– Не горюй, Саломея, я тебе новый куплю, – покровительственно сказал Плесневик и посмотрел на Саломею так нежно, что у других русалок лица тут же сделались ревнивыми и злыми.

Видимо, Плесневик тоже заметил перемену в общественном настроении, а потому тут же, уже не глядя на Саломею, добавил:

– А вообще, ты бы лучше помолчала, чешуйчатая моя. Вечно у тебя что-нибудь крадут, раззява ты эдакая! То, помнится, заколку украли, то ожерелью ножки приделали, а теперь вот – гребень...

Саломея поджала губки и уже приготовилась к достойному ответу, когда инициативу взял Бобрыня.

– ...Как бы там ни было с гребнем, – елейным голоском сказал он, – но смысл у истории верный. Всегда нужно быть внимательным! Ничего не оставлять на берегу! Ничего не подбирать с пола! Потому что враги не дремлют. А наоборот – так и ждут, как бы подстроить какую-нибудь гадость!

Уже во второй раз Денису представилась возможность на собственном опыте убедиться, что озерный народ воспринимает все рассказанные истории абсолютно буквально. И что с чувством юмора у озерного народа туговато.

(По крайней мере, если у него и есть чувство юмора, то оно сильно отличается от того, что имелось у соучеников Дениса по школе №55. Впрочем, и от эльфийского чувства юмора оно отличалось разительно, хоть на этом спасибо. Не то озерный народ, неровен час, принялся бы топить нежданных гостей в каком-нибудь красивом бассейне с фонтанчиком. А на вопли "Спасите!!!" недоуменно отвечал бы: "Ну что за дети? Совсем шуток не понимают, да еще и купаться не любят...")

– Короче говоря, давай следующую историю! – провозгласил Плесневик. – Думственные они у тебя. А подумать мы лю-юбим...

Денис кивнул. И, уже заранее опасаясь той непредсказуемой реакции, которая могла воспоследовать на очередной его стих, начал:

Дед Мороз в мешочек бомбу подложил

И подарок этот мальчику врулил.

Не плясать мальчонке, песенок не петь

Даше шапку больше не на что надеть.

Что тут началось! Когда слова Дениса стихли, когда окончилась пауза, которую озерный народ использовал на то, чтобы как следует осмыслить услышанное, по тронному залу пронесся настоящий ураган.

Бобрыня отставил тарелку с креветками. Русалки повскакивали с лавок. И даже хлюпатели принялись ожесточенно спорить на своем балкончике.

– Вот-вот! Все верно! Я всегда говорила, что Дед Мороз – подлец, каких мало! – взвилась рыжеволосая русалка.

– Что ни день, то узнаешь о его новых подлостях! – поддакнула ее товарка.

– Чего только не придумает, мерзавец! – негодовала третья русалка. – То, понимаешь, заморозит нам все озеро, то подарками нас обделит новогодними, как будто мы какие ненормальные и подарки нам не положены... Так он, оказывается, еще и бомбы в мешки с подарками подкладывает! Ну и сволочь!

– А что, вам не нравится Дед Мороз? – осторожно поинтересовался Денис.

– "Не нравится" – не то слово! – пояснил Бобрыня. – Мы его ненавидим!

– Даже сильнее, чем Желтую Кусалку!

– И даже сильнее, чем журналистов!

– В нашем царстве-государстве Дед Мороз – персона нон грата! – высказался владыка Плесневик.

– А что это значит – "персона нон грата"? – спросил Денис.

– Это значит, что ему в наше царство даже заходить нельзя. А если зайдет – ему сразу отрубят голову! Самым большим топором! – пояснил Плесневик. – Еще десять лет назад наш парламент принял такой закон!

"Хороши у вас законы..." – подумал Денис, однако ничего не сказал.

– В целом же, следует отметить, – принялся рассуждать Плесневик, удобно развалившись на своем троне, – что история эта подводит нас к очень важному выводу про новогодние подарки Деда Мороза...

– К какому это? – Саломея кокетливо захлопала ресницами.

– К такому, что вот не носит он нам подарки – и хорошо! Потому что подарки с бомбами нам совершенно не нужны!

Владыка Плесневик-Влажнобород Второй разглагольствовал еще долго – о международном положении, о жадности некоторых волшебников (он разумел, конечно, Деда Мороза), о том, что в Подводном царстве – полное изобилие всего, чего душе угодно, и потому его жителям никакие подарки не нужны...

