Жан-Пьер чувствовал, как к горлу подкатывал ком, а на глазах наворачивались слёзы. Он никогда не замечал за собой сентиментальности, растрогать его скупое на чувство сердце было почти невозможно, но сейчас он весь размяк и никак не мог взять себя в руки. Он вёл бывшую жену и физически ощущал, как её счастье – последнее, недолгое теперь – передавалось ему. Она смотрела то себе под ноги, то на своего спутника и улыбалась.

Метров через сто она остановилась.

– Больше не могу, – объяснила она едва слышно. – И не дотяну до подъезда. Мне бы на лавочку присесть, но тут ничего нет поблизости.

Жан-Пьер подхватил её на руки и увидел настороженный взгляд медсестры. Её рука потянулась к сумочке со шприцем, но де Бельмонт отрицательно покачал головой. Прохожие изумлённо смотрели на мужчину, державшего на руках смертельно бледную, но счастливо улыбавшуюся женщину, и не понимали, что происходит.

– Ты никогда не носил меня на руках, – тихонько засмеялась Ирэн. – Оказывается, надо умереть, чтобы получить всё, чего недополучила при жизни.

– Ты жива, Ирэн! Жива! Ты всего лишь болеешь…

– Держи меня крепче, а то уронишь. Хоть я и похудела, но ты давно уже не юноша. Держи меня крепче, Жан-Пьер…

Он донёс её до подъезда, но в лифте она попросила поставить её на ноги.

– Последний раз… Сама… Войду в мой дом… Сама поверну ключ…

Они вернулись в квартиру, однако в коридоре Ирэн упала и вытянулась на полу. Де Бельмонт поднял её и быстро перенёс в спальню. Сиделка сделала укол. Ирэн погрузилась в сон.

– Помогите мне раздеть её, – попросила Бланш, и уходите. – Она не проснётся до утра.

– Если вдруг проснётся, передайте ей, что утром я приеду, – пообещал де Бельмонт.

***

Он пролистал в мобильнике список всех не принятых звонков. Настя набирала его номер пять раз. Дважды звонил Этьен. Шесть раз пытался пробиться редактор. Де Бельмонт повернул ключ зажигания и завёл автомобиль. По небу ползли тучи, Париж погружался в синеватый сумрак.

«Надо позвонить Антуану…»

Он набрал номер его телефона и коротко объяснил, в чём дело.

– Настолько серьёзно? – не поверил сын.

– Думаю, твоей матери отпущено лишь несколько дней. Постарайся повидать её, пока она жива.

Остальным он позвонил уже из редакции. Там уже почти никого не было, когда он приехал. На главного редактора он натолкнулся в коридоре.

– Ты специально, что ли, не отвечаешь на мои звонки?

– Телефон был отключён.

– Что-то случилось? У тебя такое лицо…

– Жена умирает… То есть бывшая моя жена… Всё так внезапно… Провёл у неё весь день, не заметил, как пролетело время…

– Я хотел отправить тебя на неделю в Нью-Йорк, но раз так… Ты вряд ли согласишься. Сожалею…

– Если командировка терпит, то просто перенеси её. Ирэн долго не протянет. Ей остались считанные дни.

– Ладно, Жан-Пьер, занимайся семейными делами. Буду ждать тебя, когда… В общем, позвони, когда сможешь.

– Спасибо. Я очень ценю твоё понимание. – Он пожал руку главному редактору и молча пошёл по коридору. Жан-Пьер сам не знал, зачем приехал в редакцию, никаких срочных дел у него не было. Он рассеянно потоптался возле стола, где хранились некоторые его распечатанные материалы, выдвинул ящик, подумал и задвинул его. Ему подумалось, что кабинет был отмечен печатью усталости: компьютеры, бумаги, фотографии на стенах – всё источало безразличие и усталость, видимо, зеркально отражая состояние де Бельмонта.

Через пять минут он уже сидел в автомобиле и разговаривал с Настей. Она сама позвонила.

– Они нашли его.

– Кого? – не понял де Бельмонт.

– Того психа, который донимал меня.

– Ну да, конечно…

– Я сейчас еду в комиссариат. Ты можешь присоединиться ко мне?

– Сейчас? – Жан-Пьер никак не мог сосредоточиться. – Да, могу. Постараюсь побыстрей…

Ему повезло, что на дороге не было пробок, автомобильный поток двигался без задержек.

