После смерти «белого генерала» прошел слух, что из Спасского в числе прочих документов исчез план войны с Германией, якобы разработанный Скобелевым. Бумаги, переданные им Аксакову, полиция изъяла, как и многое из того, что бережно хранил Иван Сергеевич в своем домашнем архиве.
Смерть Скобелева потрясла Москву. Она будто замерла, а потом разразилась всеобщей скорбью и плачем.
Александр III направил Надежде Дмитриевне письмо: «Страшно поражен и огорчен внезапной смертью вашего брата. Потеря для русской армии труднозаменимая и, конечно, всеми истинно военными сильно оплакиваемая. Грустно, очень грустно терять столь полезных и преданных своему делу деятелей». В искренности этих слов трудно усомниться.
Болгария погрузилась в траур. Умер национальный герой, столько сделавший во имя братской дружбы русского и болгарского народов. Позже появятся бульвары, улицы, сады и музеи, носящие имя Скобелева. Они и поныне – свидетели всеобщей любви к «белому генералу».
...Гроб с телом Скобелева стоял в отеле «Дюссо», а затем был перенесен в церковь Трех Святителей у Красных ворот, заложенную Иваном Никитичем. Не слышны в шумном центре крики извозчиков, не видно толкотни. Люди стоят по сторонам улиц, ведущих к церкви. Многие наблюдали скорбную церемонию в открытых окнах, на крышах домов. Черные крестьянские куртки и нарядные женские платья, порыжевшие рубахи рабочих и костыли инвалидов, парадные военные мундиры. Лица... Разные... Но на всех – скорбь, у многих на глазах слезы.
Чувства россиян очень точно выразил Я. Полонский:
Между тем стали известны результаты вскрытия тела Скобелева, которое производил прозектор Московского университета Нейдинг, констатировавший паралич сердца и легких. Но все же версия об отравлении Скобелева существовала еще долго.
Панихида должна была состояться на следующий день, но люди шли прощаться со Скобелевым весь вечер и всю ночь. Церковь утопала в цветах, венках и траурных лентах.
Двадцать верст от станции Раненбург до Спасского гроб несли на руках крестьяне. Впереди траурной процессии несли венок с серебристою листвою от академии Генерального штаба с надписью: «Герою Михаилу Дмитриевичу Скобелеву, полководцу, Суворову равному».
Речь Преосвященного Амвросия, Епископа Дмитровского, при погребении генерал-адъютанта М. Д. Скобелева, 28 июня 1882 года
Много возникает в уме вопросов и недоумений по поводу преждевременной и неожиданной кончины нашего знаменитого героя, Михаила Дмитриевича Скобелева. Не был ли он еще так молод и полон сил? Не были ли так нужны для Отечества его дарования? Не покоилось ли на нем так много наших надежд, не сопутствовали ли ему всюду наши благожелания? Не был ли он видимо храним Провидением для будущего, оставаясь невредимым среди тысячи опасностей и смертей? Зачем же и почему же все это так внезапно пало и рушилось?
Но, при возникновении подобных вопросов, на уста всех благоговеющих перед неисповедимыми судьбами Божественного Провидения налагает печать молчания известная притча Христа Спасителя: «Вы знаете, говорит Господь, что если бы ведал хозяин дома, в который час придет вор, то бодрствовал бы и не допустил бы подкопать дом свой. Будьте же и вы готовы; ибо, в который час не думаете, приидет Сын Человеческий» (Лук. 12:39, 40).
И вот дом подкопан, – драгоценная жизнь похищена. Великая утрата так внезапна, нравственное потрясение так сильно, что не знаешь, что сказать, при всем желании почтить благодарным словом дорогую память почившего. Как из глаз матери, склонившейся над гробом юного сына, вперившей взор в его милые черты и отыскивающей в потускневшем лице прежних выражений жизни, красоты, любви, незаметно для нею самой ручьями текут слезы, застилая и закрывая пред нею туманом самый предмет ее печального созерцания: так каждый из нас теперь, перед безжизненными останками нашего народного любимца, напрасно стал бы усиливаться восстановить для себя и других в целости и полноте его мужественный, светлый, вдохновляющий, нравственный облик, какой при его жизни с его именем возникал всегда в нашем воображении. Все застилают неудержимые слезы: горько, жалко; Отечество хоронит милого сына; все мы оплакиваем близкого, родного по духу человека. Плачь о нем, русское воинство: он был твоею честью и украшением; плачьте, крестьяне и крестьянки: он был отцом детей ваших, этих дивных наших рядовых воинов, с которыми по-братски он делил труды и лишения; плачь, Русский народ: в нем бился пульс твоей жизни, он был чутким истолкователем твоего призвания, носителем твоих идеалов, ревнителем твоей чести и славы!
