– До чего странный город, – оторвала его от размышлений Настя.

– Когда я приезжаю сюда, меня не покидает ощущение, что Венеция – не настоящий город, а построенная для туристов декорация. Здесь идёт своя жизнь, но мне кажется, что её здесь нет, что есть только её видимость, что она изображается, как на театральной сцене, специально для зрителей.

Да, понимаю тебя. И согласна. Но ведь на самом деле это не так. Вон смотри, как целуются те двое на гондоле, а человек играет для них на гармошке.

– Они не настоящие, это спектакль для нас, – засмеялся де Бельмонт.

Он водил Настю по улочкам и обращал её внимание на тишину и звук шагов в этой тишине.

– Нигде нет такой атмосферы, нигде нет такой тишины. В каждом городе тишина своя, если она, конечно, есть. Бывают города, где круглые сутки царит шум. Здесь тишина исключительная, здесь нет ночной жизни. Только случайны шаги заблудившихся туристов.

Сгущался вечер. Огромный многопалубный паром медленно выворачивал из лагуны. Заходящее солнце окрасило его белый борт в розовый цвет и золотыми вспышками играло на стёклах ресторанов. Де Бельмонт свернул с набережной Джудекки и повёл Настю вдоль узкого канала. Несколько моторных лодок негромко постукивали друг о друга, привязанные к металлическим кольцам на облупившейся кирпичной стене. Висевшее на просушке бельё на растянутых поперёк улочек верёвках, лениво покачивалось на лёгком ветру. Одинокая дама в мягкой широкополой шляпе прогуливалась, поглядывая в витрины закрывшихся магазинов. Возле её ног бегала крохотная собачонка с бантиком на голове. Дама ушла за угол, а собачка, дрожа на тонких ножках, остановилась на краю мокрого тротуара, принюхиваясь к чему-то. Набежавшая от прошедшего по каналу катера волна выплеснулась на бортик и сбила с ног зазевавшуюся моську. Та упала и вместе с водой соскользнула вниз.

– Ой! Она же не выберется! – воскликнула Настя.

Секунд пятнадцать де Бельмонт смотрел то на барахтавшееся в волнах существо с обмякшим бантиком, то на угол дома, за которым скрылась дама в шляпе, затем подбежал к краю набережной, опустился на колени и, с трудом дотянувшись до собачонки, ухватил её за ухо и выбросил на берег. Моська отряхнулась, разбрасывая вокруг себя брызги, и побежала, цокая когтями и оставляя мокрый след, догонять свою хозяйку.

– Вот и всё, – улыбнулся де Бельмонт. – Ни слова благодарности. Она даже не поняла, что это могли быть её последние минуты.

– Как ты ловко успел вытащить её! – поцеловала его Настя.

– Незнакомое состояние, – со смешком ответил он. – Этакая значимость внутри появилась. Совершил геройский поступок… А ведь хозяйка её даже не догадывается, что могла остаться без своего четвероногого дружочка, будет думать, что кто-то облил её шавку, нахулиганил… Забавно…

– Как тихо, – прислушалась Настя.

– Этот город сотворён, чтобы люди могли наслаждаться тишиной.

Де Бельмонт обнял девушку. Она прильнула щекой к нему.

– Здесь так тихо, что слышно биение твоего сердца…

В ту ночь они занимались любовью с особой нежностью. Кипевшая страсть будто отхлынула, оставив им мягкость поцелуев и неторопливость движений. Луна холодно светила в распахнутое окно, слышался плеск воды.

– Почему так хорошо с тобой? – произнесла Настя, облёгчённо вздохнув, когда де Бельмонт отодвинулся от неё.

Он пытался разглядеть её глаза. Они сверкали и в ночном свете смотрелись совсем не так, как днём. Было в них что-то обманчивое, что-то ненастоящее, что-то выдуманное.

«Я начинаю мыслить чужими для меня категориями», – подумал де Бельмонт и натянул на себя простыню.

– А с кем тебе не хорошо? Бывало такое? – полюбопытствовал он и тут же пожалел об этом, решив, что Настя заподозрит его в ревности.

– Ну, знаешь, разное бывает настроение… Бывало у меня… – её голос оборвался. Она зашуршала простынёй и повернулась на бок, почти прислонив лицо к лицу Жан-Пьера. – Только не думай, что у меня было много мужчин… Однажды мне стал интересен один парень.

– Француз?

– Да, студент. Он был такой смешной, шутил всё время, кривлялся. Мы собрались компанией в студенческом общежитии, и я там напилась. Я легко пьянею, быстро… Вот, стала танцевать, а они руками машут, требуют стриптиза. Ну и разделась я, представляешь? Забралась на стол и танцевала.

– Голая?

