– Доброе утро, секретариат.

– Не подскажете телефон Кевина Доусона? Он раньше работал в корпоративном маркетинге, не знаю, как это теперь называется.

– Пожалуйста, назовите вашу фамилию и отдел.

– Так это… Кевин Доусон, корпоративный маркетинг.

– Нет, не фамилию абонента. Вашу фамилию.

– А-а. Джофф Сильвио.

– А отдел?

– Теперь вроде бы финансовый.

– Минутку, Джофф.

Все это время коммутатор мигает множеством желтых огней, информируя Гретель, что ее ждет двенадцать аналогичных бесед. В одиннадцать ей так срочно требуется посетить туалет, что она буквально бежит через вестибюль, а когда возвращается, у контроля прохаживается хмурый администратор, глядя на мигающие огни.

В двенадцать тридцать она понимает, что обедать опять не пойдет: звонков не становится меньше даже в перерыв. Оа входит в тупое состояние автомата, когда язык и пальцы срабатывают первыми, а мозг несколько позже. Снова и снова она нажимает СОЕДИНИТЬ, чтобы тут же перейти к следующему звонку.

– Добрый день, секретариат.

– Это я.

– Алло, – рявкает она. – Мне нужно знать, кто вы и откуда звоните, чтобы соединить вас.

Пауза.

– Гретель, это Сэм.

Ее бойфренд. Она закрывает лицо руками и плачет навзрыд.

Так ли уж плох Роджер? Трудно сказать. Сейчас он занимает центральное место в сознании Элизабет. Конечно, он мелочный. Интриган. Высокомерный и небезопасный – жуткая комбинация. Он никогда не проявлял к ней никаких чувств, кроме физического влечения, да и то было недолгим и совершенно безличным. Порой ей очень хочется выдрать клок из его пышной каштановой шевелюры и запихать ему в рот.

Она слышала о вкусовых капризах беременных женщин, отвратительных сочетаниях вроде мороженого с огурцом. А вот ее тянет к Роджеру. При одной мысли о том, как он ее обнимает, у нее вырывается стон. Она влюблялась столько раз, что уже и не помнит, но никогда не испытывала такого желания. Если он попросит, она готова раздеться и заняться с ним любовью прямо на оранжево-черном ковре.

Сжав руки в кулаки, она пытается уговорить свое тело. У нее есть много логических причин не желать Роджера, и она останавливается на каждой. Ни одна не удерживается надолго – все смывает мощный алый гормональный прилив. Рациональная часть Элизабет, та, что продавала пакеты тренингов, беспомощно барахтается в море эмоций. «Что ты понимаешь? – рокочет океан. – Твоя работа? Твои ценности? Спасибо за информацию, но теперь говорить буду я».

С природой не поспоришь – но Роджер? Почему Роджер?! Неужели ее организм видит в нем скрытые глубины? Она ничего такого не видит и продолжает бороться с собой.

Восстановить локальную сеть оказывается легче, чем полагал Джонс. Он начинает с раздумий о том, какой отдел мог бы заняться информационными технологиями, и логическим путем приходит к решению: его собственный. Он стучится к Роджеру, излагает идею. Роджер, выслушав его, разворачивается на стуле к окну. Босс то ли думает, то ли просто позирует, но Джонс не прочь подождать. Минуту спустя Роджер поворачивается обратно.

– Это потребует от нашего отдела значительных капиталовложений.

– Наверное, да.

– Ты знаешь, что я пытаюсь повысить ответственность физических лиц за расходы отдела. Твое предложение этому противоречит. – Роджер складывает вместе кончики пальцев. – Мне придется выделить тебе ссуду.

– Как же я отдавать буду? – моргает Джонс. – По-твоему, я должен лично выставлять другим отделам счета за пользование сетью?

– Не будем увлекаться, – улыбается Роджер. – Расходы я распределяю на всех, прибыль – нет.

– Тогда как же…

– Я буду выплачивать тебе определенные отчисления со счетов.

– Значит, все расходы на мне, а с прибыли я получаю только проценты?

– Можем оговорить точную цифру. Но если тебя это не устраивает, у меня полно штатных единиц, которые убить могут за такую работу.

– Эй, – ощетинивается Джонс, – это я придумал наладить сеть.

– Поэтому я и даю тебе шанс.

