Дар перебрался мне на колени, оседлав меня ногами. Мы сидели лицом к лицу. Мое яркое светловолосое солнышко и его темная ночь. Наши волосы смешались, переплелись, словно змеи с драгоценной чешуей. Золото ярко мерцало на аспидно-черном. Его светлая кожа рук на моих плечах казалась белоснежной. Дар приблизился вплотную и, обжигая горячим дыханием, прошептал на ухо:
- Я прошу помочь мне…
- Все что захочешь. Ты же знаешь, - шептал я ответ, а руки уже гладили изгибы юношеской спины, плечи, бедра.
- Мир, в котором сейчас находится затаившийся Высший Творец, давно покинут создателем. Народ постепенно вырождается, общество деградирует. Эту планету ждет печальное будущее. Я не могу вмешаться, ведь это не мое творение.
- Я знаю, как трепетно ты относишься к своим созданиям, мой бог, - проговорил я и приподнял податливое тело в своих руках, чтобы втянуть в рот темно-розовый сосочек. Дар выгнулся, подставляясь под ласку.
- Совсем скоро армия одного из самых Нижних миров вторгнется в этот несчастный мир. Его обитателей ждет смерть или рабство.
- Что я должен сделать?
Мои пальцы обхватили аккуратный вздыбленный член Дара и чувствительную мошонку. Крылья сомкнулись вокруг нас, отсекая от остального мира, создавая интимную полутьму. Легонько сжать яички и поиграть с ними ладонью, дождаться ответного стона удовольствия. Дар резко опустился на мой большой ствол, сразу входя до основания.
- Ты сойдешь в этот мир и спасешь мальчишку. Но вам нужно будет находиться где-то поблизости от планеты, и наблюдать за развитием событий. Я чувствую, здесь произойдет что-то еще.
- Ты ведь что-то знаешь и не договариваешь, - простонал я.
Входить в эту сладкую глубину и сохранять способность к связному мышлению становилось все трудней. Это настоящая пытка. Ритм ускорялся и по венам бежал жидкий огонь удовольствия. Пусть эта пытка никогда не закончится или повторяется бесконечно!
- Недавно исчезло несколько миров самого Нижнего плана. Конечно, сильно плакать по этому поводу никто не собирается. Дно миров – не самое приятное и цивилизованное место. Настораживает то, что сделали это максимально тайно, одновременно уничтожив население и сами планеты. Как будто всю материю и энергию выжали досуха. Но куда ее дели, на что потратили, мне пока не известно. Чувствую, что все взаимосвязано.
- Я буду там. Никто лучше меня не сможет спрятаться. Там где есть тьма, меня не заметят даже боги. Только ты…- мой шепот перешел в крик, я врывался в тесную, влажную глубину, повторяя как молитву. - Ты, только ты!
Не успел я прийти в себя после любовных утех, как Дар перенес нас в сад перед домом. Сочная зелень пестрела яркими цветами, с деревьев медленно осыпались душистые белые лепестки, словно сказочный снег. Теплый ленивый ветерок подбрасывал их, кружил в медленном танце. Я смахнул ароматный лепесток с волос улыбающегося Дара. В мой дом снова пришла весна. Так было всегда, когда мой вечно-юный бог посещал созданный им специально для меня мир. Дар принес с собой бурную весну, расцвет жизни, нежную любовь и мир пел в ликовании, приветствуя Творца.
Я единственный из близкого окружения Дара, мог подолгу находиться вдали от него. Я любил своего бога не меньше Варка или Максима, но Дар создал меня свободным. Он так трепетно создавал дом для меня, совсем рядом со своим основным миром, но, все же отдельно, что отказаться было невозможно. И я полюбил свою тихую гавань, возвращаясь сюда снова и снова.
- Да, Найт, не забудь взять с собой темные очки, чтоб не ослепнуть, - отчего-то развеселился Дар.
- Чего? Это зачем еще?
- Смотри не ослепни от красоты. Только представь, каким вырос парень с сутью Высшего Творца внутри.
- Та ладно тебе, мало я всяких богов видел?
- Ну-ну. Я тебя предупредил, - Дар заправил мне за уши выбившиеся пряди волос и чмокнул в нос. - Отчего мне кажется, что я тебя потеряю? Что сам отдаю тебя другому?
- Неужели ты ревнуешь к неизвестному Творцу? - ошарашено спросил я.
Дар отнюдь не моногамен, но никогда не было ревности между нами, ведь боги не ревнуют.
