Ложиться обратно в постель было уже поздно, а вставать — ещё рано… Квиллер нажал на кнопку кофеварки и стал напряжённо думать: к чёрту комнату отдыха, к чёрту пиво… Усы его нервно подергивались, пока он приглаживал их костяшками пальцев. Коко знал, что случилось что-то непоправимое: Коко никогда не ошибается. Публика всегда предпочитает думать, что произошёл несчастный случай. Преступление? Этого не может быть! В Мускаунти нет преступности! Весь криминал остался Гдетотам! Как быстро они забыли своё сомнительное прошлое!

Через несколько минут телефон снова зазвонил. Теперь это была Сьюзан, но разговаривала она с ним, отбросив свойственный ей легкомысленный тон.

— Квилл! На Речной дороге произошла трагедия. Рано утром меня разбудил свет фар, бьющий в моё окно. На улице я слышала голоса. Прямо у моих дверей я увидела машину шерифа. Я выскочила на улицу в ночной рубашке, думая, что с Джеффой случилось что-то ужасное, но они приехали сообщить ей, что её сын погиб сегодня ночью. Сказали, что в кёрлинг-клубе произошёл несчастный случай! Я тут же позвонила доктору Диане, и она примчалась сюда со всех ног. А Джеффа попросила только позвонить её дочери в Айдахо. Какой кошмар, Квилл!

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Вообще-то да. Джеффа попросила меня позвонить ещё Мак-Вэннелу, чтобы тот взял все печальные хлопоты на себя. А ты, если хочешь, можешь встретить её дочь в аэропорту. Она прилетает чартерным рейсом. В пять тридцать. Зовут её Анджела Парсонс.

— Джеффа удивительно хорошо держится.

— Да. Такие, как она, не бьются в истерике, но Диана дала ей лёгкое снотворное, и она сейчас спит. С ней кто-то обязательно будет, пока не приедет её дочь. Какой ужас… Она похоронила мужа в прошлом году, и теперь — вот это…

Квиллер с трудом подавил в себе острое желание отправиться в центр и послушать, что люди говорят о Кассе Янге — может, распространяют слухи о том, какой он никудышный строитель, а может, судачат о его романе со второй женой Дона Эксбриджа… Он решил остаться — поработать над своей дежурной колонкой к пятнице и объявить победителей в конкурсе на лучшее хайку. Юм-Юм, всегда светившаяся от удовольствия, когда её компаньон читал или писал, дремала на холодильнике, свернувшись калачиком на голубой подушечке. Коко же беспокойно метался по комнате, швыряя на пол всё, что лежало на поверхности стола: карандаши, книги и даже вазу с деревянными яблоками.

В два пополудни Квиллер взял ежедневную газету, оставленную в сторожке, и узнал все детали «несчастного случая», изложенные со слов механика, который обнаружил тело погибшего и немедленно сообщил об этом в полицию, потом прочёл заключение врача и комментарии руководства клуба. Называлось имя человека, последним видевшего его в живых. В узкой колонке, пущенной по краю страницы, описывался кёрлинг-клуб, и далее инженер рассказывал про оборудование, необходимое для поддержания хорошего качества льда. Спортивная страница была посвящена истории кёрлинга.

— Про всё на свете, кроме одного, — недовольно буркнул Квиллер, не получив ответа на самый главный вопрос: кто толкнул Касса?

Работа над статьей для «Бойкого пера», которую репортёр должен был сдать к пятнице, позволила ему отвлечься от ужасных событий, произошедших вслед за зловещим предзнаменованием — ночными воплями Коко. Большинство участников конкурса, кроме хайку — коротенького стихотворения в три строки, — сумели втиснуть в открытку много другой информации, личного характера. Трое судей: Полли Дункан, Джуниор Гудвинтер и Рода Тиббит — отобрали восемь лучших произведений. Один пятиклассник писал:

Если мне удастся победить, то я отдам свою награду — жёлтый карандаш — двум моим кошкам, Ниппи и Таки.

Кошачий сон

Меховая подушка на стуле моём:

Три ушка, два хвостика, носик,

А лапок не видно.

Стихи, присланные на конкурс, были на любой вкус — от эксцентрических до глубокомысленных. Бывшая медсестра прислала следующее:

Раньше я работала на большом промышленном предприятии Гдетотам, и была у нас одна женщина-бухгалтер, которая всю свою жизнь — больше тридцати лет — трудилась на одном месте. Когда она умерла, о её смерти сообщили в местной многотиражке. Я плакала горькими слезами от обиды за неё: в некрологе было всего одиннадцать слов!

Некролог

У неё были белые волосы,

И приятно мне было всегда

С ней дело иметь.

Птички и бабочки были излюбленной темой хайку. Один из юных натуралистов получил жёлтый карандаш за такое стихотворение:

Птичка

Юная Феба,

Опьянённая молодостью,

Трепещет крыльями на ветру.

Ещё один любитель природы написал следующее:

Это случилось со мною двадцать лет тому назад, но я всю жизнь храню память об этом событии:

Бабочка-данаида

Однажды пара оранжевых крыл

Зажглась на моей руке.

И долго я улыбался, вспоминая созданье природы.

Попадались стихи авторов с переменчивым настроением. Один мечтательный старшеклассник сочинил:

Дождь барабанит весь день напролёт.

Почему эти грустные звуки

Истомили меня и горю я желаньем?

Один человек, отец парочки карапузов двух и четырёх лет, написал:

У меня очень живые и подвижные дети. В них просто бурлит энергия. Можно мне представить на конкурс два стихотворения?

ЛОШАДКА-КАЧАЛКА

Спеши, дитя!

Задавай вопросы!

Завтра может не быть ответов.

Трехколёсный велосипед

Спеши, дитя!

Находи ответы!

Завтра может не быть вопросов.

Только одна открытка была анонимной:

УТРАЧЕННАЯ ЛЮБОВЬ

Слишком жарко… Слишком тесно…

Слишком грустно… Слишком бурно…

Слишком много!

Когда Квиллер вручил тексты Джуниору, главному редактору, у которого тоже было двое детей, тот сообщил репортёру, что ему больше всего понравились стихи, написанные отцом двух детей.

— Это логично, — отозвался Квиллер. — Мне больше всего понравилось другое стихотворение, но автор не вошёл в число победителей. Очевидно, классный руководитель одной из школ в Содаст-Сити велел своим пятиклашкам во что бы то ни стало принять участие в конкурсе, иначе им всем будет плохо. Один из маленьких бунтарей прислал такие вирши: