Вновь подумалось: как странно, что из-за этих двух предметов зависят судьбы целого мира. Так может, ей стоит попросить Богов о том, чтоб они сжалились над двумя усталыми людьми? Хм, а почему бы и нет? По слухам, Сварг все еще охраняет Руславию - свою страну, и хотя он уже не может вмешиваться в земные дела, но, тем не менее, некоторые просьбы он выполнял. Во всяком случае, так утверждали… Так может, он снизойдет до страстной мольбы жительницы своей страны?
Глупое и наивное решение, к которому могла придти, пожалуй, только женщина, но, тем не менее, Олея ухватилась за эту мысль, словно за ту последнюю спасительную соломинку, которая не дает утонуть, и без которой у людей не было бы надежды. Конечно, желание обратиться за помощью к Богам звучит несколько несерьезно, но сейчас Олея была на такой грани отчаяния, что готова была пойти на что угодно.
Правда, ни магических ритуалов, ни каких иных особых способов воззваний к Богам Олея не знала - это были дела и задачи для немногих посвященных в тайные науки, но ведь с Богами обычный человек может поговорить и сердцем…
Зажав перстень между ладонями, Олея долго согревала его своим дыханием, затем положила украшение на стол, причем так, чтоб перед ее глазами постоянно был яркий рубин, по-прежнему чуть переливающийся от света, исходящего откуда-то из середины камня. Потом Олея зажгла все три имеющиеся свечи, и опустилась на колени. Из памяти всплыли тексты всех молитв, каким ее учили с детства, и женщина начала негромко читать их, беспрерывно и безостановочно, не отрывая своих глаз от завораживающей глубины красного камня. Некоторые из молитв, сейчас особо близкие ей, Олея повторяла по нескольку раз - они снимали тяжесть с ее сердца.
Олея и сама не заметила тот момент, когда от молитв она перешла к простому разговору. Обращаясь к Сваргу, она рассказывала о том, что им с Белом необходимо вернуть похищенные артефакты назад, в Руславию, говорила про то, какой хороший человек может сейчас умереть, просила дать им только одно - здоровье, а все остальное будет зависеть только от них самих…
За крохотным оконцем по-прежнему завывала песчаная буря, неподалеку то и дело постанывал Бел, из общего зала доносился шум и веселые голоса посетителей, и звуки незнакомой музыки, исполняемой на непонятных инструментах, а женщина все говорила и говорила. Она рассказывала о Руславии, о том, как она красива, о прозрачных водах ее озер, о дремучих лесах, о людях Руславии, и о том, что все это может рухнуть в одночасье: ведь под чью бы чужую власть не попала ее родина, это будет уже не та страна, какой она была еще совсем недавно, и которую так любил Сварг в ту пору, когда еще жил на земле… Еще женщина вспоминала о том, какой белый покров покрывает зимой Руславию, о ледоходе по весне, о цветущих летних полях, покрытых ромашками и колокольчиками, о тяжелых хлебных нивах, а еще о том, как ей не хочется, чтоб мирный и привычный уклад жителей страны в корне поменялся…
Время шло, завывание ветра за оконцем становилось тише - как видно, буря пошла на убыль, а Олея все никак не могла остановиться. Ей казалось, что если она перестанет говорить, то произойдет что-то очень плохое, и поэтому ей было просто необходимо высказать все, что она знала о своей родной стране, и вместе с тем выплеснут наружу все, что скопилось в ее душе…
Вначале Олея не поняла, отчего в комнате становится светлее. Сначала ей показалось, что чуть красноватый свет стал разливаться по стенам комнаты, но потом к свету присоединились и солнечные блики, а спустя еще несколько мгновений яркий красно-золотистый свет залил всю невзрачную комнату придорожной гостиницы, окрашивая внутренность комнаты в необычные тона. С пронзительной ясностью стало видно все, вплоть до крохотных трещин в стенах и на неровном полу. Но самой необычное было то, что этот удивительный свет шел не откуда-нибудь, а именно из перстня, вернее из все того же красного камня.
- Что это? - раздался позади слабый голос Бела. Похоже, его разбудил этот необычный свет.
- Иди сюда! - обернувшись, Олея почти что сдернула Бела с лежанки. Парень невольно зашипел от боли - что ни говори, а ему было очень плохо. - Смотри, что творится! Ты это видишь?
