Год 1740, январь, 28 дня. Санкт-Петербург. Во дворце. Либман и Буженинова.

Авдотья Ивановна уселась в кресло и её маленькие и короткие ножки смешно по-детски свесились вниз. Либман сел рядом на стул и приготовился слушать шутиху. Банкир хорошо понимал, какую силу имеет при дворе эта женщина.

— Ты человек Бирона, жид. Я про то знаю, — начала Буженинова. — Никогда бы к тебе не пошла, да нужда заставила.

— Нужда? — усмехнулся Либман. — Да вас так любит царица, что разе могут быть у вас нужды?

— И что с того? Жалует царь, да не жалует псарь. Слыхал, как у нас говорят? Так вот, я помогу тебе, а ты поможешь мне.

— Готов на то, сударыня. Но чем могу я вам помочь?

Буженинова рассказала о затее Волынского, оставить их в Ледяном доме на ночь.

— Меня то не устраивает. Я помирать не собираюсь. Я собираюсь стать княгиней Голицыной и не на едину ночь, а на годы. Но морозы стоят лютые и ту ночь нам не пережить. Помоги мне. А я за то помогу тебе и твоему герцогу свалить Волынского. Тем более, что отныне он враг мне по гроб мой!

— Вас оставят в Ледяном доме? Императрица пойдет на сие? — удивился Либман.

— Пойдет. Слишком матушка-государыня благоволит к Волынскому. И пойдет на то. И Волынский постарается нас до смерти уморить в том доме.

— Я помогу вам выжить. То для меня не трудно, госпожа Буженинова. И я сделаю, так что ночь в ледяном доме вы переживете, и ничего с вами не станется. Но затем мы с вами возьмемся за Волынского.

— В том клянусь тебе, жид! Я помогу тебе довести кабинетного министра до плахи, где ему самое место. А пока, скажу тебе, что против твоего герцога наладили заговор.

— Заговор?

— Да. Волынский, затеял убрать Бирона. Его человек Еропкин с Шетарди болтал о чем-то. Я их квакания не разумею и потому сказать, про что они говорили, не могу. Но Бирон им мешает.

— Но что они задумали?

— Во время свадьбы моей с Квасником, они его убить попытаются. Лучше Ледяного дома для того дела места не найти. Разумеешь?

— Пожалуй, что сие так. Я бы на их месте так бы и поступил. Ну а вас я спасу. И вас и вашего мужа.

— Помни про свое обещание, жид, и я своего не позабуду.

Так Либман получил поддержку Бужениновой. А он хорошо понимал, кто фигура, а кто нет в придворной борьбе…..

Год 1740, февраль, 6 дня. Санкт-Петербург. Свадьба шутов.

6 февраля 1740 года состоялась ставшая знаменитой в веках последующих свадьба шутов в Ледяном доме.

Императрица была щедра к своей любимице. Она подарила Бужениновой роскошнее белое подвенечное платье и собственные драгоценности: ожерелье бриллиантовое, два кольца да серьги с изумрудами. Куколка даже соизволила вымыть для такого случая свое тело и в большом тазу, что слуги принесли для её, долго плескалась.

Квасника также нарядили с необычайно роскошью в кафтан алого бархата с позументами золотыми и бриллиантами. Пряжки его туфель сверкали сапфирами.

Распорядителем действия был Артемий Петрович Волынский. Командовал он, и сама императрица во всем на него положилась.

Шутов повезли в церковь, и там, при большом скоплении придворных, и при самой императрице, произошло венчание. После церкви, молодых посадили в большую позолоченную клетку и ту клетку затем слуги на спину слона водрузили.

Императрица между тем со свитой отбыла в свой дворец. Для переодевания к свадебному пиру.

А жених да невеста в клетке поехали в Манеж к герцогу Бирону, где столы были с яствами разыми приготовлены. Слон шел по снегу и его эскадрон конной гвардии сопровождал. Толпы народу явились на то зрелище посмотреть.

Слон прошел мимо дворца императрицы, и затем началось знаменитое шествие народов. Государыня за тем с балкона своего дворца наблюдала. Разные народы в праздничных и ярких костюмах ехали мимо. Это были и казаки украинские да казачки в нарядах ярких, что на тройках с лихими песнями поехали. И народы на собачьих упряжках промчались. Затем оленьи упряжки последовали. За ними пошли верблюды. И увидела царица многих, кто в империи Российской под сенью орла двуглавого, проживал.

