– В чем дело? Что происходит?

И виночерпий с невозмутимым видом в десятый раз поведал о чудесном превращении воды в вино. Раввин в сопровождении нескольких сеидов отошел в сторону. Новобрачные сидели рядом с Иисусом, с трепетом держа кубки в руках.

– Обычно сначала подают лучшее вино, – сказал Иисус, – и ждут, пока гости опьянеют, чтобы затем подать плохонькое вино. А вот вы припасли хорошее вино под конец.

И только Фома заметил» как Иисус подмигнул ему.

– Это не мое вино, – возразил Иаков. – Это вино, посланное мне небесами. Это самый дорогой свадебный подарок, преподнесенный когда-либо.

Иисус покачал головой. Он очень устал и поэтому простился с гостями и своей матерью. Уходя, он услышал, как новобрачная запела хорошо знакомый ему псалом:

– Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться…

Ученики, последовавшие за Иисусом, потребовали объяснений.

– Я просто посоветовал налить воды в кувшины, которые, по их мнению, были пустыми, – ответил Иисус.

На следующий день вся Кана только и говорила о происшедшем накануне, все с большей уверенностью называя это чудом. Через три дня после этого события раввин Перес лишился сна, а раввин Исаак стал задумываться над тем, что за тревога гложет его сыновей.

– Галилея завоевана! – радостно воскликнул Симон.

– Но ведь ты всего лишь добавил чистой воды в гущу? – уточнил Нафанаил.

– А что делает Иоканаан, стоя в Иордане? – парировал Иисус. – Он льет воду в осадок душ.

И вновь мул был нагружен подарками, а Иисус и его спутники отправились дальше, на север. Казалось, воздух становился горячее от борьбы, которую вели вдоль дороги, пытаясь вытеснить друг друга, тимьян и белый вереск. Филипп и Фома погрузились каждый в свои мысли. Впереди процессии шли Андрей и Симон. Нафанаил распевал песни. Иисус улыбался, вспоминая о шутке, которую он сыграл с раввином. Таких прохвостов можно одолеть, взяв себе в помощники их страх и алчность. Иисус сделал ставку на страх. Надо будет почаще использовать это чувство.

Глава VII

Разговор в трактире

Иисус и его спутники вошли в Капернаум, опьяненные успехом, но их не оставляли и тревожные предчувствия. Дорога, открывавшаяся перед Иисусом и пятью его последователями, казалось, становилась все шире. Препятствия исчезали сами собой. Будто дым, рассеивались недоверие, враждебность раввинов и их приспешников, сомнения в миссии Иисуса. На всем пути на север Иисуса встречали так, словно давно ждали. Создавалось впечатление, что никто не сомневался в неизбежности конца света, который, по словам Иоканаана, предвещало появление Мессии. Но как долго будет длиться всеобщая эйфория? Падет ли к их ногам Иерусалим, словно спелая фига?

Иисус, уставший от дороги и толпы, уединился на ночь, выпив кислого молока и съев немного салата. Мария, последовавшая за сыном и его спутниками, поскольку у нее, в сущности, не было родного очага, замочила белье в воде, куда добавила немного древесной золы, а утром выстирала его. Ей помогала жена трактирщика. Женщины были знакомы давно, и их бесконечный разговор тянулся в ночи, словно фриз по стене. Симон, Андрей, Фома, Филипп и Нафанаил не расходились после ужина и сидели, допивая вина Спать им совершенно не хотелось. Они впервые оказались одни, без Иисуса, и теперь испытывали совершенно новые, неведомые прежде ощущения.

– Эта история в Кане, – заговорил Филипп, словно думал вслух.

Его спутники сразу же насторожились, ведь все они то и дело мысленно возвращались к тому, что Филипп несколько бесцеремонно назвал «этой историей в Кане».

– Да, похоже, она помогла ему упрочить свой авторитет сильнее, чем все предыдущие чудеса. Ведь, если вы обратили внимание, обитатели Каны только о ней и говорили!

– Почему ты назвал происшедшее «историей»? – строго спросил Фома.

– Я хочу сказать… – пролепетал Филипп. А затем, взяв себя в руки, добавил: – Но это же чудо, не правда ли?

