— Что!? — воскликнули Избранные в один голос.
— Что слышали. Неужели вы всё-таки уверены, что мы с Вермеем будем держаться за власть до последнего вздоха? Вам теперь известны наши имена, а это значит, что вы вошли в круг претендентов. Назначать себе преемников мы не имеем права — и не будем этого делать! — но вы можете добиваться верховного лидерства, — пояснила Старшая.
— Если захотите, — подчеркнул Старший.
— Мы другие, — подытожила Верховная Магиня, — и мы идём по другому пути. И само существование ортов свидетельствует о том, что посеянное Внешними семя Разума не отравлено, что цветение Добра ещё возможно, и что нужно помочь этому семени выбросить ещё один росток. Ради этого тебя и спасали, Муэт. Случайностей не бывает — вы избраны Внешними. И вы должны сделать то, что должны сделать.
— Ты сама веришь в то, что говоришь? Хан — он был убеждён в своей правоте. А ты? — Муэт пристально и испытующе посмотрела на Мать-Ведунью
— Я — мы с Вермеем — убеждены в том, что сейчас сказали. Хозяева — Зло. Они убили этот Мир, они уничтожили всех Настоящих Разумных, не желавших подчиниться, — кроме нас, Уцелевших! — и заменили их штампами. Это нашаправда — в отличие от правды Города. И мы всегда считали, что вы разделяете эту нашу правду…
— Кто вы, Старшие? — Хок опередил свою жену, хотевшую задать тот же вопрос.
— Мы не мессии и не аватары Внешних. Мы такие же орты, как и вы, просто знаем немного больше. Наверно, благодаря этому мы и не сомневаемся. Хотя Настоящие Разумные считали, что в сомнениях рождается истина, — ответила Мать-Ведунья.
— Они были правы, — согласилась Муэт. — Мне надо было задать вам, Старшие, эти вопросы и надо было получить на них ответы. Я разделяю правду ортов, и я не сомневалась — я просто хотела знать. И я узнала то, что хотела. Вот теперь, наверно, всё, и мы с Хоком…
— Ну, слава Внешним! — полушутя сказала Верховная. — Цветок вспомнила, что кроме мировых проблем существуют и другие — и не менее важные. Напоследок могу сообщить вам одну вещь как раз из разряда этих самых «других»: до следующего Праздника Цветов никто не будет принуждать тебя, Муэт, брать себе других мужей. Это не нарушение законов народа гор — это их неукоснительное соблюдение. У тебя сейчас остался только один муж — Лайон не вернулся из Развалин, остатки штурмового отряда вывел Дрэгон. Конечно, если ты сама захочешь, то…
— Нет, она не захочет взять себе ещё одного мужа, — прервал Старшую Хок. — Я так думаю.
Муэт не сказала ничего: она только улыбнулась и молча кивнула.
…Они любили друг друга жадно, словно ощущая, как неумолимо истекает отмерянное им время. Горечь незримо витала над их ложем, и её привкус разбавлял сладость поцелуев. Ночами, оставаясь вдвоём, Муэт и Хок забывали обо всём: о Городе, о зловещих Машинах Проникновения, нацеленных на Катакомбы, об истерзанном Мире, о войне. Они забывали даже о том, что им, Вестникам, — так их называли посвящённые в тайну Избранных эрудиты и умудрённые ведуньи, — предстоит сделать: спасти посев Разума, дав жизнь зеркальному отражению умирающего Мира.
Они изменились — оба — от того, что им пришлось испытать, и от понимания того, кто они есть. Муэт стала настоящей умудрённой ведуньей, невзирая на свой юный возраст, и Хок считался ветераном не только из-за своего внешнего вида. Старшие Маги не ошиблись, предрекая этой паре большое будущее, вот только для осуществления их пророчества требовалась самая малость — Вестникам надо было остаться в живых. Но об этом Избранные тоже не думали.
Изменился и оттенок их страсти — молодая торопливость уступила место взрослости. Эгоистическая нетерпеливость обладания исчезла: обоих теперь прежде всего волновало и заботило то, что испытывает в минуты слияния вторая половина единого целого.
А спустя всего несколько дней Муэт поняла, что в ней зародилась новая жизнь. Сирин, к которой тут же обратилась Вестница, была ошеломлена. В не меньшей степени удивилась и извещённая целительницей Мать-Ведунья. И было отчего — цветок по имени Муэт должна была дать жизнь близнецам.
