Исключительно только там, где находились запорожцы, продлялось до некоторой степени и народе расположение к шведской стороне. Во всех других местах Украины народ продолжал оказывать вражду к шведам. В апреле, как только началась теплая погода, мужики, составляя шайки, уходили в только что развившиеся леса и оттуда выскакивали на партии шведских солдат, ездивших за фуражом, а самые смелые даже беспокоили шведов в их квартирах; как только офицеры и солдаты выйдут за чем-нибудь из своих помещений, так внезапно и нападут на них мужики; не было возможности помешать таким набегам после того, как из Гадяча и Зенькова удалились шведские войска. Напрасно Мазепа рассылал свои универсалы и в них убеждал собиравшихсяв леса мужиков возвратиться в свои дворы, уверял. что шведы люди добрые, за каждую малую услугу щедро вознаграждают, что, наконец, напрасно хозяева прячутся в лесных трущобах, потому что шведы там могут удобнее их истребить и «владеть всем, что они туда сносят, тогда как во дворах шведы с хозяевами ничего дурного не делают. Малороссийские мужики выходили из своих лесных берлог только за тем, чтобы красть шведских лошадей или убивать шведских солдат. Некоторые были пойманы шведами и казнены. В Решетиловке[327], где стоял генерал Крейц, схватили двух мужиков, которые подкладывали огонь под избу; им отрезали уши и носы и в таком виде отправили к Шереметеву. Но эти примеры не прекратили повсеместной партизанской войны малороссиян против шведов. В самой главной квартире короля и Мазепы. Будищах, делалось опасно, ожидали точных нападений, а смелый король, презирая всякие опасности, не заботился учреждать караулы.

Шведское войско, не пополняемое свежими силами, умалялось и начинало деморализоваться. Хотя короля своего все уважали, но повиновение генералам ослаблялось. Возникали сомнения в счастливом исходе войны, а служившие в шведском войске чужеземцы стали мало-помалу переходить к русским. В военном совете генералов происходила рознь. Некоторые по-прежнему советовали отступить за Днепр, в польскую территорию. Пипер был того же мнения, представляя, что тогда король может соединиться с Станиславом и с корпусом генерала Крассова, стоявшим в Польше. Мазепа более всех противился этому и добивался прежде овладеть Полтавою, дабы иметь опору в Украине и находиться в постоянном сношении с Запорожьем. Карлу казалось, что Полтаву взять легко, потому что она укреплена не особенно искусно, а работы осадные предоставлялись запорожцам. Тогда генерал-квартирмейстер Гилленкрок, вообще не расположенный оставаться в Украине и постоянный противник Мазепы, иронически сказал своему королю: «Если с нами не станется какое-нибудь чудо, то ни один из нас не выйдет из Украины; потеряет король и свое войско и свое государство и будет несчастнейший из государей в истории».

Еще 17 апреля Карл отправил часть своего войска держать в блокаде Полтаву. Копанье траншей возложено было на запорожцев и на малороссийских мужиков, которых согнали туда поневоле. 24 апреля по приказанию короля вышел из Решетиловки генерал Крейц, счастливо избегнул преследования от Шереметева и примкнул к королевскому войску. 1 мая Меншиков из Харькова прибыл с частью царского войска к Полтаве и установился по левому берегу Ворсклы, против Опошни, до Котельвы. Шереметев 19 апреля стал между Сорочинцами и Голтвою и находился в постоянной коммуникации с Меншиковым, для чего учреждена была почта: письма передавались через мужиков генералу Рену, стоявшему с кавалерией на берегу Ворсклы, ниже Полтавы. Несколько времени не было никаких действий между неприязненными военными силами, которых разделяла река Ворскла. Но у самой Полтавы происходила деятельная работа: копались траншеи, насыпались шанцы, в Полтаву бросались понемногу бомбы. По временам посылались партии для ловления языков.

Между тем из шведского стана и из мазепинского кружка приходили перебежчики. Так, к миргородскому полковнику пришли два ротмистра с двумя волоскими хоругвями и Мазепин конюший, а потом от Мазепы ушел какой-то полковник с 80 козаками — человек, в котором Мазепа так был уверен, что сказал: теперь не знаю, кому верить.

1 мая шведский король переехал в Жуки поближе к Полтаве. Мазепа с обозом оставался в Будищах. Король наблюдал над ходом осады.