– А что такое чудо? – откликнулся Нафанаил. – Все зависит от точки зрения того, кто при этом присутствует. Полагаю, для всемогущего Господа либо все является чудом, либо ничто не является таковым, поскольку все возникло по Его воле.

– В конце концов, – продолжал настаивать Филипп, – Иисус нам все рассказал. Он всего лишь смешал с водой загустевшее греческое вино.

– А вот у тебя ничего бы не получилось, – заявил Андрей. – Это действительно чудесно! И поэтому я называю происшедшее чудом.

– Господь здесь совершенно ни при чем, – не согласился Филипп.

– Как ты можешь об этом знать? Ты сам говорил, что без Его воли ничто не может свершиться. Здесь виден промысел Божий, поскольку это свершилось тогда, когда и должно было свершиться.

– Конечно, – сказал Нафанаил. – Это могло бы быть чудом, поскольку свершилось тогда, когда возникла необходимость в чуде. Но я не уверен, что соглашусь с подобным определением чуда.

– Никто не заставляет вас обоих верить в чудо, – вмешался Симон. – Если вы не верите, что Иисус – Мессия и что он творит чудеса, вы всегда можете подать жалобу первосвященнику в Иерусалиме.

– Давайте прекратим этот спор, – пошел на уступки Филипп.

– Давайте, ведь мы же не греческие философы! – подхватил Симон.

– Осталось выяснить, – заговорил Фома, – все ли воспримут Иисуса как Мессию, и договориться, что мы будем отвечать, если нас спросят, действительно ли он Мессия.

Симон побагровел от гнева.

– Что ты этим хочешь сказать? – спросил он, задыхаясь от возмущения. – Неужели ты намекаешь на то, будто тебе неизвестно, кто такой Мессия? Или что люди не знают, кто он такой?

– Полно, – осадил его Фома. – Напоминаю тебе, что ты не наш предводитель и поэтому я предпочел бы, чтобы ты говорил более любезным тоном. Однако, Симон, скажу тебе честно и откровенно: я готов поспорить с тобой, что ты не найдешь в Книгах ни одного четкого и недвусмысленного определения Мессии! – И добавил тоном, не терпящим возражений: – А ведь я очень внимательно читал Книги!

– Мессия… – начал объяснять, еще сильнее побагровев, Симон. И вдруг он взорвался: – Да ты, Фома, издеваешься надо мной! Все знают, кто такой Мессия, поскольку все ждут его прихода!

– Брат мой, – с тяжелым вздохом начал Фома, – слово «Мессия» означает «тот, кто получил помазание», а это, в свою очередь, означает, что им может быть первосвященник, или царь, или первосвященник и царь в одном лице. Это также означает, что первосвященник в Иерусалиме – Мессия, вот и все! Иисус – не первосвященник и откажется становиться таковым, а тем более царем. Кроме того – и вы все это знаете не хуже меня, – Иисус никогда не утверждал, что он Мессия.

От изумления все выпучили глаза.

– Скажу больше, – продолжал Фома, тыча костлявым пальцем в Симона. – Только попытайся кому-нибудь объяснить, что Мессия – это первосвященник или царь, и тогда можешь распрощаться с нами! – Фома отпил вина из своего кубка и пояснил: – Если бы ты это сказал, Симон, каменная ты башка, тебя бы немедленно арестовали как подстрекателя! Поверьте мне, Иисус знает, что делает, не пытаясь никого убеждать в том, что он Мессия!

– Но кто он? – спросил Филипп.

Андрей простер руки к небу.

Неужели ты веришь, что он Мессия, но скрывает это от нас? Это на него не похоже! Да и что это за Мессия, если он не заявляет об этом во всеуслышание?!

– Тогда кто же он, по-твоему? – спросил Симон.

– Человек, посланный Богом, но до сих пор неизвестный.

– Так почему же Иоканаан говорит, что Иисус – Мессия? И почему тогда его до сих пор не арестовали? – удивился Нафанаил. – В конце концов, он знает Иисуса гораздо дольше, чем любой из нас и непременно должен что-то знать.

– Иоканаана принимают за своего рода пророка, хотя я не вправе утверждать, что существует несколько разновидностей пророков и тем более что Иоканаан – пророк. Так или иначе, я не верю, что он еще долго будет провозглашать Иисуса Мессией. Если Иоканаан – не пророк, ни его слова, ни его молчание не имеют ни малейшего значения.