У особенно яростных и диких в своем гневе может даже обнаружиться хвост! А это уже – клиника, как любит говорить папа Максима. Таких надо лечить от грубости и злобы амбулаторно, то есть подальше от остальных людей.

Как раз об этом подумал сейчас Денис, видя сборище странных монстров, окружавших их в подземелье. Только эти мысли пронеслись в его мозгу стремительно, как яркая комета или трескучая молния. И теперь Денис со страхом, жалостью и омерзением – интересное сочетание чувств, верно? – смотрел на подбиравшихся к ним тварей.

Это были воспитанники Академии, человек сорок-пятьдесят. Но выглядели они сейчас как плоды ужасного и жестокого эксперимента. По большей части у ребят сохранялся человеческий вид. Но только по большей части.

Впереди стоял Людвиг – кому же еще? Он был как обычно – в темно-синем плаще воспитанника, с коротким посохом в руке. Вот только на плечах Людвига красовалась здоровенная крысиная голова! Круглые глазки со злобой и ненавистью смотрели на Нектария, который укрывал полами своего плаща троих лицеистов.

Со стороны, наверное, могло показаться, что гости с Буяна просто позируют перед фотокамерой, а учитель Нектарий, будучи выше всех, занял подобающее ему место во втором ряду.

Но вместо фотокамеры у Людвига был магический посох, тускло светившийся на конце. И держали этот посох не чуткие и добрые руки фотографа, а длинные крысиные пальцы. В остальном же Людвиг имел человечье обличье. Денис даже поразился, как он сумел сразу узнать первого ученика Академии в таком жутком облике. Наверное, потому, что именно Людвиг держался увереннее всех, и всегда и во всем стремился быть первым.

Этот сегодня точно будет первым, мрачно подумал Денис, нащупывая во внутреннем, потайном кармане куртки свой заветный кортик. Это оружие в свое время сделали в Мастеровом посаде тамошние умельцы из трофейного кинжала песьеголовцев.

Денис никогда не расставался с кортиком. Но когда он отправлялся на быстрокрылом паруснике в Магисториум, нашему герою и в голову не могло прийти, что это оружие ему еще может понадобиться здесь, среди коллег по обучению магии и чародейству.

Денис не был уверен, что однажды он сумеет ударить кинжалом человека. Ему приходилось это делать, сражаясь с песьеголовцами, но теперь перед ним были такие же мальчишки, как и он, пусть и с задуренными головами. В отличие от Людвига и еще, наверное, Фрица.

Те были настоящими врагами, злыми и, наверное, беспощадными, судя по тому, как хищно горели сейчас глаза предводителя Хитрецов.

Фрица Денис почему-то опасался даже больше, чем Людвига. Верный слуга и прихвостень командира был сейчас его полной противоположностью. Тело Фрица стало совершенно крысиным, за исключением головы, остававшейся человеческой. Но его глаза уже успели уменьшиться и скруглиться, нос удлинился, вдоль скул пролегли глубокие складки – оттуда должна была расти звериная морда.

Позади всех, прижатый к стене, в окружении горящих факелов, образующих правильный треугольник, стоял Петер. Он был крепко связан толстой веревкой. Вдобавок двое рослых и крепких Хитрецов держали его за руки и плечи.

Петер не вырывался, но его лицо было мертвенно бледным. Казалось, что он находится под действием какого-нибудь магического эликсира, лишающего человека сил, желания и способностей сопротивляться.

– Они хотят принести его в жертву. Старшим чародеям. Которые сегодня придут... – обреченно выдохнул Денис. Он все понял.

– Неужели ничего нельзя сделать? – с надеждой глядя на мага, взмолился Максим. Антон молча играл желваками на скулах, и кулаки его судорожно сжимались.

– Что было можно, я уже сделал. Эти молокососы только начали творить свой обряд... – тихо пояснил лицеистам Нектарий. – Я появился вовремя и немного их притормозил. Надеюсь, с Петером пока ничего не случилось плохого. А вот как вы здесь очутились, хотел бы я знать?

Чародей Лицея не сводил пристального взора с Людвига; и, казалось, только этот острый взгляд и удерживает сейчас толпу развоплотившихся воспитанников, чтобы не броситься на людей и не разорвать их в клочья. Так удерживает соперника на почтительном расстоянии холодный клинок шпаги. А Нектарий и впрямь сейчас был подобен руке, сжимающей смертоносный металл.

Денису очень хотелось посмотреть, как действует в боевой обстановке зеркальный маг; но в глубине души он отчаянно надеялся, что до этого все-таки не дойдет.

Если командир колеблется, ему на смену очень скоро приходит другой, более решительный. Часто бывает так, что второй и есть истинный предводитель. И он твердо знает, чего хочет он и его народ.

Фрицем же руководила, наверное, только ненависть. В самом что ни на есть чистейшем виде. Откуда она взялась в этом нахальном, злобном, но все-таки трусливом парне, Денис и представить не мог.

Но теперь Фриц решительно шагнул из-за спины Людвига, чуть не оттолкнув того плечом. И, злобно зарычав, пошел прямо на лицеистов.

– Зря ты это, парень, – покачал головой Нектарий. – Ты ведь не Крыса, ты еще только Крысеныш.

Впрочем, одного взгляда на Фрица было достаточно, чтобы понять: слова тут уже бессильны.

Фриц менялся. С каждым шагом его лицо обретало все новые, хищные черты, все более превращаясь в крысиную морду. Он яростно пожирал горящими красными глазами зеркального мага. Наверное, сейчас он видел в суровых, недобрых глазах Нектария собственное отражение. А разве кому-то на свете хочется выглядеть в чужих глазах настоящей, презренной крысой?!

Нектарий прикрыл глаза, прошептал что-то. И Фриц остановился, точно натолкнулся грудью на невидимую преграду. Его длинный хвост яростно извивался и хлестал по сторонам. Зубы щелкали как у волка, в горле глухо клокотало. Поистине, теперь это был законченный монстр.

Вслед за Фрицем на чародея двинулись и другие Крысеныши. Один за другим они огибали недвижно стоявшего Людвига. Оцепеневший предводитель Братства словно не чувствовал, как его касались, задевали, толкали другие Хитрецы. Он по-прежнему не отводил взора от глаз Нектария. И зеркальный маг чувствовал, как его глаза понемногу начинает заволакивать тьма, которая все сгущалась и сгущалась.

Нектарий провел рукой по лбу, и пелена послушно спала. Он выбросил вперед руку в повелительном жесте, и невидимая преграда резко двинулась вперед, отбросив Крысенышей. Те с визгом и рычанием повалились на каменный пол. Максим рванулся было вперед, но полы плаща Нектария вдруг ожили и плотно охватили великого изобретателя. Так любопытных и несмышленых птенцов орла до поры до времени удерживают на самом краю обрывистой скалы могучие родительские крылья.

Снова и снова воспитанники штурмовали магическую преграду, но всякий раз натыкались на несокрушимое сопротивление светлой магии. Теперь уже все Крысеныши кроме стражей Петера с визгом кидались на непроницаемую стену воздуха. Под волшебным барьером трескался пол, вылетали крошки камня; от противостояния сил высекались искры, но защита Нектария не поддавалась.

Но еще оставался Людвиг. Длинные и узкие губы его крысиной морды шевелились, усы топорщились – он произносил заклинание.

– Эге, ребятки, а, по-моему, уже пора, – пробормотал Нектарий и распахнул полы плаща. Словно воздух хлынул плотным и сильным потоком в легкие Дениса и его друзей. Они втроем от неожиданности замерли, разинув рты и судорожно хватая воздух, как при встречном порыве ветре. Нектарий же оставил их и сам решительно пошел навстречу крысиному Братству, легко ступая по камням искореженного пола.

В то же мгновение огромная крыса с телом Людвига воздела лапы к сводам подземелья.

– Именем Башни Отступника! – завизжала она. – Именем забытых во тьме! Именем древней крови, напитавшей юную кровь! Восстаньте, Старшие Братья!

И его глаза полыхнули черным огнем!

Нектарий гневно выкрикнул заклятье, взмахнул рукой, в которой что-то блеснуло. Но его голос потонул в утробном гуле, раздавшемся под землей. Сильнейшая вибрация гигантской судорогой потрясла все глубинные подземелья башни и накатилась на стены и потолки подвалов первой штормовой волной.