Так что, может быть, ты еще и в судьбе Земли примешь участие. По — крайней мере такой рисунокв твоем Узоре Бытия в потенции есть. Сам потом посмотришь.

Помолчав немного, ведун встал с лавки и пошел к кровати, лег на нее и сказал удивленному Дмитрию:

— Устал я. Пора мне на покой. А ты иди пока, завтра все надобное сделаешь.

— Учитель, но я так и не понял, что же мне конкретно делать то?! Если уж ты передаешь мне обязанности Хранителя, то объясни! — подскочил к нему Дмитрий. Старик неторопливо снял сапоги. Знахарь, или, теперь получается, новый Хранитель Мира, чувствовал себя растерянно, как маленький ребенок, оставшийся вдруг один в незнакомом месте. — Ты завтра мне все объяснишь, да?

— Нет. Ты сам все поймешь. Это теперь твой Путь.

Дмитрий опустился на колени рядом с кроватью.

— Я видел, что у нас сейчас началось, какие разговоры пошли. Но я-то знаю на примере других цивилизаций, что ничего хорошего на Пути Конкуренции и быстрого прогресса нас не ждет! Что же мне делать?! Как убедить других?!

— Ты все поймешь, — сказал Мирослав. — Это новое для тебя, но в сердце у тебя правильные побуждения. И знаний достаточно. Чужой ум и опыт в данном случае — это лишний груз. Да к тому же не хочу я лишать тебя радости своего собственного Открытия. Пусть новое Знание будет только твое. Тогда ты будешь больше им дорожить. А если я тебе просто скажу, это будет не то. Кроме того, получение недостающих тебе знаний — это своего рода последнее испытание, прохождение которого должно доказать, что ты действительно достоин и можешь быть Хранителем. А мой срок вышел, и теперь я могу слиться с Вечностью.

— Ты…ты умрешь? — с запинкой произнес Дмитрий. Мирослав же еще крепок телом, а уж магической Силы в нем вообще намерено. Как же так?!

— Я видел многие деревья, окружающие мою избу, еще молодой порослью, — по — доброму улыбнулся Учитель. И Дмитрий вдруг отчетливо осознал, что на самом деле тот древний старец. Мирослав накрыл шершавой ладонью руку своего бывшего ученика. — Не печалься обо мне, я прожил долгую и счастливую жизнь. Похорони меня завтра по нашим обычаям. Книги мои забери, они тебе пригодятся. А теперь иди. Иди, мальчик. Мне надо приготовиться к Переходу.

Дмитрий подавленно кивнул, вставая с колен, и, ощущая комок в горле, вышел. Ему нужно было многое обдумать, но главное, он все равно не мог спокойно уснуть, когда рядом умирал Мирослав. Однако и нарушить просьбу учителя и сидеть рядом с ним он не мог. Дмитрий все понимал, и, в общем-то, был согласен, что у каждого есть отмеренный ему срок жизни в физическом теле, но все же смерть наставника казалась такой несправедливостью! И тут же вспомнил индейцев с Большой Равнины. Погребальный обряд, наполненный светом. Да, причины для скорби и впрямь нет. Для Мастера это лишь продолжение Пути. Но как же много он еще не узнал у своего старого Учителя! Столько осталось вопросов. И по большому то счету, оказалось, что он так мало его знал. Как он жил? Как путешествовал? Что видел? Был ли женат? Есть ли у него дети? Вон сколько книг осталось, а где он их приобрел? В каких краях встречался с другими Мудрецами? А он, Дмитрий, ведь никогда даже особо этим и не интересовался. Считал, что лишние расспросы ни к чему. Ему и в голову не приходило спросить, чем живет его Учитель, его друг. Что его волнует, о чем он думает, что у него на сердце. А вон на тебе, оказалось, что Мирослав был Хранителем Равновесия их родной планеты. И стал им, Наверняка, еще до того, как Пелагея еще только отправила к нему молодого подающего надежды паренька. И он столько времени здесь провел — каждый камушек здесь знает! Каждый листочек! — а ни о чем эдаком, великом и не догадывался! Интересно, а знала ли сама старая знахарка?