- Боги как раз чувствуют все эмоции многократно ярче своих творений. Иначе откуда бы взялись в душах наших созданий многообразные чувства. В любом случае ты свободный и даже если ты когда-нибудь полюбишь кого-то еще, мои чувства к тебе не угаснут, - грустно сказал Дар, а потом, помедлив, продолжил. - Дождись Варка. Он проведет тебя в нужный нам мир и оставит с тобой двух терронов охраны.
- Дар, я тебя умоляю! Не надо терронов. У них нет чувства юмора. Шутить с ними все равно, что с бревном. Давай я как-нибудь сам, а? - начал канючить я. - Терроны отличные воины, но вот серьезные до ужаса. Это ж совсем не расслабиться при них, не гульнуть.
- Едва ли у тебя будет время гульнуть, да и Максим с ними провел воспитательную работу.
- Ах, Максим-Мейкшел? Так это еще хуже! Это все равно, что давать ребенку алкоголь. Последствия непредсказуемы и вредны для психики. Причем моей. Представляешь, чему может научить дотошная жертва моды, балагур и нервомотатель в одном лице. Мне уже плохо. Может не надо?
- Надо, Найт, надо! Мне так будет спокойней. А вдруг произойдет что-то непредсказуемое, опасное? Лучше терронов сражается только Варк. Но он не может надолго отлучаться от меня, к тому же он их непосредственный командир, - сказал Дар, к чему-то прислушиваясь.
- А сейчас мне пора, время истекло. Орлано призывает. Спи, любовь моя. Спи и помни, что бесконечно дорог мне.
Обволакивающий родной голос уносил в сладкие грезы, качая в колыбели неги. Я еще успел почувствовать угасающим сознанием ласковый прощальный поцелуй, а потом безмятежно уснул прямо в пахучей траве посреди цветущего сада.
Глава 3. На осколках моего мира.
Наэль.
Что может быть страшней, чем стоять над могилой родителей, оплакивать их снова и снова? Вот уже год прошел, как я остался один на белом свете, а кажется, что всего несколько дней, так сильна горечь утраты. Слишком свежо в жестокой памяти горе, воспоминания последних дней жизни родителей до сих пор терзают меня. Мама, всегда такая веселая, заботливая и отец, немного жесткий, уверенный в себе…Их жизнь потухла, словно тонкий фитилек и все что мне осталось, это черное надгробие с их именами.
Как так получилось, что никто не заметил начала страшной эпидемии? Когда попытались принять меры, то уже оказалось слишком поздно. Большую половину населения, некогда процветающего мира, выкосила заразная болезнь, от которой не нашлось действенных лекарств. Она расползлась по миру в считанные дни, собирая страшную жатву. Всего несколько, самых трагичных в нашей истории дней опустошили города и села, спасения не было нигде. Здоровые сильные люди за считанные часы превращались в обтянутые кожей скелеты. Болезнь высасывала их досуха, словно многоголовая пиявка, впившаяся в мой мир. Испуганные люди бегали по улицам и кричали, что это кара богов. Страх быть следующей жертвой, доводил многих до безумия, толкал на жуткие поступки. Но болезнь выбирала по непонятным критериям, а финал всегда был один и тот же – смерть.
В итоге ужасной агонии у зараженных не оставалось ни мышц, ни даже крови в теле. Я видел, что их силы уходили куда-то по тонким прозрачным трубкам, терявшимся в реальности. Люди, сами того не ведая, отдавали себя до последней капли, как в гигантской соковыжималке. На месте живого человека оставалась лишь сухая оболочка. Но самое страшное, что вместе с жизнью болезнь поглощала и душу. Именно душа растворялась последней, и предсмертный вздох делала уже бездушная мумия. Через секунду она замирала навсегда, отдав все, без остатка. Пустая, истончившаяся, сморщенная плоть. Жившая в ней душа уже не вознесется для перерождения.
Я видел смерть и раньше, но для меня это было неким чудом. Наблюдать, как из неподвижного тела отделяется дух, и видеть в этом красоту – звучит безумно, но от этого не менее захватывающе. Смерть резко обрывает связи между телом и душой. Пылающий эмоциями дух отдаляется от своего сосуда, его эманации становятся чище, прекрасней. Память и личность растворяются и дальше душа плывет прозрачной и умиротворенной. Ее энергия завораживает, поражает совершенством и великолепием чистоты. Она готова к перерождению, готова начать жизнь с нового листа. Я знаю, просто знаю это, вижу и чувствую.