Несколько раз попробовал открыть закрыть. Фунциклирует нормально, не заедает. Поставил обратно, закрепил, зарядил. Посмотрел в сторону соседской усадьбы, плюнул и с ворчанием, — 'да провались вы все', - произвел выстрел. Достал, осмотрел.

Отстрелял ещё пяток патронов с последующим осмотром и проверкой.

Опосля, прибежал Мишка и позвал завтракать. Собрал вещички, замотал винтовку в холстину, обвязал веревочкой. Нужно будет подумать насчет крепления ремня, таскать в руках или возить за собой в телеге, и то, и то плохо. Или устанешь таскать или оружие недоступно, а это все, есть неправильно.

Наскоро перекусив кашей с молоком, поблагодарив хозяек, старую да малую, пошел запрягать Бабая в телегу.

Эта скотина, за последние дни достала. С ним нужно постоянно держать ухо востро, чуть зазевался и кранты, прихватит так прихватит… Неделю назад прибирался у него в деннике, загоне, конуре одним словом, на секундочку упустил его из поля зрения и эта 'колбаса' на ножках, впечатала копыто пониже поясницы. Обломал черенок о его толстую жопу, а ему хоть бы хны, кругами ходит вокруг и скалиться зараза. Мужики говорили — что ежели жеребца, кастрировать, который кобыл крыл, он вредным становится, даже злым. На хрен, надо с Архипом поговорить, пусть мне коняшку польскую пригонит. Или с ним сходить? А что, зря ли в загашнике шесть 'лягух' лапки греют?

Как появиться возможность, отправлю в деревню, пусть мужики на нем землю пашут, али дрова из леса возят.

Постукивают колеса на выбоинах и ямках, изредка встряхивает, когда телега наезжает на камень или торчащий из земли корень. Солнце поднявшееся в зенит жарит со страшной силой, а я как дурак парюсь в 'сбруе' и накинутом поверх неё, кафтане. Пистолеты заряжены и покоятся в кобурах, винтовка лежит рядышком в полной готовности, слегка сеном присыпана, чтоб не было видно.

Два нападения на этой дороге приучили быть в полной готовности, фортуна, тетка вредная, может и задом повернутся.

Очень не хотелось, чтоб шесть пистолетов и пять сотен патронов к ним, попали в руки всякой швали.

Да еще мое оружие. К винтовке, правда, всего тридцать штук зарядов. Дома так и не успел стрельнуть из неё с рук, боюсь. Но видно судьба, потому что доверить другим это дело… За них тоже. Боюсь.

'Я кто? Пиротехник самоучка, нахватавшийся верхушек. Взорвать чего ни будь, снарядить взрывное устройство, петарды, хлопушки, фейерверки, вот моя стихия. Что делал там? Мечтал да облизывался, мастеря тайком ото всех по рисунку затвор трехлинейной винтовки, из дерева. В металле делал только поджиги да самопалы. У меня была хорошая жизненная школа, да наставники, научившие правильно держать напильник в руках. Они помогли понять одну вещь, если начал что-то делать, делай до конца согласно замыслам, а все изменения и дополнения потом. Садился за стол, сначала до посинения продумывал все детали и узлы крепления. Потом брал фанеру, пластилин и делал макеты и только потом, когда вроде бы учтены все возможные ошибки, шло изготовление действующего образца. Мои сву, срабатывали с первого раза, ни одной осечки, а мины сюрпризы, могли дать фору и профессионалам. Схемы оружия изучались, когда была возможность пострелять из чего либо, никогда не отказывался. Иногда даже сожалел о потерянном времени, что не стал учиться дальше…'

А вот и приснопамятный бугор, значит, осталось совсем ничего. Еду и кручу башкой, как испанский летчик, осматриваясь по сторонам. Вожжи держу одной рукой, вторая успела вспотеть на рукояти пистолета.

Кажется, мне судьба благоволит, показались крайние дома нашей деревеньки, да точно, это они. Вон на крыше дома показался человек, приложил ладонь, наподобие козырька, всматривается в мою сторону. Исчез. Снова появился и уже не один.

Остановился за сто метров от первой избы. Жду, когда ко мне выйдут. Такой уговор и моя настоятельная просьба к Силантию — никого из чужих в поселение не пускать.

Долго ждать не пришлось, через несколько минут за околицу вышел старый стрелец и зашагал по дороге ко мне.

Когда он подошел и, остановившись рядом, поздоровался, я взбодрил мерина, и мы не спеша поехали до дому. Пройдя несколько шагов, Силантий ловко запрыгнул в телегу, оперся спиной о пристрелочный стенд.

