Первым попытавшимся возвратиться в Рим авиньонским папой был Урбан V (1362–1370), аскетического образа жизни монах-бенедиктинец, родившийся неподалеку от Авиньона. Могущество французского королевства, терпевшего неудачу за неудачей в Столетней войне, пошатнулось, и Франция уже не могла помешать Урбану V выполнить решительное требование Германской империи и Италии, которые настаивали на скорейшем возвращении пап в Рим. Помимо военных обстоятельств, связанных с войной во Франции, в пользу возвращения говорило также и то, что в Италии в определенной степени вновь возник политический вакуум в связи с ослаблением французского влияния, а вместо него не появилась другая великая держава. Сам император призывал Урбана V возвратиться, это же уговаривал папу сделать и находившийся при папском дворе Петрарка. (На этом настаивала также Святая Екатерина Сиенская [31].)

В 1367 году папа, в конце концов уступивший немецкому и итальянскому давлению, решил возвратиться в Рим и в октябре 1367 года въехал в покинутый город. Он немедленно приступил к реставрации разрушенного собора Святого Петра и Латеранской базилики. В 1368 году он назначил пять новых французских кардиналов. Однако ему не удалось одержать верх над внутренними раздорами, царившими в Церковном государстве, и, опасаясь трудностей, он поспешил возвратиться в свою авиньонскую крепость, которая казалась ему более надежной. Итак, несмотря на предупреждения Святой Екатерины Сиенской, Урбан V в 1370 году снова оказался в Авиньоне. В его смерти, наступившей через несколько недель, современники усмотрели исполнение проклятия святой монахини.

Последний авиньонский папа — Григорий XI (1370–1378) был племянником Климента VI. Главной задачей своего понтификата он считал возвращение в Рим. Ему тоже пришлось преодолевать французское сопротивление. Осенью 1376 года он покинул Авиньон и 17 января 1377 года в сопровождении 13 кардиналов торжественно въехал в Рим. (Кардиналы, которые однозначно придерживались французской ориентации, остались в авиньонской курии.) Григорий XI, перевел Римскую курию из Латеранского дворца, который был почти полностью разрушен, в Ватикан. Начиная с того времени римские папы определили местонахождение свое и курии в Ватикане и во дворце Квиринал. Возвращение пап в Рим было поворотным пунктом в истории Италии и папства. Однако смерть Григория XI, наступившая в 1378 году, явилась увертюрой к самому глубокому кризису папства позднего средневековья.

Уже многие современники — естественно, антифранцузские, проимператорские круги — интерпретировали авиньонскую эпоху папства как вавилонский плен (проводя параллель с вавилонским пленом евреев). Эту концепцию позднее восприняла и куриальная история церкви, и она, по существу, до наших дней встречается в литературе. В настоящее время на основании последних исследований уже и католическая история церкви подвергла ревизии эту оценку. Позитивные стороны авиньонской эпохи признаются, главным образом, в области создания куриальной системы. Отрицательный фактор пребывания папства вне Рима и Италии усматривают в том, что политическое подчинение папства французской державе воспрепятствовало реализации вселенских устремлений папства и на заре формирования национальных государств способствовало укреплению идеи национальных церквей, формированию конциляризма. Очевидно, что именно этой тенденции авиньонские папы пытались противостоять с помощью централизованного церковного аппарата управления, доведенного до совершенства. Безудержный непотизм пап и налоговая система, вызвавшая повсеместно в Европе ненависть, также ставятся в вину Авиньону. Несомненно, что авиньонский период папства совпадает с кризисом, охватившим средневековое, феодальное общество, и тем самым остро поставил вопрос о необходимости коренных реформ также в средневековой, феодальной церкви, реформ «главы ее и членов».

