При этих словах у миссис Пибоди затуманились глаза. Она извлекла носовой платок и промокнула увлажнившиеся ресницы. Она сочтет вполне простительным и даже совершенно оправданным, если у меня тоже глаза окажутся на мокром месте и я, не проронивши слова, покину ее заведение.

Но и прогноз миссис Пибоди об ухудшении погоды, и ее совершенно ошибочное убеждение в моей несостоявшейся помолвке — все было начисто смыто под напором куда более сенсационных новостей, которые распространились по деревне, как лесной пожар.

Киногруппа собиралась к отъезду. Мистер Пембертон дал эксклюзивное интервью юному репортеру из «Курьера», торжественно сообщив, что все, кроме одной, сцены «уже в банках». И эту последнюю они снимут в ближайшую субботу.

— Значит, завтра, — отметила Таня, в пятницу вечером вернувшись домой. — И как я слышала, в течение дня они могут уехать. Я наткнулась на миссис Пибоди, и новости на эту тему из нее так и сыпались. И еще кое-какие. — Мне показалось, что Таня кинула на меня пристальный, оценивающий взгляд. Но я не была в этом уверена.

Из кухни, где она колдовала над своей фирменной запеканкой из лобстеров, откликнулась мама:

— Да, дорогая. Это, в самом деле потрясающе! Я слышала, что они гонят на всех парах.

Мы с Таней переглянулись. За это время мама стала au fait [11]относительно выражений и слов из мира кино.

— И Николас обещал, как только все закончится, пригласить звезд на чашку кофе. Я так рада, что все близится к завершению, и в деревне к ним относятся не так уж плохо. Костюмированный бал пришелся как нельзя кстати. И я думаю, — разрумянившаяся от стряпни, она появилась в дверном проеме, — и я думаю, не стоит ли сделать красивый жест и пригласить также и капитана Коггинса? Как старосту приходского совета? Что скажете?

И снова мы с Таней, растроганно улыбаясь, переглянулись. И в голос сказали, что это великолепная идея. Правда, он сварливый старый женоненавистник — так что остается вопросом, придет ли он. И мама без улыбки признала, что он действительно странный человек и просто не имеет никаких дел с женщинами, но надо блюсти хорошие манеры.

— Конечно, — задумалась она, — мне будет очень жаль расставаться с ними. С киногруппой, я имею в виду. Они были такой красочной публикой. И мне будет не хватать зрелища съемок, на которые я глядела из окна.

— Но только не Розамунде, не так ли, малыш?

Я промолчала. Просто потому, что не могла говорить. Так же как когда-то отказывалась примириться с их появлением, сейчас я не представляла, что они уедут. Во мне жило странное грустное ощущение, что в определенном смысле я была абсолютно права — и столь же безоговорочно ошибалась.

Как я и предсказывала, жизнь тут никогда не войдет в старую колею. От гостей остались следы, нарушившие прежний мир и покой. Следы не только на доме, что я предвидела, но и во мне.

— Розамунда не может дождаться, — продолжила Таня, — когда Холлиуэлл обретет свой прежний вид, а мы вернемся к нормальной жизни.

Мама тактично пробормотала, что это касается всех нас, хотя мы не должны торопиться, поскольку цыплят по осени считают. Им остается снять еще одну сцену, и она лично не представляет, как они успеют уехать раньше понедельника, — но ужин совсем простыл, пока она тут болтала.

Мы больше не говорили на эту тему, по крайней мере, пока все тарелки не были вымыты. Таня заметила, что, несмотря на мрачные прогнозы миссис Пибоди, стоит прекрасная спокойная, без ветерка, ночь, так что неплохо бы нам прогуляться в саду.

У меня не было никаких возражений против ее общества, хотя еще до того, как мы очутились наедине, я точно знала, о чем пойдет речь. Ибо в этот вечер на меня навалилась ужасная грусть, этакое предвестие одиночества, и лишь неспешная прогулка в нашем тихом саду могла как-то смягчить эту тяжесть.