Я решил его отвезти, делать большего ничего пока не буду, а дура здоровая, места во дворе много занимает, да и тара была нужна… Взглядов, от удивленных до любопытных, пока выехал из Москвы, насмотрелся по самое некуда. А пара глаз, вместе со своим хозяином, аж до заставы за мной тащились. Если бы меня грохнули, воспользоваться плодами не смогли бы, покойникам оружие ни к чему. Две мои 'лягушки' мирно спали в снаряженном состоянии в разных углах ящика… А для тех кто выживет, небольшой сюрприз в пять килограмм пороха. Эту закладку смастерил в последний момент, за полчаса, где-то, до выезда, приехала пара стрельцов, они просили передать Силантию подарок. На вопрос что там, пояснили коротко и ясно — зелье.

— Зазря ты седня приехал, — Силантий подергал замок навешенный на петли.

— Я же с тобой сговорился, сегодня буду, обещанное привезу. Там ещё два стрельца приходили, бочонок пороха просили тебе передать, его тоже привез. А почему зазря?

— Никодим рвет и мечет, его холопы измучили спросом, — 'Кого хозяин в мастерскую брать будешь?'

Ты мужичкам ничего такого не молвил?

Отвернувшись, чтоб он не видел улыбки, постарался серьезным голосом ответить, — Нет, даже никого по имени не знаю, токмо нескольких стариков.

— Они и пытают Никодима. Что опять удумал?

— Ничего такого страшного, мы с ним, половину зимы прошлой, лаялись как две собаки цепные. Я хочу холопам, чтоб от нас не бегали, платить за работу, а он против.

— А почто им деньги давать?

Я поморщился как от зубной боли. Опять двадцать пять. Ещё и этого убеждать…

Остановив телегу, повернулся к стрельцу и посмотрел в глаза, — Силантий, ответь мне. Только честно, как на духу. Сколько раз ты бунтовал, когда казна тебе жалованье задерживала, хлеба не давала, зелье али свинца, а службу с тебя требовала? А ведь ты тоже холоп, только государственный, а тебе деньги платят. Ты жито не растишь, лес не рубишь, но кровь свою льешь. Это и есть твой труд, работа, за неё тебе платят. Вот и я хочу, чтоб мужики наши, сами к нам пришли, руки свои принесли, умение, за него им плату положу. Они богатеть станут, скотину себе купят, коровок, овечек. Избы новые поставят, а не эти свинарники. Мы с них потом половину обратно продуктами возьмем по оброку, сейчас с них только и можно что, вшей да блох полмешка наскрести.

И ещё одно, они, работая за деньги, станут нас оберегать, ежели кто чужой появится в округе, мигом сами прибегут и скажут. Тебе самому проще будет с ребятами охрану нести, у тебя почитай почти девять десятков помощников будет, снова сотником станешь.

Силантий слушал, не перебивая и, когда я закончил свой монолог, продолжал молчать. Не дождавшись ответа, хлопнул вожжами по жирным бокам мерина, и мы въехали в деревню.

Доехав до мастерской, загнал телегу за угол, вставил предохранители и обезвредил закладку. После этого позвал стрельцов и совместными усилиями, здоровенный ящик был сгружен на землю.

Настучав мерину по сопатке, расслабил упряжь и накинул торбу с овсом. Забрал из сундука две сумы с подарками и двинулся к домику, в котором временно проживал Никодим с Силантием. Простая четырех стенка, пять на пять метров, плоская крыша. Внутри буржуйка, сделанная по моему заказу Данилой для школьного класса, привезли сюда, здесь она нужнее. Две кровати, больше похожие на нары, стол, лавки, да ещё полка с мелкой посудой, чашки там, плошки. Кормились у Глаши, но иногда и здесь чего, на скорую руку варили. Избушка стояла на въезде, потом в ней хотелось сделать… после того как будут построены нормальные дома. Никодим уже присмотрел местечко для усадьбы и там уже шли земляные работы, завозили камень, бревна. Так вот, изба караулкой станет, здесь дежурная смена сидеть будет. Одну вышку поставили, вкопали три ствола стоймя, в неглубокие ямки, эдаким ежом, сверху настил, четыре столба, крыша из хвороста и соломы, на нее, по-моему, ни одного гвоздя не потратили, лестницей служит одна из опор. Дешево и сердито, такое возвести можно за половину дня, используя всего лишь один топор.