Можно согласиться с тем, что авиньонский период папства следует рассматривать не только под политическим углом зрения — ведь Авиньон действительно означал для папства годы максимального развития и усиления власти. То, что Григорий VII и Иннокентий III в свое время лишь приближали к осуществлению, осуществилось и приобрело окончательную форму в Авиньоне. При авиньонских папах, и в первую очередь в годы понтификата Иоанна XXII, папская монархия получила черты настоящей государственно-властной организации. Победы предшествующих великих и воинственных пап авиньонские папы, казавшиеся незначительными, закрепили и упрочили, создав папское централизованное управление, администрацию и фискальное дело. Таким образом, папы во времена Авиньона возвысились над европейскими государями не политически, а экономически. Сформировавшийся в Авиньоне куриальный централизм стал образцом для государственного абсолютизма новой эпохи.

Однако этому противостояло общественно-политическое развитие, которое действовало против папского абсолютизма. В XIV веке укрепились феодальные сословные монархии, и они выступали против устремлений папства осуществить контроль Рима над светской властью, вмешиваться во внутренние дела государств и добиваться независимости церкви от светской власти. Национальное развитие представляло собой процесс, действующий в противоположном церковному универсализму направлении. В то время как средневековые процессы развития укрепляли папскую универсальную власть, процессы нового времени ослабляли ее. Переезд папы из Рима в Авиньон усилил центробежные тенденции внутри церкви. Церкви отдельных стран не хотели подчиняться папе, опустившемуся до уровня французского патриарха. И в этих своих стремлениях они вновь обрели себе союзника в лице светской власти. Так сформировалась смычка французской церкви с Филиппом Красивым и его преемниками, а германских иерархов — с Людвигом Баварским и, наконец, английской церкви — с Эдуардом III.

С поражением Людвига Баварского средневековая империя окончательно сошла в могилу. Но середина XIV века — это не только заключительная глава истории империи. Папство, достигнув пика развития в авиньонскую эпоху, пришло в упадок во времена Великого западного раскола.

Когда авиньонский папа и офранцузившаяся курия под немецким и итальянским давлением были вынуждены возвратиться в пришедший в упадок Рим, властные противоречия в высшем руководстве церкви привели к расколу, длившемуся 40 лет. В период, названный Великим западным расколом, борьбу авиньонских пап вряд ли можно обосновать религиозными мотивами. В борьбе пап доминировали не догматические, а исключительно политические моменты. Отдельные страны и их церкви выступали на стороне того или иного папы в соответствии со своими собственными властно-политическими интересами. Соответственно с этим они занимали ту или иную позицию в Столетней войне, в англо-французских распрях, признавая верховенство, правомочия то римского, то авиньонского папы. Естественно, что оба папы считали законными себя и свои распоряжения и стремились побудить церковные и светские державы признать их таковыми. Проистекающая из-за этого неопределенность в области церковного управления, более того, сумятица подрывала авторитет и власть папства.

Более глубокой причиной церковного раскола явился кризис феодализма и в рамках этого — конфликт между сословным строем и папским абсолютизмом. Таким образом ликвидация раскола лежала вовсе не в плоскости добрых намерений, этого можно было добиться лишь путем прекращения внутрицерковной борьбы между конциляризмом и папизмом и соответственно путем преодоления противоречий между великими державами. А пока в Риме и в Авиньоне на место скончавшихся пап каждый раз избирали новых.

Раскол ослаблял абсолютизм, благоприятствовал сословным и национальным устремлениям и в значительной степени сам был следствием этих явлений. Кризис папства способствовал тому, что государи, стоявшие во главе национальных государств (Франции, Англии, Испании), развивавшихся в рамках сословных монархий, в интересах укрепления своей централизованной власти ограничивали контроль папы также над церковью данной страны и укрепляли автономию национальных церквей. Вторым следствием раскола явилась практическая реализация сословности внутри церкви, временное возвышение конциляризма над папской верховной властью. Конциляризм идейно выкристаллизовался уже в авиньонскую эпоху, но его практическая церковно-политическая реализация произошла лишь в последующие десятилетия на великих реформаторских соборах, предопределивших раскол.