– Хоть что-то в этом мире идёт гладко, – усмехнулся он, проскочив на очередном светофоре и увидев зеркало заднего обзора, как через секунду вспыхнул красный свет.

Этьен Мулен встретил его на лестнице. Вокруг его глаз темнели круги – печать усталости.

– Привет, старина. Ты по поводу мадмуазель Шереметьевой?

– Да.

– Она только что пришла. Иди в мой кабинет. Через пару мину вернусь и проведу вас в комнату для опознаний.

Настя сидела на стуле, строгая, напряжённая. Увидев де Бельмонта, она не поднялась, только чуть улыбнулась.

– Очень боюсь, волнуюсь, – сказала она.

– Ничего, скоро всё закончится.

– А если это не он? Они ведь могли ошибиться.

– Как они задержали его?

– Он позвонил, я долго разговаривала с ним… Он довёл меня до слёз. Они взяли его прямо у таксофона.

– Тогда о какой ошибке может быть речь?

Настя пожала плечами.

За дверью слышались негромкие голоса, шаги. Где-то далеко раздавался приглушённый шум помех из полицейской рации. В комнате на столе звонил телефон, и Настя то и дело бросала на него взгляд, будто размышляя, поднять трубку или нет.

Этьен вошёл быстрыми шагами и направился к телефону.

– Слушаю… Нет, это позже… Если на пистолете есть отпечатки пальцев, то… Да, вы знаете, что делать…

Он швырнул трубку и, склонившись над столом, посмотрел на де Бельмонта.

– Ну что? Идём? – переведя взгляд на Настю, он продолжил. – Там будет несколько человек. Троих мы задержали неподалёку от таксофона. Ну, разумеется, главный подозреваемый. И ещё двое для, так сказать, разжижения. Вы сказали, прослушав запись несколько раз, что голос кажется иногда вам знакомым. Теперь вам предстоит узнать этого человека, если вы когда-либо видели его. Вы будете их видеть, они вас не будут. Так что не торопитесь…

Они прошли в специальную комнату. Настя держала де Бельмонта за руку, и он удивился, насколько холодны её пальцы. Через большое стекло они увидели несколько мужчин, выстроившихся у стены.

– Вон тот, – сказала Настя, посмотрев на них. – Крайний слева.

– Вы уверены? Так сразу опознали?

– Да, я знаю его. Не помню имени, но мы встречались пару раз… Я разбила ему случайно нос. Ты помнишь? – повернулась она к де Бельмонту. – Помнишь, я рассказывала тебе про одного чудака?

– Да… Это он?

– Он. Только растерянный очень и поникший. Раньше он был… ну, что ли, какой-то более свежий…

– Точно он? Не ошибаетесь?

– У меня хорошая память, господин комиссар.

– Вот он-то вас и терроризировал по телефону. – Этьен достал из кармана сигареты, но, оглядев помещение, недовольно вздохнул и убрал курево. – Что ж, благодарю вас.

– Это тебе спасибо огромное, – ответил Жан-Пьер.

– Мадмуазель, вам придётся задержаться, чтобы мы могли снять с вас показания и провести очную ставку с этим человеком, – комиссар откашлялся, прикрыв рот кулаком.

– Обязательно сегодня? – огорчилась Настя.

– Вы спешите куда-то? – устало спросил комиссар, и де Бельмонт увидел, как Настя покраснела от охватившей её неловкости.

– Простите, конечно, я всё сделаю, – согласилась она и повернулась к Жан-Пьеру. – Наверное, ты не жди.

– Нет, – покачал он головой, – я дождусь, когда ты освободишься. В коридоре посижу…

В её глазах он прочитал благодарность.

***

Дождь лил всю ночь. Жан-Пьер стоял у окна и пытался справиться с растревоженностью, царившей у него в душе. Он не грустил, не тосковал, не досадовал, но было что-то похожее на всё это, вместе взятое. Казалось, кто-то поселился у него внутри и глотал весь его воздух, не позволяя дышать.

Настя лежала в кровати, подложив руку под щёку и наблюдала за Жан-Пьером.

– Что с тобой?

– Умирает моя бывшая жена.

– Умирает? – Настя приподнялась. – Как так? Разве она тяжело болела?

– Нет. Когда мы улетали с тобой в Ниццу, она выглядела прекрасно.