Он выбрал для себя глубокую трещину между глыбами песчаника, но не спешил спрятаться. Его взгляд притягивали блестящие пузатенькие туши орудий. Наконец, они почти одновременно выбросили удивительно длинные струи дыма. В воздухе раздался нарастающий свист, и в склон ударили, издав металлический звон, три черных шара. Они подпрыгивали, как мячи, и катились обратно, разбрасывая искры. «И это все?», — с разочарованием подумал Степан. Но на всякий случай вжался в трещину и прикрыл лицо локтем. И не зря. То были не ядра, а гранаты, и хотя они разорвались много ниже по склону, целый ливень шрапнели ударил по укрытию.
«Если они догадаются забрасывать гранаты нам за спину, дело плохо, — подумал Степан. — Надо уходить. Пока не поздно, надо уходить». Но он не успел ничего сделать. Грохот и вой рикошетов обрушились на него, словно он оказался в самой сердцевине грозы. Воздух сгустился, наполнившись дымом и пылью. Скала вздрагивала, словно по ней били огромным молотом. «Как бы не завалило!» — испугался Гончар и попытался выбраться из расщелины, но тут что-то взорвалось у него в голове. «Обидно, — подумал он. — Не успел сказать парням, что надо уходить. Сами-то они не посмеют отступить. Обидно, до чего же обидно…»
Когда он очнулся, все было кончено. Он сразу это понял. Где-то рядом переговаривались чужие.
— Вот еще один!
— Да, хорошо ему досталось. И скальп не снимешь, полголовы снесло.
— Глянь, перстень. Туго сидит, не снять.
— Ну, молодежь! Руби палец.
— Перкинс, веди сюда их лошадей! Пусть краснокожие покатаются в последний раз.
— Капрал, а ведь лошадей-то шесть.
— Ну и что?
— А трупов пять.
— Ну и к чему ты клонишь, Джонни?
— Может, их было не пятеро?
— Мы все осмотрели. Их было пятеро. Грузите тела. А шестой конь — как раз для меня. Вот так-то. Эх, каков красавец! Ну, вороной, не дергайся, а то мы тебя живо дисциплине научим.
«Все кончено, — медленно возвращаясь к жизни, думал Степан. — Нет, все только начинается. Где я? Меня завалило. Но я могу шевелиться? Могу».
— Что такое? Слышал, Новак? Камни посыпались.
«Шевелиться-то я могу, но не буду. Пусть солдаты уйдут. Тогда и выберусь».
— Перкинс, посмотри, что за шум.
«Перкинс? Что-то знакомое».
— Ну что там?
Чужой голос раздался совсем рядом:
— Да нет ничего. Вроде ничего не видно. Сейчас за скалой посмотрю.
Степан вдруг почувствовал, что его тянут за ногу. Он вовремя догадался, что сейчас лучше всего притвориться убитым, и полностью расслабил мышцы.
— И здесь ничего! — орал Перкинс, стягивая с Гончара сапог. Отбросив его, он пробормотал: — Э, да у тебя штаны из настоящего сукна. А что в карманах?
Обломки песчаника, сдавившие тело, вдруг разлетелись в стороны. Степану так хотелось, наконец, вздохнуть полной грудью, но он сдерживался. Перкинс откопал его из-под завала и принялся обыскивать. Его цепкие пальцы шарили по карманам гимнастерки. В лицо Степану ударил резкий табачный перегар, и он сквозь ресницы увидел лицо мародера.
Пора оживать.
Он схватил Перкинса за кадык и резко ударил лбом в лицо. Мародер обмяк и не сопротивлялся. Под пальцами Степана надломились хрящи, и он едва успел увернуться от целого потока слюны.
— Эй! Перкинс, что ты там нашел? Джонни, иди-ка проверь. Держу пари, он таки нашел там шестого индейца, и сейчас выдергивает из ушей золотые серьги.
Степан успел выбраться из-под тела. Упираясь ногами в стены расщелины, он быстро взобрался наверх. Как только второй солдат заглянул внутрь и наклонился над Перкинсом, Гончар спрыгнул на него, вонзив локоть в тонкую шею. Молоденький солдат жалобно всхлипнул и затих.
«Сколько их? Похоже, что только трое. Если так, третий мне нужен живым. — Гончар достал из кобуры револьвер и обтер его от пыли. — Есть разговор».
— Капрал Новак, ко мне! — рявкнул он.