Новый Хранитель поднял голову, взглянув на небо. Его заволокли тяжелые свинцовые тучи. Сильный ветер гнул верхушки вековых деревьев. Уже совсем стемнело, и темные деревья на фоне темного неба были почти не различимы. Было слышно лишь поскрипывание стволов и веток, а само движение больше угадывалось. Но здесь, у земли было тихо — сюда порывы ветра не долетали. Дмитрий быстро достиг состояния деконцентрации, провел волевую медитацию и погрузился в очистительную молитву. Слишком во многом ему требовалось разобраться, для чего требовалось расщепить свою Сущность и сосредоточить сознание в одной из ЕЕ частей, которую следовало затем перевести на такой уровень Бытия, с которого эта часть смогла бы словно со стороны, как в зеркале, полностью увидеть Узор, в который вплетена вся его Сущность целиком. Ибо только так можно будет увидеть, что ему еще нужно освоить на Пути Хранителя Равновесия.

А потом, все еще пребывая в глубинных Слоях Бытия, Дмитрий остро ощутил, как Узор Сущности Мирослава резко изменился. Наставник умер. Вернее, его Сущность оставила физическое тело. И уходя, старый Учитель преподнес ученику последний дар — указал части его Узора переплетенные с Узорами Больших Сущностей целых Миров. И осмысление этого нового чувства потребовало протяженностии длительностивзаимосвязей. Воспринимаемых дискретным сознанием как время.

Первое, что он увидел, открыв глаза, был лунный свет. Небо разъяснилось, и в чернильной бесконечности космоса ярко мерцали россыпи звезд. Но их свет не казался холодным и далеким, а был ласковым и теплым, будто мать утешала свое дитя. И Новый Хранитель понял, что Мирослав останется с ним в сиянии этих звезд, в шелесте травы, в ветре и плеске волн. А также в его памяти. Дмитрий встал и потянулся. Он был преисполнен решимости сделать все, что должен. Ибо теперь это его Путь — и он пройдет его до конца.

Утром он похоронил своего Учителя. И через несколько дней, проведя все положенные обряды и очистившись, отправился странствовать. Ему предстояло увидеть свой мир, планету, которую ему предстояло хранить.

Он дошел до моря. Побывал на островах. Вернулся на материк и, пройдя леса и чащи, вышел к горам. В пути ему приходилось переправляться через реки и пересекать болота, ища дорогу в непроходимых трясинах. Он видел луга, на которых пасся скот или стояли ульи, проходил поля, на которых колосились молодые всходы. Беседовал с людьми, проходя через города и села. И постигал их настроения, их радости и печали. Всегда охотно применял свое знахарское искусство, когда в том была нужда. И утешал словом, если у кого-то болела душа. Несколько раз во время путешествия ему встречались разбойники, которых ему удавалось быстро вразумить, никого при этом не только не убив, но даже серьезно не повредив. Иной раз слышал он распри и споры. Видел и хорошее, и плохое. И убеждался, что его родной Мир действительно нуждается в Хранителе. Равновесие и гармония, которые как бесценный дар, пока еще были присущи его планете, очень хрупки и действительно находятся на пороге, за которым они могут быть нарушены. И поэтому их надо оберегать.

Горы были такие же красивые, как и на Земле, только немного пониже. Проводя время в созерцании и размышлениях, Дмитрий много медитировал. Познавал Мир и познавал себя. Наблюдал восходы и закаты, звездное небо и такие привычные вещи, про которые большинство забывают, что это тоже чудеса — полет бабочки или цветение цветка. В нетронутых людьми местах природа порой просто потрясала воображение, вызывая восторг и благоговение. Хорошо, если его Мир будет развиваться в гармонии с ней. Не хотелось бы, чтобы планета превратилась в индустриальную пустыню! Где люди одиноки и несчастны, где каждый думает только о своей выгоде и готов вцепиться в глотку даже родичу! Где психические проблемы и болезни обычное дело, потому что народ не выдерживает нагрузок и все ускоряющихся темпов бега чудовища под названием Прогресс.

Путешествовал Дмитрий долго. А в завершение странствий Путь позвал его назад. Пришло время вернуться в родное селенье. И через многие луны дорога привела его туда. Снова радостная встреча и разговоры. Бернард окончательно стал полноправным лекарем и даже завел ученика. Вихрастый мальчонка старательно подбирал травы, учась слушать токи Природы. Босоногий и счастливый от оказанного доверия, он живыми темными глазами поглядывал на Хранителя. Когда Дмитрий был в селенье последний раз, этот постреленок был еще совсем несмышленым мальцом и поэтому не знал предыдущего знахаря лично, а только слышал о нем. Но слышал только в превосходных степенях и поэтому смотрел сейчас на него как на ожившую легенду.