Предоставим времени раскрыть события жизни, особенности талантов, тайны военных успехов, черты личной доблести и характера, убеждения, думы и помыслы этого замечательного русского человека, так рано похищенного смертью. Б этом не оставят, конечно, удовлетворить нашим справедливым желаниям беспристрастные и опытные ценители военных дарований и успехов, боевые товарищи почившего и друзья его, пред которыми он открывал свою душу и ее заветные стремления. Но нам желательно бы понять тайну той редкой общеизвестности и той любви народной, которые в такие молодые годы жизни успел приобрести почивший и которые составляют высшую награду и утешение для всякого общественного деятеля.
Нам кажется, что тайна эта заключалась, главным образом, не в талантах его и победах, не в личных свойствах его характера, а в его полной, всецелой, безграничной любви к Отечеству и к Государю, которых никогда не разделяет в своем сознании истинно русский человек. У него не было другой любви и привязанности, кроме любви к Отечеству; не было личных интересов: его занимали только нужды Отечества. О нем он думал непрестанно; с мыслью о нем пил и ел, ложился и вставал. У него не было других разговоров, кроме разговоров о предстоящей Отечеству будущности, об угрожающих ему опасностях и о способах предупреждения их. Он любил Отечество с ревностью; его оскорбляло все, что казалось ему в суждениях других непониманием истинного блага Отечества или холодностью и равнодушием к судьбе его. Любовь к Отечеству была пламенем в его сердце, пожиравшим его самого. Она была источником и той беззаветной храбрости и бестрепетного мужества пред лицом смерти, которые сделали его в памяти народа героем легендарным. Он везде носил жизнь на своих руках как готовую жертву, ожидая случая с радостью и благоговением возложить ее на алтарь любви к Отечеству. Любовь к Отечеству делала его неутомимым в трудах, нечувствительным к лишениям, неудержимым в речах. Ни в пылу битв, ни в борьбе партий, ни в раздражении врагов он не видел, не признавал опасностей: он несся выше всего в своем неудержимом стремлении жить, действовать, жертвовать для блага, величия и славы Отечества.
Но любовь к Отечеству есть сила живая, светящая, согревающая. Она сообщает всем действиям человеческим чистоту и возвышенность, словам искренность и правду, мыслям определенность, намерениям крепость, отдаленным планам и предположениям близость и удобоисполнимость, – и на все кладет печать одной ей свойственной красоты и привлекательности. И народ – не предубежденный, прямодушный – сердцем понимает эти возвышенные качества дел из любви к нему исходящих, и по чувству взаимности влечется к человеку, объемлющему его своею любовью. И сам этот человек становится для него олицетворением любви и совершенства и врезывается всегда в его воображении, увековечивается в его памяти, и имя его переходит из уст в уста, из рода в род.
Этого великого счастья достиг Михаил Дмитриевич в немногие годы своей непродолжительной жизни. Мы видели, какие массы народа наполняли улицу перед домом, где лежало тело его в первое время после его смерти; на всех лицах были написаны скорбь и отчаяние; народ, казалось, хотел бы вырвать его из самых челюстей смерти. Это – любовь за любовь. Но не забудьте, что это любовь народа христианского, православного. На следующее утро мы видим иное ее проявление: ко всем алтарям московских церквей принесены пред литургией во множестве просфоры и поминания: «О упокоении новопреставленного раба Божия Михаила». И это пойдет из рода в род. Что может быть прекраснее и утешительнее этого выражения любви народной?
Да будет, Господи, эта народная молитва очистительною жертвой за грехи почившего! Ради любви его к нашему православному Отечеству, ради любви к нему народа Твоего, ради слез наших и сердечной молитвы нашей о нем, паче же ради Твоей бесконечной любви, благоволителъно приемлющей чистую любовь человеческую во всех ее видах и проявлениях, – будь к нему милостив на суде Твоем праведном!