Послышались торопливые шаги, и перед Степаном появился пожилой ополченец в красной куртке. Он остолбенел, увидев направленный на него кольт. Но догадался разжать руки, и винтовка упала на землю.
— Я без оружия! — пролепетал он.
— Вот и хорошо, — сказал Гончар, перешагивая через тела и подобрав свой сапог. — Лечь! Лицом вниз, руки за голову! Ноги шире!
Капрал распростерся на земле. Степан, прыгая на одной ноге, натягивал сапог и вел допрос пленного:
— Сколько людей с тобой?
— Двое.
— Вас послали собирать трупы втроем? Лучше не ври мне, Новак. А то никогда не вернешься к своим свинкам. Где остальные?
— Откуда ты меня знаешь?
— Отвечай на вопрос!
— Наш взвод придали похоронной команде. Но все уже ушли на ту сторону, а мы остались, чтобы спустить трупы в расположение полка.
— Куда, говоришь, ушли? На ту сторону? Ту сторону чего? Леса?
— Да нет, они ушли за гору. Там тоже есть работа. Те парни, что отправились в обход, попали в засаду. Их там всех порезали индейцы. Просто изрубили тесаками. Я сам не видел, ребята рассказывали.
У Степана шумело в голове, и склон горы казался слишком крутым. Он уперся свободной рукой в скалу, чтобы не шататься, и спросил:
— В обход их отправили ночью?
— Говорят, что да. На разведку. Они не вернулись. А после штурма их нашли.
«Значит, Майвис прорвался, — подумал Степан. — Если бы он уходил один, то проскользнул бы незаметно. Он уходил не один. Нашел девчонок и прорвался. Без единого выстрела».
— Куда полк отправится отсюда?
— На Денвер. Мы все денверские. У нас уже все сроки вышли, пора домой. А мы тут ковыряемся… Отпустил бы ты меня, братец, — тихо попросил капрал, силясь повернуть голову. — Не знаю, как ты тут оказался. Да это и не мое дело. Мы ведь только ловим краснокожих. Мы ведь тебя не трогаем. Отпусти меня, и я подскажу, как отсюда уйти по-тихому. Сам-то ты не выберешься.
— По-тихому? Кто сказал, что я хочу уйти по-тихому?
Он связал пленному руки и ноги, заткнул рот туго свернутым платком и подтащил ближе к расщелине, где лежали двое других обозников.
Тела индейцев были навьючены поперек седел. Руки Быстрого Лося свисали до земли, касаясь лужи натекшей крови. Гончар бережно подтянул его повыше и привязал к седлу, чтобы тело не свалилось по дороге.
Их одежда была иссечена в лохмотья, кровь сочилась отовсюду и капала на землю. У Шонкито была оторвана рука. Гончар нашел ее неподалеку. Побелевшая кисть все еще сжимала винтовку с раздробленным прикладом.
Он свел поводья лошадей на длинную сворку и привязал ее к задней луке своего седла. Вороной жеребец гневно косился на чужих коней.
— Терпи, брат, — сказал ему Гончар, натягивая поверх своей гимнастерки зеленую куртку Перкинса. — Невеселая у нас компания, но придется потерпеть.
Он спрятал фуражку в сумку, и вместо нее нахлобучил зеленое армейское кепи. Еще раз оглядел место боя, словно прощался с ним. Быстрый Лось хотел остаться здесь. «Извини, брат, — подумал Степан. — Незачем тебе радовать своих врагов. Они бы стали глумиться над твоим телом. Как ликующие охотники над тушей медведя, стали бы фотографироваться с тобой. Нет, я найду для твоего тела достойное кладбище. Ты будешь лежать в Черном лесу, и ни одна белая собака не потревожит твои кости».
Он тронулся наискосок, вниз по склону. Со стороны леса навстречу ему двигалась одинокая фигурка, и Гончар принял в сторону, чтобы разминуться с солдатом. Но тот, как назло, тоже свернул, явно стараясь перехватить его на спуске. Степан живо разработал легенду. Он из второго взвода. Почему именно из второго? Первый всегда на виду, в третьем одни отбросы, а во втором вечно безликие середнячки. Да, сам-то он из второго взвода, но его придали похоронной команде, а та сейчас копошится на той стороне горы, и далее по тексту. А если солдатик не отстанет, то надо будет просто доехать с ним до леса. До первой подходящей коряги, под которой его можно будет спрятать.
— Эй, подожди! — солдат замахал обеими руками. — Подожди, дело есть!
Степан не сразу понял, почему фигура солдата показалась ему странной. У того не было винтовки.