:

– Тебе не следует здесь находиться, Карен. Это плохая идея.

– Я уже большая девочка, Франк, так что можешь не разыгрывать роль заботливой мамочки. Я сама разберусь с Гиффордом.

Дель Монако открыл первую страницу газеты «Вашингтон геральд» и сунул ее Карен прямо в лицо. Аршинные буквы заголовка кричали:

Карен чувствовала себя так, как будто ей влепили пощечину. Статью предваряла большая фотография Карен, снятая несколько лет назад в Нью-Йорке, во время совместной операции ФБР с Агентством по предотвращению незаконного оборота наркотиков. Ей всегда нравилось это фото: она как раз надевала наручники на преступника, заставляя его расставить ноги пошире, волосы у нее растрепались, на лице было сосредоточенное и серьезное выражение. Снимок завершал самое крупное дело из всех, в раскрытии которых она принимала непосредственное участие. Репортеры из газеты «Нью-Йорк пост» вставили его в рамочку, которая теперь висела на стене в ее рабочем кабинете.