– Нет, – упавшим голосом ответил Жан-Пьер и впервые с пугающей ясностью понял, что он страшно привязался к Насте. Она успела заполнить всё его существо – если не целиком, то в значительной степени, вытеснив все прочие ожидания. Незаметно для себя де Бельмонт сделал её маяком своих ожиданий. Осознанно он не строил никаких планов, но оказалось, что глубоко в душе шла активная работа, личная территория расчищалось для Анастасии Шереметьевой, изгонялось всё лишнее. Эту работу Жан-Пьер вёл в тайне от себя самого и теперь ужаснулся её результатам.

***

В квартире было тихо. После аскетической больничной обстановки де Бельмонту показалось, что он попал в пространство, заполненное миллионом ненужных предметов.

– Мне пора, отец, – сказал Антуан, обняв отца. – Звони, если что понадобится…

Жан-Пьер молча кивнул. Дверной замок за его спиной защёлкнулся. Оставшись в квартире один, де Бельмонт вдруг испытал облегчение. Он устал от врачей, от их назойливого внимания, устал от вежливости навещавших его знакомых, устал от заботы Антуана, устал от своей усталости. Сейчас никто не мешал ему.

Он поиграл связкой ключей в кармане, медленно повернул голову и взглянул в зеркало. Он был прежний, только правая рука в тяжёлом гипсе. Под гипсом чесалось, хотелось отодрать его. В больнице ему помогали одеваться, теперь придётся самому. Де Бельмонт недобро улыбнулся своему отражению, решив, что отрежет ножницами у нескольких рубашек правый рукав, чтобы облегчить процесс одевания по утрам.

Он повернулся и направился к двери. Левой рукой отпирать замок было не очень привычно.

– У жизни, оказывается, есть много сторон, – усмехнулся де Бельмонт.

Выйдя на улицу, он пошёл в ближайшее кафе. Хозяин поприветствовал его и принялся расспрашивать о самочувствии. Де Бельмонт попросил вина. Всё было по-прежнему.

Он положил перед собой телефонную трубку и после недолгого раздумья набрал номер Насти. Вчера и позавчера он пытался дозвониться ей, но никто не отвечал. Жан-Пьер решил, что она обиделась на него: ждала, а он не приехал, как обещал, не отвёз в аэропорт. Скорее всего она понятия не имела об аварии и теперь не брала трубку, затаив обиду.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Винсент Дюпон, французский агент Анастасии Шереметьевой, не возражал против встречи. Он занимал небольшой кабинет, сидел возле распахнутого окна и курил. При появлении де Бельмонта он быстро встал, радушно улыбаясь, и предложил гостю стул. На его ухоженном узком лице, обрамлённом гладкими чёрными волосами, блестели голубые глаза. «Линзы», – подумал де Бельмонт.

– Приятно, что вы не теряете интерес к нашему агентству, месье де Бельмонт. Я читал, что вы попали в серьёзную аварию. Как ваша рука?

– Месяц носил гипс, чертовски устал от него. Два дня назад сняли, – улыбнулся де Бельмонт, активно шевеля пальцами правой руки. – Нелегко быть одноруким, скажу я вам.

– Могу представить. Однажды я сломал указательный палец, тоже на правой руке. А у вас-то похлестче история. Чашечку кофе желаете?

– Пожалуй.

Винсент отдал распоряжения секретарше и посмотрел на гостя.

– Интересная у вас профессия, месье де Бельмонт. Всегда завидовал журналистам и писателям. Без них человечество лишилось бы своей истории. Кто записывает? Кто пересказывает? Кто переосмысливает? Писатели и журналисты. Они – хозяева слова.

– А политики?

– Нет, месье де Бельмонт, политики занимаются не тем, у них свои игры. Они остаются в истории только потому, что о них кто-то напишет. В ваших силах вознести любого из нас на недосягаемую высоту или пригвоздить к позорному столбу. Вы можете вписать имя человека в историю, а можете навсегда вычеркнуть его.

– Мне кажется, вы слишком хорошо думаете о людях моей профессии.

– Так или иначе, но вы встречаетесь с интересными людьми: с кинозвёздами, уголовниками, политиками, сыщиками, спортсменами, учёными…

– С фотомоделями, – подсказал де Бельмонт.

– Смею предположить, что вы пришли ко мне из-за фотомоделей. Кто вас конкретно интересует? Анастасия Шереметьева? – Винсент Дюпон бросил сигарету в пепельницу. – Угадал?