— Такого не случалось уже сотни лет… — задумчиво проронила Старшая, когда окончательно убедилась в том, что Сирин не ошиблась. — К тому же, мальчик и девочка — это вообще чудо! Сирин, если ты и твои помощницы не сделаете всё возможное — и невозможное тоже — для того, чтобы эти ростки увидели свет, я буду считать, что в племени юго-западных ортов нет настоящих магинь-целительниц! А ты, Муэт, знай: если бы не Весть, которую посылаете вы с Хоком, я бы запрятала тебя в самый безопасный закуток Катакомб и чар с тебя не спускала! Кстати, как у вас дела?
— Мы тянемся, — коротко ответила Муэт.
Когда Избранные впервые окунулисьв Зеркало, они почувствовали себя пылинками, подхваченными бурным течением Реки.
…исчезло ощущение времени и пространства — оно сменилось ощущением одновременного пребывания везде и всюду, завтра и вчера…
…зыбкие образы накладывались, перемешивались, сменялись непрерывной чередой…
…шептали что-то неведомое голоса уже сгинувших (или ещё не рождённых?), смутные картины казались в одно и то же время и знакомыми, и никогда не виденными ранее; причудливые ландшафты далёких Миров сменялись звёздными водопадами, омывающими первозданную вселенскую Тьму…
…багрово-чёрные видения разрушения и смерти, поглощаемые холодом и мраком, уступали место нежной новорождённой зелени, купающейся в золотых потоках тёплого света, льющегося из голубой небесной чаши…
В этой фантасмагории звуков, красок, запахов и сверхощущений потеряться было проще простого — нельзя объять необъятное, — и Вестников спасало от полного растворения в Мировом Зеркале только то, что они крепко держались за руки — в прямом и переносном смысле, — составляя единое целое.
Конечно, им помогали. Несколько лучших ведуний и эрудитов племени, специально выделенных Старшими, поддерживали Избранных, сменяя друг друга. Маги-помощники велиМуэт и Хока, щедро питая их заранее приготовленнойСилой, послушной и мягкой, которая так хорошо подходит для лепки нужных форм, наполняющих сложнейшую чародейную вязь. Но основное — основное делали они. Вдвоём — о том, что подобное было бы по плечу любому из них в одиночку, не могло быть и речи. Отец-Воевода и Мать-Ведунья не ошиблись в этой паре — молодые орты оказались именно теми, кого так ждали Уцелевшие.
Всего через несколько дней Вестники освоились с непривычным. Они перемещались в слоях Мирового Зеркала с лёгкостью скользящих под водой океаноидов, ориентировались в его бесконечном многообразии и теперь тянулись— искали следы, предшествовавшие Самой Страшной Войне в породившем их Мире. Несколько раз им казалось — вот оно, нашли, но нет, трепетная нить ускользала, и всё приходилось начинать сначала. Однако в конце концов умение и упорство победили, и Вестники с уверенностью могли сказать себе и молчаливо ждущим Старшим: мы настроились. Но это было только началом великого дела.
Подключениек наиболее удобному для восприятия давно умершими Разумными слою Зеркала являлось необходимым условием, но недостаточным. Да, Весть должна была дойти до способных принять её незадолго до катастрофы, когда болезньобострилась — несколькими десятилетиями раньше на неё не обратили бы особого внимания (подумаешь, очередное мрачное пророчество, сколько их уже было!).
Признаки надвигавшегося бедствия должны были оформиться и сделаться различимыми — для тех, кто способен видеть и думать. Но надо было учесть, что магией в те времена владели единицы (да и тех считали то ли фокусниками, то ли сумасшедшими, то ли откровенными обманщиками). Весть должна была высветиться ярко, подобно огню тревожного костра в бесприютной ветреной ночи; костра, возвещающего о приближении беспощадного врага; костра, огонь которого заметили бы многие.
Впечатывать в Мировое Зеркало информацию о происшедшем — и о продолжавшем происходить — не имело смысла. Зеркало впитывало всё (до мельчайших подробностей) само по себе — на то оно и Зеркало. Весть — это помеченныесведения о случившемся, выделенные магией из огромного количества непрерывно вбираемых хранилищем мудрости Вселенной следов непрерывно происходящего во всём Мироздании. И Весть не должна была остаться незамеченной — иначе зачем её посылать? Весть имела своего получателя — или получателей, — пусть даже его — или их — имена были неизвестны ни Хоку, ни Муэт.