– Убрав нашу сотрудницу, вы совершили большую ошибку.

– А ты, крыса, влез в наши дела и думаешь, что самый крутой со своей телкой? Ты знаешь, сука, какой контракт ты сорвал? Еременко три дня не мог очухаться, а потом – бац! – черт из табакерки, другой контракт, другая фирма, другие условия. Соображаешь, дядя, на чей кусок замахнулся?

– Это был просто заказ.

– Заказ? Да за такой заказ я сам тебя закажу! – он выхватывает пистолет. – Безо всякой нах повестки!

– Вась, не кипишуй! Пусть катится, – вступается за меня младший менеджер, такой же бритый и широкоформатный.

– Не умеете вести бизнес в современных условиях конкуренции – нечего и соваться! – бросаю я.

         Ствол выписывает кривые в воздухе.

– Вась, остынь! Пусть валит. Потом – решим это, – снова заступается за меня Серега.

– В двадцать первом веке уже никого не валят в своих кабинетах, – соглашаюсь я. – Это у вас на Урале пещерные законы задержались.

– Мразь! – он все-таки стреляет.

         Я отшатываюсь за угол и ору секретарше:

– Под стол, дура!

         Но ей уже поздно нырять под стол. Может, так срикошетило... Она продолжает сидеть с простреленной грудью... Мама дорогая!

         Васек вылетает из кабинета, и я уже не жду правосудия – стреляю почти в упор, потом достаю выстрелом его помощника, а когда в дверях возникает Лысый, меня уже не интересует история его деятельности в дилерской компании. Я просто стреляю.

         И остаюсь один в кабинете – наедине с побежденными призраками смутных девяностых. Бросаюсь к секретарше, и, ловя ее исчезающий пульс, набираю по офисному телефону скорую и милицию. Дожидаюсь всех...

         Девочка жива, но врачи торопятся доставить ее в реанимацию. Ранение серьезное.

         Ментам я объясняю на пальцах, кто я и зачем.

– Начал задавать вопросы, они стали стрелять.

– И вы троих уложили?

         У Лысого, кстати, находят нешуточный ствол, с помощью которого он, скорее всего, проводил рекламную компанию родного предприятия.

– Отморозки, каких мало, – характеризую я жмуров. – Я просто выполнял свою работу. Они могли это понять...

         «И не сводить счеты с нашим агентством», – добавляю про себя. Может, они сами – собственноручно – стреляли в Ирину. Такие не погнушались бы.

         Менты отпускают меня с миром. Но мира нет. Как обычно после вида кровавых луж, хочется заполнить пустоту сознания хотя бы дымом. Я так и не спросил Генку и его дилере. Черт... Не ехать же к нему на работу. Да и многовато дилеров на сегодня...

         Я еду в офис. Проверяю текущие дела. Стас отчитывается сухо-официально. Из последних – заказы на наблюдение за неверным мужем, сбор информации об одной фирме и поиск пропавшего в Москве студента. Такое, бытовуха. Но мне хочется верить, что мы справимся с заказами более профессионально, чем любые другие уполномоченные органы и структуры.

– Что ты с дилерами? – в кабинет просовывается голова Игоря.

– Забудь. Нет больше в Москве никаких уральских дилеров. Я разорил из гнездо.

         Игорь входит.

– Совсем?

– Бесповоротно. Ирина... мне очень жаль ее, очень жаль. Не представляешь, насколько...

– Сколько их было?

– Трое.

         Он садится.

– Может, коньяку тебе?

         Меня тянет спросить Игорька о том, где можно достать хорошую травку, но я сдерживаюсь. Сотрудники не должны думать, что их шеф плохо себя контролирует.

– Мне очень жаль ее, – повторяю я, – поэтому и остался. Такие дела нельзя прощать. А на счет коньяка – я в порядке.

         Когда-то я хотел приятельствовать с ними, зависать в клубах, весело проводить время...

Потом хотел уехать с Ларой в Киев и работать в спокойной консалтинговой конторе...

         А теперь мне хочется только покурить. И вдруг звонит Генка. Не иначе, как менты уже рассказали ему о моих подвигах.

– Приехать не хо? – спрашивает он прямо.

– Не слишком ли часто мы видимся?

– Это не приведет к сексу, – успокаивает Генка. – Просто у меня к тебе есть вопрос.

– И у меня к тебе – два. Но я хочу остыть.

– Тут хороший кондишн. Приезжай.

         Я обещаю. И замечаю, что Игорь явно засиделся в моем кабинете.

– Что еще? – спрашиваю я резко.