- Погоди… - Бел потряс головой, пытаясь придти в себя. - Погоди… Ты что, забрала артефакты?
- Не забрала, а взяла, причем ненадолго…
- Как тебе такое в голову пришло?! - надо же, парень еще пытается возмущаться. - Неужели ты не понимаешь…
- Да подожди ругаться! Лучше посмотри, что творится вокруг!
Но Бел, кажется, уже и сам понял, что происходит что-то необычное. Он обвел растерянным взглядом комнату, а потом, как и Олея, в недоумении стал смотреть чуть затуманенным взором на сияющий камень в перстне. Свет, исходящий от камня, не был неприятным; скорей, в нем хотелось купаться, смотреть на него во все глаза. А затем…
Затем потрясенные люди увидели, как в камне появилось крохотное изображение мужского лица, чуть размытое, но которое, тем не менее, можно неплохо рассмотреть. Со стороны складывалось впечатление, будто человек, находящийся за тонкой коркой льда, смотрит на тех, кто стоит на воздухе. Довольно привлекательное мужское лицо, по типу очень похожее на лица жителей Руславии - высокий лоб, светло-русые волосы, голубые глаза, небольшая аккуратная бородка… Трудно сказать, сколько лет было этому человеку - легкая рябь не давала возможности точно определить возраст мужчины, но вот то, что он был не стар - это не вызывало никаких сомнений. Сейчас мужчина с улыбкой, и даже с легкой усмешкой смотрел на людей, стоящих перед ним на коленях, а те от растерянности и нереальности происходящего не могли произнести ни слова.
Прошло еще несколько мгновений - и из рубина высыпало самое настоящее сверкающее облако, состоящее из крохотных золотых пылинок. Золотая пыль, словно коконом, окутала людей, вошла в их тела, а еще через несколько ударов сердца Олея ощутила, как на ее коже выступает грязная черная слизь. Невероятно, но женщина поняла, что это такое - просто из ее организма выходит все то плохое, что скопилось за долгие годы. Сейчас Олею покидали болезни, горечь обид, разочарований - все то, что не дает радоваться жизни и убивает на корню мечты и стремления.
Надо же, - отстраненно подумалось Олее, - надо же, сколько в ее теле, оказывается, собралось грязи! Сейчас она едва ли не вся покрыта тонкой темной коркой… Мерзость какая! Олея глянула на Бела, и, судя по ошарашенному лицу парня, он был потрясен не меньше Олеи. Все понятно, и у нее, и у него в организме идет то же самое - чистка от всего наносного, в том числе и от болезни… Еще пара ударов сердца - и грязь на телах беглецов стала сохнуть, растрескиваться, а потом и вовсе ссыпалась на пол невесомой пылью, а на душе появилась непонятная легкость. Надо же, такое впечатление, будто ты заново родился!
Олея в полной растерянности смотрела на Бела, а тот, в свою очередь, с не меньшим удивлением глядел на нее. Затем, будто вспомнив что-то, Бел с лихорадочной скоростью стал разматывать бинты на своем теле. Кажется, он боялся поверить в очевидное, но когда парень сдернул последний бинт, то у него поневоле вырвался вздох то ли облегчения, то ли восторга: на его теле не было никакой раны! Вернее, в месте ранения был небольшой шрам, причем давно зарубцевавшийся - такое впечатление, будто травма получена много лет назад…
Прошло еще несколько мгновений - и яркий красно-золотистый свет постепенно стал гаснуть, но мужчина, чье изображение беглецы видели в камне - он еще какое-то время наблюдал за Белом и Олеей, пока его свет у в камне не потух, и лицо мужчины не растаяло в глубине рубина.
Правда, перед тем еще одно удивило Олею, вернее, не столько удивило, сколько привело в некоторое замешательство. Перед тем, как исчезнуть из перстня, мужчина сложил три пальца своей правой руки в некий жест… Хм, этот жест был известен любому из жителей Руславии, вернее, был в ходу среди мужской части населения страны, и означал нечто вроде наивысшей оценки, которую та или иная женщина заслуживала в глазах мужчины. А том кивке, который мужчина послал в сторону Бела, явно читалось: ты, парень, к девке-то приглядись, не зевай и не теряйся! Я, окажись на твоем месте, ушами б не хлопал!..