Мы встречались с Логаном на протяжении всего учебного года, и вот однажды он постучал в дверь моего домика и, войдя, сказал:

— А у меня, Хевен, для тебя сюрприз. — В этот момент он напоминал озорного мальчугана, прячущего в кармане лягушку.

— Хочешь завязать мне глаза? — спросила я, принимая его игру.

Он подошел и ласково закрыл мне глаза ладонями.

— Не открывай их, пожалуйста, Хевен! — Логан взял меня за руку, и я осторожно пошла за ним к его машине, невольно заражаясь мальчишеским задором моего спутника. Мы ехали в неизвестном направлении, и я чувствовала лишь свежее дыхание ветерка. Наконец машина остановилась. Логан открыл дверцу и подал мне руку.

— Теперь выходи, мы почти у цели, — с этими словами он повел меня, кажется, по тротуару. Когда мы остановились, глаза мои по–прежнему были закрыты.

Стоило ему распахнуть передо мной какую–то дверь, как на меня тотчас же пахнуло знакомым ароматом парфюмерии, туалетных принадлежностей, смешанным со специфическим запахом порошков и настоек. Но я сделала вид, что не догадываюсь, где нахожусь. Мне не хотелось огорчать юношу и портить ему настроение. Логан усадил меня на высокий табурет, а сам занялся чем–то за прилавком. Мне показалось, что прошло не менее получаса, пока я снова не услышала его радостный голос:

— А теперь, Хевен, можешь открыть глаза!

Передо мной высился радужный замок — причудливое сооружение из мороженого, вишен, взбитых сливок и других всевозможных вкусных вещей.

— Логан, — решительно заявила я. — Замок, конечно, замечательный, но если я все это съем, то через часик стану весить фунтов триста. Ты и тогда не перестанешь любить меня?

— Хевен! — голос его слегка звенел от напряжения. — Моя любовь к тебе не зависит от молодости и красоты. И этот пломбирный торт не предназначен для еды. Я хотел построить для тебя самый красивый замок из всех, какие ты только видела. Я понимаю, что мне не превзойти богатства Таттертонов и не сравниться с величественной красотой Фартинггейла. Но серый камень его построек холоден, а моя любовь к тебе подобна первому теплому весеннему дню. Она способна воздвигнуть для тебя замок, с которым не сравнится ни один каменный дворец. Хевен, — Логан опустился на колени перед изумленными взорами посетителей аптеки, — ты выйдешь за меня замуж, Хевен?

Я заглянула в его глаза и увидела там любовь и нежность. Я знала, что он сделает все, чтобы сделать меня счастливой. И так ли много значила страсть, что покинула меня со смертью Троя и по которой я так тосковала. Могла ли она сравниться с той непреходящей любовью, пониманием и преданностью, которые предлагал мне Логан?

— Да, — произнесла я, взглянув затуманенными от слез глазами. — Да, Логан, я стану твоей женой.

Неожиданно вокруг нас раздались аплодисменты. Это посетители аптеки, сияя улыбками, приветствовали только что обручившуюся пару. Лицо Логана стало пунцовым, он выпустил мою руку в тот момент, когда я собиралась его обнять.

— Попробуй, Хевен, — проговорил Логан, предлагая мне вишню и пытаясь скрыть смущение, оказавшись в центре всеобщего внимания. Он чмокнул меня в щеку и прошептал: — Я буду всегда любить тебя.

Подобно тому, как бутон, медленно распускаясь, превращается в прекрасный цветок, так и наша любовь, зародившись много лет назад, обрела наконец свою завершенную форму. Я ощущала себя, как никогда, бодрой и полной сил. Я сделала полный круг, постепенно избавляясь от болезненных печальных воспоминаний. И если раньше шла проторенными с детства тропами, то сейчас решила проложить свой собственный путь, отличный от того, что был мне определен. Теперь я сама могла определять свою судьбу, подобно тому, как сами по себе образуются тропинки в тех местах леса, где плотнее и надежнее грунт. Мне казалось, что я неожиданно вышла на одну из скрытых от глаз лесных опушек, и мне захотелось построить там свой дом.