Джонс открывает рот, но вовремя соображает, что сеть нужна «Альфе» больше, чем ему – проценты от Роджера.

– Ладно, согласен.

– Тебе нужна помощь. Тут работы невпроворот. Возьми в субподрядчики других наших работников.

– Конечно. – Джонс не собирается сам возиться с проводами и компьютерами.

– Друзьям просто так ничего не давай. Пусть сначала попросят. Это я так, в порядке совета.

– Спасибо, Роджер.

Дав Фредди задание найти в отделе кого-нибудь, кто понимает в компьютерах, Джонс садится обзванивать фирмы по их обслуживанию. Если ему навязывают то, что он не просил, или употребляют слово «решение» больше трех раз, он эту фирму вычеркивает. Через час он находит парня по имени Алекс Домини, чья фирма, похоже, состоит из него одного, и договаривается с ним на завтра.

В голосовой почте обнаруживается сообщение от Сидни.

– Джонс? Да-да, минутку… оставайтесь там, хорошо? Джонс, спустись вниз, тут для тебя пакет.

Неужто Сидни сидит на телефоне внизу? Быть не может. Однако, съехав на лифте в вестибюль, он убеждается, что это действительно так. Еле видная за большим оранжевым столом, в наушниках, она отбивается от полудюжины человек и верещит что-то в микрофон. Джонс останавливается поглазеть на такое зрелище.

– Гретель ушла, – говорит кто-то, и Джонс видит Клаусмана со шваброй. Надо признать, что в своей униформе уборщика генеральный директор практически незаметен. Психология: отмечаешь боковым зрением серый комбинезон и больше к нему не приглядываешься. – Просто взяла и ушла. Пришлось кадрам посадить кого-то на ее место.

– Что, совсем ушла?

– Она не сказала. Но на меня, Джонс, такие штучки не действуют. Мы хотим, чтобы все у нас здесь шло как часы, и нерадивые работники нам не нужны. Такие способны подорвать всю систему.

Джонс смотрит на Сидни. Похоже, его очередь настанет еще не скоро.

– А когда система работает хорошо, происходит то, что мы видим сейчас.

– Гм-м. Пожалуй, – задумывается Клаусман. – Это стоит проверить. Недостает еще выяснить после стольких лет, что гиперэффективность системы отрицательно влияет на производительность.

– Да уж.

Клаусман наблюдает, как Сидни сражается с коммутатором.

– Больно видеть, когда система дает сбой. По-настоящему больно. Знаешь, какова цель любой компании, Джонс? Уподобиться здоровому человеческому организму. Потреблять питательные вещества и освобождаться от шлаков. Наши питательные вещества – это источники прибыли, а шлаки – источники затрат.

– Значит, «Зефир» потребляет деньги, а высирает расходы?

– Ты еще молод, Джонс, и, наверное, не помнишь, – смеется Клаусман, – но когда-то бензин мне в бак заливал специальный работник. Покупки к моей машине нес мальчик. Мы и в очередях почти не стояли, разве только в государственных учреждениях. Но рабочая сила – источник затрат, и компании стали от нее избавляться. Высрали ее, как ты выражаешься. И расходы легли на тех, на кого и следует: на клиентов.

– И на оставшуюся рабочую силу.

– Совершенно верно. Отсюда лозунг: «Делать больше с помощью меньшего». Хотел бы я, Джонс, чтобы у меня было больше таких, как ты. Или меньше нетаких. Тебе ведь понятно, что ты – исключение. Выпускники колледжей в большинстве своем идиоты. Полные энтузиазма, согласен, но идиотизма это не компенсирует. Даже усугубляет проблему. – Задумчиво почесав нос, Клаусман продолжает: – Я подумываю отказаться от их набора. Говорят, что они поставляют свежие идеи, но идеи-то у них большей частью дурацкие. Я думаю, человеческий мозг приспосабливается для работы в компании не раньше, чем годам к сорока. Мужской, женский, все равно. Шовинистом в наши дни быть нельзя. Проблема, конечно, в том, что, когда идеи правда хорошие, ребятам все равно не дают их внедрять. Я вот что хочу сказать: у тебя, Джонс, здесь есть будущее. Когда-нибудь всем сможешь заправлять ты. Не скоро еще, – подмигивает старик, – но когда-нибудь.