— Эту ерунду пять лет гоняли по Эн-Би-Си-Блю, — сказал Дизи. — А я так ни цента и не получил. — Он отвернулся от окна. — Теперь, мальчики, ваша очередь на раздаче.

— Нам должны что-то заплатить, — сказал Сэмми. — В любом случае. Я хочу сказать, этого не может не быть в контракте…

— Там этого нет.

— Но Анаполь не вор. Он честный человек.

Дизи плотно сжал губы и чуть приподнял уголки рта. Джо далеко не сразу понял, что он улыбается.

— Мой опыт таков, что честные люди живут за счет контрактов, которые они подписывают, — наконец сказал Дизи. — И всего лишь.

Сэмми взглянул на Джо.

— Меня это не радует, — сказал он. — А тебя?

Вопрос о радиопередаче, по сути весь разговор со стройным седовласым мужчиной, на лице у которого мелькало до странности страстное выражение, по большей части от Джо ускользнул. Он был еще далеко не так продвинут в английском, как прикидывался, особенно когда темой становился спорт, политика или бизнес. А потому Джо понятия не имел, при чем там были носки или нижнее белье.

— Тот человек хочет сделать на радио передачу про Эскаписта, — медленно произнес Джо, чувствуя себя тяжелым тугодумом, введенным в заблуждение этими непостижимыми людьми.

— По крайней мере, он, похоже, заинтересован в том, чтобы его агенты изучили такую возможность, — сказал Дизи.

— А если они это сделают, вы говорите, что им не придется нам за это платить.

— Именно это я и говорю.

— Но они, безусловно, должны заплатить.

— Ни цента.

— Я хочу посмотреть на тот контракт, — сказал Сэмми.

— Смотрите сколько пожелаете, — сказал Дизи. — Смотрите вдоль и поперек. Наймите адвоката, и пусть он его обнюхает. Все права — радио, фильмы, книги, свистульки и хлопушки — принадлежат Анаполю и Ашкенази. Стопроцентно.

— По-моему, вы сказали, что хотите нас предупредить. — На лице у Сэмми теперь выражалось откровенное раздражение. — Мне кажется, время для такого предупреждения было примерно с год тому назад. Когда мы ставили наши подписи в этом, извините за выражение, говняном контракте.

Дизи кивнул.

— Вполне справедливо, — сказал он и подошел к застекленной книжной полке, набитой экземплярами всех бульварных журналов, в каких только появлялись его романы. Каждый был снабжен тонким сафьяновым переплетом и неброско проштемпелеван золотыми буквами ПИКАНТ-ПОЛИСМЕН или ПИКАНТ-АС, снабжен номером выпуска и датой публикации; в самом низу там имелась общая надпись ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ ДЖОРДЖА ДИЗИ. [5]Затем редактор чуть отступил назад и изучил книги, как показалось Джо, с некоторым сожалением, хотя, о чем именно сожалел Дизи. Джо сказать бы затруднился. — Так или иначе, вот вам предупреждение. Или назовите это советом, если вам так больше нравится. В прошлом году, подписывая этот контракт, вы, мальчики, были совершенно бессильны. Однако теперь вы уже не так бессильны. Вы совершили неплохую пробежку. Вы родили кое-какие славные идеи, которые удалось хорошо продать. Вы начали делать себе имя. Конечно, мы можем дебатировать на предмет сомнительного достоинства приобретения себе имени в третьесортной индустрии путем измышления чепухи для безмозглых кретинов, но несомненно одно. Прямо сейчас в этой игре можно заполучить приличные деньги, а вы двое проявили прямо-таки сноровку лозоходцев по их обнаружению. Анаполь это знает. Он также знает, что при желании вы наверняка смогли бы уйти к Доненфельду, Арнольду или Гудмену, подписать гораздо лучшую сделку и уже там выдумывать свою чепуху. Итак, вот вам мое предупреждение или совет: прекратите вручать эту макулатуру Анаполю, как будто вы ему ее задолжали.

— В дальнейшем надо заставить его платить, — сказал Сэмми. — Надо заставить его дать нам долю.

— Я вам этого не говорил.

— А пока что…

— А пока что вас, джентльмены, по всем правилам обувают. — Дизи сверился с карманными часами. — Теперь выметайтесь. Мне тут с одними корешками надо о недвижимости посекретничать. Пока я совсем не… — Тут он осекся и посмотрел на Джо, а потом снова на часы, словно стараясь принять какое-то решение. Когда редактор опять поднял взгляд, лицо его подергивалось от какого-то фальшивого, почти тошнотворно-радостного тика. — А, плевать, — махнул он рукой. — Мне нужно выпить. Мистер Клей…

— Знаю, — сказал Сэмми. — Я должен закончить «Странный фрегат».