В какой-то момент Денис просто перестал слушать. А потому, когда разговор снова перешел на его скромную персону, он был совершенно к этому не готов.

– Одним словом, истории мне твои понравились, Денисушка. Злободневные они у тебя. Философские – задуматься, то есть, заставляют. И идеологически верные. А потому, предлагаю тебе, Дениска, у нас оставаться. Будешь нашим придворным рассказчиком. Как тебе моя идея?

– Я? – не понял Денис.

– Ну конечно, ты!

– Вы, конечно, извините, ваше величество, но если по правде, я не очень-то хорошо рассказываю... Стесняюсь я...

– Ну, не хочешь рассказывать, тогда записывай. А мы потом вслух зачитывать будем... В общем, не хочешь быть придворным рассказчиком, будешь придворным писателем... В роскоши купаться будешь! Лакеев заведешь! На русалочке красивой женишься... А к юбилею мы выпишем тебе орден... Из чистого золота! Килограмма эдак на три... – Плесневик мечтательно закатил глаза.

"Да они в Архипелаге как сговорились все! Все как один хотят оставить нас у себя! Хитроцельс Солнце звал запускать. Твердислав Зуболомич – в свой Неспешен приглашал, бездельничать. Бефинда как-то странно глазки строила... Теперь эти вот. Сначала – мутителями, а теперь писателями работать уговаривают..."

Затем пришел Максимов черед рассказывать свою историю.

Он обстоятельно, как настоящий оратор, прокашлялся. Протер носовым платком очки. И даже выпил компота из графинчика, который стоял на столике возле владыки.

– Моя история, конечно, не такая грустная, как Лесина, – начал он. – И она совсем не такая смешная, как те стишки, которые читал Денис. То есть, – поправился Максим, виновато поглядев на Плесневика, – я хотел сказать, она не такая глубокомысленная и философская. Но зато она – таинственная!

– Обожаем все таинственное! – захлопала в ладоши самая молодая русалочка.

– Есть у нее и еще одно достоинство. Она произошла со мной, а не с кем-нибудь другим. И я готов поклясться, что все было именно так, как я вам рассказываю. В общем, моя история – абсолютно правдивая.

– Обожаем все правдивое! – хором повторили русалки.

– Тогда слушайте. Дело было в Закрытке... Два года назад в доме по соседству с моим поселилась семья Калистратовых. И в этой семье было три сына – Борис, Толик и младший, Костя.

– Три сына – это как в сказках про героев, – пробормотал Плесневик. – А мы любим сказки про героев!

– Да никакие они были не герои! А обычные хулиганы. Учились плохо, в школу ходили через раз. Зато все время ошивались на улице. И требовали деньги с тех, кто был младше их и слабее. А если кто не отдавал, тех они били. И, надо сказать, безо всякого труда. Потому что Борис ходил в секцию бокса, Толик – в секцию карате, а Костя – на вольную борьбу. Да и были они все из себя плечистые, с во-от такими мускулами, – Максим показал, с какими именно.

– Подумаешь, у нас в Архипелаге таких тоже полно, особенно на Копейкином острове, – вставила Саломея. – Разбойники с большой дороги называются. И ничего тут таинственного нет!

– Будешь гостя перебивать – гребня не получишь, чешуйчатая ты моя, – одернул русалку Плесневик и та сразу же притихла.

– Честно признаюсь, меня братья Калистратовы тоже частенько били. Бывало по два раза на день! И ничего совершенно я с ними сделать не мог, хотя тоже записался в секцию бокса! Но разве бокс поможет, когда их трое, а я – один? Да и жили мы по соседству. Как я за порог, так Калистратовы тут же на улицу, чтоб меня ловить... В общем, денег требовали.

– Наверное, они просто бедные были? – предположила Леся, добрая душа.

– Ничего подобного! У папаши Калистратова и машина была, да и дом у них дорогой, двухэтажный, с хорошим ремонтом. Денег они с меня требовали потому, что эти деньги были вроде как материальным подтверждением того, что я их боюсь. Потому что когда я вот так просто говорил "я вас боюсь" – для них это было неубедительно. А вот когда я денег давал – то тогда им сразу ясно становилось, что я боюсь их и уважаю! Вот я и давал им раз в неделю дань, чтобы они от меня на следующую неделю отцепились!