7 мая, когда шведская артиллерия действовала против Полтавы сильнее, чем прежде, Меншиков созвал генералов на военный совет. Порешили: для отвлечения неприятеля от Полтавы отправить вниз по течению Ворсклы сильный отряд под начальством генерала Беллинга, перейти Ворсклу, обойти Полтаву и направляться к Опошне, а другой отряд, под начальством генерал-квартирмейстера Гольца, послать вверх по течению Ворсклы, переправиться через мост против Опошнн и из этого отряда послать к Будищу часть кавалерии под командою генерала Шаумбурга я полковника Кропотова. Переход через Ворсклу в обоих пунктах совершило! ночью с большими трудностями: конница принуждена была переходить через безмерные болота и вплавь через глубокие воды. Посланные вверх по течению Ворсклы, по переходе ее, встречены были сперва огнем из ретраншамента, устроенного на берегу, а потом натиском трех конных и двух пеших шведских полков, выдвинувшихся из Опошни на выручку сидевшим в ретраншаменте; но русские отбились, заставили неприятеля уйти в Опошню и зажгли предместье за ним. Неприятель заперся в замке. Если бы генерал Беллинг мог подоспеть, замечал в своем донесении Ментиков, то ни одного бы человека не ушло тогда от русского оружия; но Беллинг не мог поспеть в пору и действовать на неприятеля с тыла, потому что ему приходилось совершить большой обход ночью.Тем не менее русские успели взять в плен 750 шведов и освободить несколько сот малороссийских мужиков, согнанных шведами из разных селений на работы к Полтаве. Между тем из Будищ поднималось шведское войско; сам король шел на помощь к своим с графом Реншильдом. Русские благополучно отступили через мост, разрушивши его за собою. Цель была достигнута. Неприятель встревожился, стал отступать от Полтавы. Комендант Келин сделал вылазку; изрубили многих шведов, оторвали часть шведского обоза, а на другой день перекопали неприятельский подкоп, веденный под часть полтавских укреплений, называемых Мазуровским валом, и выбрали подложенный шведами порох.

После этого шведы оставили Будища и разрушенную Опошню, — и все шведское войско приблизилось к Полтаве. Главная квартира короля и Мазепы заложена была в Жуках.

Русское войско перешло реку Мерлу и стало прямо против Полтавы. Почва, где оно расположилось, была болотиста; русские устроили себе род мостовой из фашин и возвели несколько батарей; против них король приказал устроить два редута с четырьмя орудиями.

Полтавский гарнизон умалялся. Надобно было впустить в город свежие силы. Меншиков приказал в разных местах насыпать новые редуты и строить мосты, показывая вид, будто намерен переправлять войско. Но то были сложные атаки, предпринимаемые и вверх и вниз по течению Ворсклы, чтобы привлечь туда внимание шведов. Между тем при помощи малороссийских поселян, знавших хорошо местность, насыпана была в ином месте плотина, и ночью с 15 на 16 мая по этой плотине благополучно проведен был бригадир Головин с 1200 солдат (а по иным известиям с 900) и со всею потребною амунициею в Полтаву. Но за этим удачным событием, по оплошности того же Головина, произошло другое событие, неприятное для русских. 18 мая, когда между шведскими и русскими редутами шла горячая перестрелка, Головин из Полтавы сделал вылазку с 400 человек, но так неудачно, что шведы две роты положили на месте, а сам бригадир Головин был взят в плен с сорока солдатами; остальные, «приведенные в великую конфузию», ушли в Полтаву.

В то же время совершилась окончательная расправа с Запорожьем. Полковник Яковлев 28 апреля получил из Харькова, от Меншикова царский указ и поплыл по Днепру в Старый Кодак. Запорожский полковник, начальствовавший в этом городке, не сопротивлялся с большинством товарищества и принес повинную, но некоторые удалые убежали на острова. Яковлев всех покорившихся законной власти отправил в Новобогородск, а против убежавших на острова послал погоню. Спасаясь от погони, многие из бежавших ушли из островов в степь. Русские успели нескольких побить и взяли в плен 11 человек, из которых трое оказались великороссийскими беглыми солдатами из Киева; были там и бабы с детьми — остатки жителей, убегавших из Украины в Запорожский край.