– Абсолютно… Ну просто веселилась, пьяная была. А парни решили, что я шлюха. Стали требовать, чтобы я их удовлетворила. Другая девочка там тоже платье сняла и уже на диване с кем-то устроилась… И мне вдруг стало страшно. Я спрыгнула, стала одеваться, запуталась в одежде, ногами в трусики попасть не могу… Чуть не изнасиловали меня, но тот, который смешной был, вытащил меня в коридор и увёл к себе. Спас в общем-то… Там, в его комнате, я сначала хохотала, а потом плакала. Он не тронул меня… А мне очень хотелось целовать его, чувствовать его… Через несколько дней он пригласил меня опять к себе, и я пришла. Всё вроде бы шло к постели, но в последнюю минуту, когда он полез на меня, мне вдруг стало противно. Что-то в нём такое было, в его облике, в движениях, во взгляде… Гадкое какое-то… Не знаю, не понимаю. Словом, я ударила его, разбила ему нос и удрала… Вот как бывало у меня… Интересно? Люди непонятные. Себя не знают. Мы все – сплошная загадка. А ты?

– Мне кажется, я успел с собой разобраться и даже примириться.

– Примириться? Это как? Ты не нравился себе?

Де Бельмонт заложил руки за голову и задумался. Разве мог он объяснить ей то, на осмысление чего ушла вся его сознательная жизнь? Не нравился себе? Нет, дело не в этом. Он искал себя, делал себя, но результат не всегда удовлетворял его. Нет, этого не объяснить, это надо прожить.

– Да, временами я не нравился себе, – ответил он.

– Все мы такие, – хихикнула Настя. – А женщины? Какие тебе нравятся?

– Мне нравишься только ты.

– Я серьёзно!

– И я серьёзно.

– Но ведь у тебя были другие? И жена была. Разве они похожи на меня?

– Не похожи, – согласился он. – Поэтому я расставался со всеми.

– Ты ждал меня? – недоверчиво спросила она.

Он промолчал.

Настя села, скрестив ноги, и посмотрела через плечо в окно.

– Какой удивительный свет.

Де Бельмонт закрыл глаза и положил руку ей на колено. Она погладила его пальцы.

– Мне очень хорошо с тобой, милый.

В эту минуту зазвонил телефон.

Настя долго вертела его в руках, глядя на незнакомый номер.

– Будешь отвечать? Если нет, то отключи звук, – попросил де Бельмонт.

– Алло? – решилась она наконец, побледнев. – Опять вы? Чего вам надо?

Жан-Пьер выхватил трубку из её рук.

– Послушай меня, – крикнул он в трубку, – и запомни хорошенько: я достану тебя из-под земли, если ты позвонишь хотя бы ещё раз.

В ответ Жан-Пьер услышал мягкий, вкрадчивый голос юноши.

– Вы меня не найдёте. Зато я найду вашу подружку и искромсаю ей всё лицо. Ясно? Она слишком хороша, чтобы принадлежать кому-то, кроме меня. Я буду подкарауливать её всюду, месье. Если бы она была моей, то я бы не страдал. Но почему должен страдать один я? Не нужно со мной так. Она должна расплатиться…

В трубке послышались гудки.

Де Бельмонт повернулся к Насте.

– Я всё слышала, – проговорила она упавшим голосом. – Это маньяк.

– Ты знаешь его.

– Откуда? У меня нет знакомых психов, Жан-Пьер!

– Ты должна вспомнить, Настя! Должна! Ты знакома с ним… Была знакома когда-то. Может, не очень хорошо знала, но это не абстрактный поклонник. Он сказал: «Не нужно со мной так». Он имел в виду что-то конкретное, какой-то случай… Между вами что-то было или могло быть… Попытайся вспомнить его голос…

Девушка только испуганно трясла головой.

Де Бельмонт повертел в руках Настин мобильник и, приняв какое-то решение, набрал чей-то номер.

– Этьен? Прости, что так поздно. Я из Венеции… Да, я с чужого телефона… Послушай, хочу просить тебя… Это крайне важно… Нужно поставить номер, с которого я звоню, на прослушку… Анастасия Шереметьева… Да, та самая… Ей угрожает маньяк. Нет, не шутка. Я только что сам разговаривал с ним… Нет, он звонит с уличных таксофонов. Если бы записать его голос… Этьен, я уверен, что это кто-то из её бывших знакомых. Возможно, в спокойной обстановке она сможет узнать этот голос… Номер у тебя отпечатался. Понимаю, что нужно заявление в полицию, но мы сейчас в Венеции. Как только вернёмся в Париж, я приведу Анастасию к тебе… Спасибо, дружище… Да, запиши ещё на всякий случай номер, с которого этот сукин сын звонил сейчас…