— Нет, мистер Клей, — сказал Дизи, неловко пристраивая руки на плечах обоих кузенов и подтаскивая их к двери. — Сегодня вечером вы сами на нем поплывете.

6

Заглянув на следующее утро в «Ньюс», Карл Эблинг, к своему великому разочарованию, не нашел там ни малейшего упоминания об угрозе бомбы в Эмпайр-стейт-билдинг или о демоническом (пусть даже на данный момент бутафорском) бомбисте по кличке Диверсант. Этот псевдоним глава ААЛ позаимствовал у одного тайного негодяя, который все предвоенные годы время от времени появлялся на страницах «Радиокомикса». Впрочем, упоминание о Диверсанте было в высшей степени невероятным, ибо Карл, страшно нервничая и спеша запихнуть устройство в стол объекта своего воображаемого отмщения Сэма Клея, совсем позабыл про записку, заранее им заготовленную и подписанную грозным псевдонимом. Просмотрев все субботние газеты, Эблинг опять не обнаружил ни слова о каких-либо связанных с ним пятничных городских событиях. Все дело было бессовестно замято.

Куда большее освещение в прессе получила проведенная в последнюю пятницу нью-йоркской Всемирной ярмарки вечеринка в честь Сальвадора Дали. На следующей неделе она удостоилась двадцати строчек в колонке Леонарда Лайонса, упоминания у Эда Салливана, а также целого неподписанного пасквиля Э. Дж. Кана «Поговорим о городе». Эта вечеринка также была описана в одном из писем Одена в лос-анджелесский Ишервуд и фигурировала в опубликованных мемуарах по меньшей мере двух ведущих персонажей художественной сцены Гринвич-Виллиджа.

Почетные гости, сам столп сюрреализма и его русская жена Гала, прибыли в Нью-Йорк на закрытие аттракциона «Сон Венеры», придуманного и разработанного Дали, а ныне находившегося среди прочих увеселительных чудес Всемирной ярмарки. Хозяин вечеринки, богатый житель Нью-Йорка по имени Дылда Муму, был владельцем «Лес Органес дю Фактёр», художественной галереи и книжного магазина на Бликер-стрит, вдохновленным мечтательным почтальоном из Отериве. Муму, который продал больше картин Дали, чем любой другой торговец на всем земном шаре, а также профинансировал сооружение «Сна Венеры», познакомился с Джорджем Дизи в специальной средней школе, где будущий замминистра по агитпропу бессознательного был на два класса старше будущего Бальзака бульварщины. В конце двадцатых, когда Хирст отправил Дизи в Мехико, они возобновили свое знакомство.

— Ольмекские головы, — сказал Дизи, сидя в такси по пути в центр города. Он настоял на том, чтобы они взяли такси. — Только про них он тогда и болтал. Пытался купить себе хотя бы одну. На самом деле я даже как-то раз слышал, что он и впрямь купил себе голову и спрятал ее в подвале своего дома.

— Вы использовали их в «Пирамиде черепов», — вставил Сэмми. Такие огроменные головы. С тайным отделением в левом ухе.

— Очень скверно, что вы эту муть читали, — сказал Дизи. Вообще-то, готовясь к сочинению своего первого труда в качестве Харви Слейтона, Сэмми по самые уши погрузился в шедевры своего начальника. — И уж совсем прискорбно, Клей, что вы также помните названия. — На самом деле, как показалось Джо, виду Дизи был очень даже польщенный. Вряд ли редактор когда-либо рассчитывал в этой точке своей карьеры, которую он публично оценивал как провальную, встретить искреннего почитателя своих трудов. Судя по всему, меньше всех от себя этого ожидая, Дизи вдруг обнаружил в себе определенную нежность к обоим кузенам, но в особенности к Сэмми, который по-прежнему видел трамплин к литературному обновлению в той работе, которую Дизи давным-давно окончательно и бесповоротно оценил как «длинный спиральный желоб, смазанный регулярными гонорарами, что ведет в Тартар псевдонимической поденщины». Он даже показал Сэмми часть своих старых стихотворений и пожелтевшую рукопись серьезного романа, который он так и не закончил. Джо подозревал, что Дизи намеревался сделать эти откровения предупреждениями для Сэмми, однако его кузен решил воспринять их как доказательство того, что успех в бульварных чащобах не так уж несовместен с талантом и что ему не следует забрасывать собственные романические мечты. — На чем я остановился?