Было что-то умиротворяющее в кущах деревьев, залитых лунным светом, очертания крон которых расплывались в ночи; от деревьев шел одурманивающий запах листвы. Тишина нарушалась лишь еле слышным писком летучих мышей, бормотанием речных струй и шепотом фонтана у пруда с кувшинками.

Мы с Таней молча миновали конюшенный двор, остановившись, чтобы погладить морду Леди Джейн, а затем по мощеной дорожке направились в старый запущенный сад.

Словно договорившись, мы не обменялись ни словом, пока не достигли «солнечных часов, которые не были часами». Затем неестественно хриплым и громким голосом Таня спросила:

— Я слышала, будто ты выходишь замуж за Робби Фуллера?

Я долго молчала, прежде чем ответить, ибо мне нужно было тщательно продумать, как себя вести, и принять очень тяжелое решение. Тем не менее, когда я ответила, могло показаться, что я толком не расслышала ее вопрос.

— Знаешь, Таня, — заметила я, — порой мне кажется, что мама и капитан Коггин симпатизируют друг другу.

Таня взорвалась:

— Какого черта! Какое это имеет отношение к тому, о чем я тебя спросила? Не увиливай!

— Приходится, — сказала я.

— О да. — У Тани был странный, напряженный голос. — Да, прости. Я извиняюсь. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты не хочешь оставлять маму одну, когда выйдешь замуж. Да, может, ты и права.

— Почему ты думаешь, что я права? — решительно спросила я.

Таня безрадостно рассмеялась:

— Ты не хуже меня знаешь, какое у мамы возникает выражение лица каждый раз, когда она упоминает Коггина. Хотя она, добрая душа, не может найти ни одного хорошего слова в его адрес. Они до сих пор в натянутых отношениях.

— Вогены, — пробормотала я, — горды в любви.

— Вот уж точно!

— И никогда не дадут мужчине знать, что любят его.

— Никогда, — веско подтвердила Таня.

— Даже когда знают, что любимы.

— Даже тогда, — откликнулась Таня.

Между нами воцарилось грустное молчание. Когда Таня снова заговорила, казалось, что у нее заледенели губы.

— Вот почему Робби увез тебя с вечера. Я предполагаю, чтобы сделать тебе предложение, так? Как и говорила миссис Пибоди?

— Нет, — сказала я, приняв решение и нарушив в первый и, надеюсь, в последний раз свое слово. — Он похитилменя с танцев. Потому что думал, что под маской скрывается Сильвия.

—  Что? — Голосом, в котором звучала неизбывная печаль, Таня промолвила: — Только не говори мне, что он собирается жениться на ней.

— Нет. Он решил отколоть номер. Отчасти он проказничал, а отчасти это была попытка потребовать с киногруппы выкуп…

Мне не удалось закончить, потому что Таня взорвалась градом проклятий. Из нее потоком хлынула беспомощная и бесполезная лавина слов; она забыла о самолюбии, и они фонтаном извергались из нее. Если мне и нужно было какое-то доказательство, то оно было налицо. Я спокойно добавила:

— Да, Робби предупреждал, что когда ты все узнаешь, то будешь бегать по стенам.

— Я? Ради всех святых, что у меняс ним общего?

— Ну, — улыбнулась я, — он не упоминал тебя по имени, но речь шла о девушке, которую он любит.

Таня была так изумлена, что даже не стала ничего отрицать. Хотя попыталась утверждать, что не любит его, что не может иметь дело с человеком, который способен на такие глупости.

— Все правильно, — согласилась я. — Ты и раньше поносила его на все лады. Ты называла его как угодно, разве что не старым сварливым женоненавистником. Помни, что мы, Вогены, горды в любви.

На мгновение мне показалось, что я достигла своей цели. Я подумала, что она готова расслабиться и признать, что любит его.

— Я всегда удивлялась, — призналась я, — что же это за загадочная девушка, в которую Робби так влюблен. Да, я знаю, он пытался флиртовать со многими, даже со мной, но за этим ничего не стояло. И я постоянно замечала, что ты стараешься крутить голову всем, но только не ему. Вы оба слишком горды, чтобы признаться, что любите друг друга. Ведь любовь, — тихо закончила я, — может быть столь же молчалива, как и гордыня.