– Угадали, – спокойно ответил де Бельмонт.

– Читал вашу статью о ней. Что могу сказать? Браво! – Винсент протянул руку к стеллажу и достал журнал, на обложке которого красовался портрет Шереметьевой. – Не каждому посчастливится прочитать о себе столько лестных слов. Интересно, она видела?

– Не знаю.

– Вы не можете связаться с ней?

– Да, – кивнул де Бельмонт.

– Прескверный характер у этой девчонки, – недобро улыбнулся Дюпон. – Если бы не спрос на неё, она бы получила от меня коленом под зад давным-давно… Послушайте, месье де Бельмонт, она уехала в Москву, и я понятия не имею, вернётся ли она сюда.

– Но у вас с ней контракт? – уточнил Жан-Пьер.

Секретарша внесла поднос с чашками. Обворожительно улыбаясь, поинтересовалась, нужен ли де Бельмонту сахар, нужно ли молоко. Он отрицательно покачал головой.

– Да, у нас подписан контракт, – кивнул Винсент, – но Шереметьева почему-то не торопится приехать.

– Может, у неё проблемы со здоровьем, – предположил Жан-Пьер, – и она скрывает?

– Дьявол её побери! Эта девчонка столько крови попортила мне своим характером. Ведь она ангелом была в самом начале. А вот чуть расправила крылышки, тотчас начала воду мутить. Если бы не такой спрос на неё, я бы… Но она приносит большие деньги… Впрочем, теперь уж не знаю, приносит ли. Неделю назад ей следовало уже быть здесь и готовиться к показу. Где её черти носят!

– В Москве…

– Это мы с вами думаем, что она в Москве, месье де Бельмонт, но там ли она? Я не смог ни разу застать её ни дома, ни на мобильнике. У меня есть предчувствие, что она влюбилась, завела какой-то роман, и теперь скрывается.

– Это невозможно! – сказал де Бельмонт.

– Почему? Молодая и красивая стервочка. Ради таких слетаются охотники со всего мира. Во время показов за нашими девочками такая охота идёт! Мужчины за ней хвостом ходят, целыми косяками: и сутенёры, и жиголо всякие, и фотографы, и новоявленные модельеры, и просто любители молоденьких сучек… А что она? Разве из мрамора? Молодость, как вы знаете, склонна к непостоянству, к внезапности. Сегодня увлекается одним, завтра – другим… Насколько мне известно, вы отдыхали с ней.

– Да, мы вместе ездили на море.

– Не увлечься такой девчонкой мог только кусок льда. Все заглядываются на неё. Понимаю, это в порядке вещей. Но теперь забудьте её. Если между вами что-то было, то лучше считайте это… ну, что ли, летним романом, не более того. Сигарету не желаете?

Де Бельмонт не ответил.

– Думаете, что её сердце принадлежит вам? – спросил Винсент. – Нет, месье де Бельмонт. Она могла подарить его вам на пару недель или пару месяцев, но не на всю жизнь. Она не знает, что такое целая жизнь, зато хорошо знает, что такое сегодняшний день. Она знает, что такое слава, которая сегодня есть, а завтра от неё не остаётся ничего.

– Вы плохо думаете о ней, месье Дюпон, – хмуро отозвался Жан-Пьер.

– А вы думаете о ней слишком хорошо. Ангел она для вас? Ангел от кутюр? Да вы просто слепы, простите за прямоту. У вас туман перед глазами. Ничего ангельского в Шереметьевой нет. Вы не представляете, как она подставила меня и на какие деньги я налетел из-за её последнего каприза. Кстати, она была с вами в то время. У неё намечалась съёмка, а она путешествовала. Она предпочла отдых работе! И мне кажется, что вы тому виной, месье де Бельмонт. Благодаря вам она разленилась не в меру, остыла к работе. Разумеется, каждый имеет право на капризы, но всему есть мера.

Жан-Пьер залпом выпил кофе.

– Как мне найти её? – спросил он.

– Понятия не имею. – Винсент закурил, глядя в глаза де Бельмонту. Минуту-другую он молчал, затем взял телефон со стола, пролистал записную книгу и выписал на листок бумаги несколько номеров. – Вот её домашний телефон в Москве, вот телефоны некоторых подруг в Париже. Попытайтесь, если вам хочется пощекотать себе нервы.