Детская влюбленность перерастала в большую любовь, и предмет любви должен стать постоянным спутником моей жизни. Мечты действительно начинали сбываться. Порой мы недооцениваем возможности, предоставленные жизнью, считая некоторые события плодом нашей фантазии только лишь потому, что они слишком хороши и необычны. Однако мы все же иногда имеем возможность убедиться в их реальности. Я снова была счастлива и полна надежд. И вновь ощущала себя незащищенной девушкой, готовой верить людям, стремящейся открыть свое нежное сердце навстречу любви. Я представляла нас с Логаном молодыми крепкими саженцами, что будут расти рядом на выбранной мной лесной опушке, залитой живительными лучами солнца. А потом, окрепнув и набрав силу, превратятся в могучие дубы, способные выдержать натиск любой бури.

Следующие несколько недель я была занята тем, что строила планы предстоящей свадьбы, которая должна была выгодно отличаться от тех бракосочетаний, что обычно происходили в Уиннерроу. Оставаясь жить в дедушкином домике на холмах, я ездила в дорогом автомобиле, хорошо одевалась и держалась, как подобает образованной, умудренной опытом женщине. Но, несмотря на то что я, являясь наследницей империи Таттертонов, жила в достатке, жители городка продолжали коситься на меня, как на одну из Кастилов с весьма туманным прошлым. Скорее всего, я устраивала их как учительница, но, тем не менее, они не желали видеть меня в церкви в первых рядах.

Сообщение о нашей помолвке появилось в газете «Уиннерроу рипортер» в разделе брачных объявлений. Когда в следующее за этим событием воскресенье мы с Логаном вошли в церковь, взоры всех присутствующих обратились к нам и провожали нас до самой первой скамьи — это было место семьи Логана, — где я никогда прежде не осмеливалась сидеть.

— Милости прошу, Хевен, — несколько напряженно проговорила миссис Стоунуолл, протягивая мне молитвенник. Отец Логана ограничился кивком. Когда же все встали и запели гимн, мой голос зазвучал под сводами церкви гордо и сильно. Это был окрепший среди холмов голос, свободный и чистый, хотя и несколько изменившийся со временем. Когда служба закончилась, я улыбнулась отцу Вайсу. Моя улыбка говорила, что я докажу ему ошибочность всех его предсказаний.

— Ах, Хевен, — заметила мать Логана, — я и не догадывалась, что у тебя такой прекрасный голос. Надеюсь, ты присоединишься к нашему женскому хору.

Я почувствовала: Лоретта Стоунуолл наконец решила принять меня. Я поняла также, что постепенно заставлю и других горожан последовать ее примеру. А еще постараюсь изменить их мнение о жителях холмов, чтобы они видели в нас честных, борющихся с трудностями людей, кем мы в действительности и были.

Вот такими соображениями я руководствовалась, планируя свадебные торжества. Логан старался всячески поддерживать меня, порой даже идя наперекор родителям. Я была ему очень благодарна за поддержку. Ему казалась занятной моя идея объединить обитателей Уиннерроу и жителей холмов. Я решительно намеревалась устроить самую пышную свадьбу из всех праздновавшихся в Уиннерроу. И когда в церкви на меня будут смотреть горожане, то перед ними предстанет не одна из тех, кого они окрестили «белой швалью»2 и на которую случайно свалилось богатство. Они убедятся, что я не уступаю им ни в состоятельности, ни в благородстве манер. Я помню, как несколько лет назад, вернувшись в Уиннерроу, появилась в церкви, увешанная драгоценностями и одетая, как картинка. Но, несмотря на мою богатую экипировку, на меня смотрели свысока и с пренебрежением. Жителям холмов отводились задние скамьи в церкви, в то время как передние ряды занимали обитатели Уиннерроу, считавшие себя более достойными и угодными Богу.

На моей свадьбе все будет по–иному. Я пригласила несколько семей, живших на холмах, и всех учеников моего класса. Я хотела, чтобы Фанни была подружкой невесты. За те два года, что прошли со дня моего возвращения в Уиннерроу, я редко видела ее, потому что сестра так и не смогла подавить ревность и нелюбовь ко мне, хотя я старалась, как и раньше, помогать ей чем могла. Логан держал меня в курсе всех событий, происходивших вокруг Фанни. Очевидно, она часто становилась предметом разговоров среди молодежи Уиннерроу. После развода со «стариком Маллори» ходили слухи о ее связи с более молодым мужчиной, сыном адвоката Рендлом Уилкоксом. Восемнадцатилетний Рендл учился на первом курсе колледжа, а Фанни исполнилось уже двадцать два года, и она была разведенной женщиной.