Волынский за порядком шествия народов велел Василию Никитичу Татищеву наблюдать, а сам на балкон к императрице поднялся, дабы комментарии к сему действу давать.

— Сие, матушка, подданные твои коие на таких вот уродинах, именуемых верблюды, путешествуют.

— Дивные создания, — произнесла императрица.

— Они, матушка, большую жару переносить способны и долгое время без воды обходиться могут.

— А сие кто такие, Петрович? Снова на собаках едут.

— Сие матушка странный народ, что названием имеет такое "народ шитых рож"* (*так тогда именовали тунгусов).

— Отчего же название столь странное у них, Петрович? — спросила императрица. — И что за рожи у тех людей?

— У них есть способ престаринный красоту наводить, матушка. В детском возрасте они красят щеки свои черной краской а затем вышивают на них узоры нитками цветными. И от того остаются на лицах их серные точки и следы вышитых на щеках фигур.

— И сие народец сей перед мной?

— Да, матушка, но отсель рож их не видно. Затем, ежели желательно, ты сможешь ближе их рассмотреть. Они в костюмах своих с медными бляхами что нашиты на одежду. На шапках их кольца медные да перья.

— Забавно сие, Петрович. Далее говори. Кто за "шитыми рожами" едет?

— Сие матушка народец презабавный. Их "ныряльщиками" именуют, ибо детей своих оный народец сырой рыбой кормит. И нырять под водой они великие искусники. А за ними, матушка идут лапонцы, народец, что голов не имеет.

— Как такое быть может, Петрович?

— Головные уборы сиих людишек, матушка, таковы, что скрывают головы их, как сие видно.

— Так головы они имеют ли?

— Имеют матушка, но шеи их слишком коротки. А за лапонцами идут азиятские народы некие. Одни их них "осинцам" называются. Иные же "георгианцы". Они с луками и копиями шествуют.

Далее последовали шутовские упряжки на козах и свиньях.

— Неужто, и на свиньях где ездят, Петрович? — спросила Анна смеясь.

— Разные народы дикие, матушка, живут по-разному, — темнил Волынский.

Эти упряжки они смеха ради с Татищевым снарядили.

— Вишь как! — продолжила удивляться царица. — А я то окромя Москвы да Петербурга и не знала ничего. А про Сибирь то токмо слыхала, что большая она. А вон сколь народов разных населяет её.

— Империя твоя необъятна, матушка. Никто из земных владык столь не богат народами как ты, государыня.

— А я все заботами про губернаторское воровство жила. Да сказки Ушакова по "слову и делу" слушала. А вот сего не знала толком. Так и жизнь то проходит наша, Петрович. Выходит дура я набитая, — произнесла императрица.

— Благодаря заботам матушки-государыни процветает империя. Вон забот у вас державных сколько.

Шествие народов продолжалось. И на Анну оно произвело большое впечатление. После окончания оного она благодарила Волынского и произнесла:

— Спасибо тебе, Артемий Петрович! Императрица всероссийская тобою много довольна. И милости мои с тобой будут. Спасибо за мою Россию, которую узрела я нынче!

Волынский припал к руке императрицы…

Затем государыня и придворные отправились в манеж герцога Бирона. Там были раскинуты длинные дубовые столы, заставленные напитками и яствами. На столах была кухня всех народов империи Российской. И здесь Волынский сумел показать себя.

Для царицы поставили отдельный стол рядом со столом молодых. Они находились на возвышении, дабы Анна могла наблюдать за всем, что происходит во время пиршества.

Рядом с царицей сели Бирон, его жена Бенингна, Волынский.

Последний столы нахваливал:

— На столах матушка, есть и водка гданская, и горилка украинская с перцем, зело забористая, и пиво немецкое, и вино венгерское, и чай сортов разных и молоко кобылье, что кумысом именуется. А среди яств можно пробовать чего хошь! И пилав имеется иргизский, и шашлык на писках острых, коий абхазцы весьма любят, — распинался Волынский.