– А вы с Генкой... воевали вместе, да?

– Мы воевали с Генкой? Разве не ты составлял на меня досье? – усмехаюсь я.

         Но он качает головой.

– Нет, не я. Сто процентов – не я. Он сам сказал, что вы вместе воевали.

– Тогда – да. Пусть будет так: воевали. Вместе. Хер знает, где. Где-то. В каких-то сопках. Не знаю, где они находятся. С какими-то Чингачгуками. Воевали...

– Ты  точно в порядке? – Игорь отступает к двери.

– Да, в полном порядке. Задергался немножко. Иди, Стасу помоги...

         Я сажусь в машину и гоню в «Автодор».

16. ФЭН-ШУЙ

         У стенки – уже шкафы, а в секретарской приемной – четыре человека рядком на диванчике. По виду – фэншуисты. Не могу сдержать улыбки. Дама в очках заглядывает в кабинет Босса, провожая меня взглядом.

– Не совпадают у них мнения! – сообщает мне Генка. – Один говорит аквариум – на запад, другой – на север. Вот этим оставшимся я очную ставку устрою. Может, у них в споре родится истина.

– Вижу, дела идут, – я падаю на стоящий посреди кабинета диван.

– А у тебя что интересного? – как всегда прищуривается Генка.

– А что у меня может быть? – я так же прищуриваюсь.

         Кто из нас тут самый Ленин?

– Три жмура – нормально? – спрашивает он спокойно.

– Мало. Доехал бы я до этой уральской богадельни – я бы всю их контору положил!

– За Ирину?

– За Ирину. Но контора – ни при чем. Местные маркетологи сами до такого додумались.

         Генка смотрит то на меня, то на диван подо мной.

– Как думаешь, куда мне эту мебель?

– К стене.

– Сверху на шкаф?

– Нет, к другой, – я указываю на самую дальнюю от стола.

– Посмотрим. Эй, люди! Войдите! – он распахивает дверь кабинета. – Оцените обстановку. Вот этот аквариум будет заполнен водой, водорослями и огромными черными рыбами, – он указывает на пустую стеклянную емкость.

         Фэншуисты оглядываются, а дама в очках даже подходит к окну и смотрит вниз. Все осведомляются о дате рождения Генки, а дама в очках – о дате основания компании.

– А хрен ее знает. Я даю вам время, чтобы уточнить детали и начертить схему. Потом все посмотрю, и с кем-то из вас заключу контракт. На все про все – полчаса.

         Специалисты возвращаются в приемную.

– У нас еще полчаса, – Генка смотрит на «роллекс». – Ты остыл?

– У тебя был вопрос ко мне, – напоминаю я.

– Да вот – про диван. А у тебя два ко мне было...

         Он садится на стол.

– Да, точно. А точнее – две просьбы, – киваю я.

– Весь во внимании.

– Дай номер своего дилера. Курить хочу.

– А вторая?

– Я уйду из дела. Вернусь домой.

         Он смотрит мне прямо в глаза.

– Сначала покуришь, а потом уйдешь?

– Да. Наверное, так.

– Наверное, так? Может, наоборот?

– Ты шутишь?

         Он называет номер.

– Парня зовут Иван. Ему девятнадцать лет. Скажешь – заказ из Вавилона. И если тебе нравятся мальчики – он гей.

         Я молчу. Жду продолжения.

– По поводу второй просьбы. Что тебе опять приспичило? Что за блядская неадекватность?

– То есть первая просьба кажется тебе адекватной? – интересуюсь спокойно.

         Генка вдруг отводит глаза. Так резко, словно неожиданная мысль ломает в нем что-то.

– Понял. Все понял, – он проводит рукой по волосам.

         Жест нервный. Жест, которого я раньше не замечал за Боссом.

– Понял, – повторяет он. – Забыл я про эту больницу. Когда ты был ранен, я просто тебя туда отправил. Это военный госпиталь, закрытая зона. Все там свои. Забыл я про твою молдаванку, забыл. И вот как оно... Провел, значит, внутреннее расследование. И что? Ну? Романтика? Слезы-сопли? «Ах, мой Босс – он такая сука! А я не виноват!» – «И я не виновата!» Такое, да? Угадал в общих чертах? И эта тупая идея – уехать. В свой сраный Киев, из которого ты уже бежал. Другого в голову не пришло. Пришло – вернуться. Не набить мне морду, а уехать. И даже не просто, а попросить разрешения уехать. Обкуриться и уехать. Я сатанею просто. Илья! Скажи же что-нибудь!