Да, ничего не попишешь — ее мать скоро появится на острове. Пандора была более чем уверена, что и сейчас в коричневом, плохо выкрашенном доме Моники мало что изменилось.

Так же, как и раньше, в тусклом шкафу у гладильной доски аккуратными стопками лежали ее неисчислимые полупрозрачные нейлоновые блузки. Все клиентки ее парикмахерской, как обычно, наверняка уже были в курсе предстоящего вояжа «беспокоящейся любящей матери» на Карибское побережье с целью разыскать непослушную загулявшую дочь. «Сначала она выходит замуж за совершенно никчемного человека. Потом за гарвардского психиатра. А теперь вот еще умудрилась сбежать от репортера из „Бостон телеграф“.» Пандора живо представила, как мать произносит эту тираду своим прокуренным голосом, сопровождающимся присвистами из-за болезни легких.

Ева стукнула пальцем по аквалангу Пандоры. Акула вновь приблизилась и заходила вокруг них кругами. Пандора ощутила, как все ее тело вновь напряглось. Ева, взяв свою напарницу за руку, условным жестом показала, мол, все в порядке, подружка. Пандора, однако, на этот раз так и не смогла оторвать глаз от шестифутовой могучей рыбины, то заплывавшей в останки затонувшего корабля, то вновь показывавшейся на свободной воде. Остов погибшего корабля тоже напоминал Пандоре ее собственную жизнь. В дырявом корпусе, помимо множества красивых, мирных, неопасных рыб, водились также и рыба-скорпион, способная отравить человека своим ядом, и электрические скаты, которые могли пустить сильный электрический разряд прямо в ноги зазевавшегося, ни о чем не подозревавшего ныряльщика. Маркус был похож на мурену, Норман, скорее, на акулу, а вот Ричард… Ну, Ричард напоминал какую-то рыбу-клоуна.

Где он сейчас? Впрочем, это она скоро узнает, потому что мамаша будет располагать на сей счет всей необходимой информацией. Она давно уже считала своей обязанностью находиться в курсе дел бывших мужей Пандоры. Но с особой тщательностью выведывала она новости, касавшиеся Маркуса.

Бен дал сигнал, что пора возвращаться. Группа вновь разбилась по парам и медленно двинулась к берегу. Когда они вынырнули, уже стоял вечер. Пандору всегда удивляло, насколько рано на остров опускаются вечерние сумерки. Она взглянула на подводные часы — еще один подарок, который она себе сделала перед отъездом из Бостона. Было 16.36. Вокруг еще преобладали охровые, желтые тона, но розовые лучи уже начинали пронизывать горизонт.

Пандора остановилась в воде на некотором расстоянии от прибоя. Обретенное вновь чувство притяжения буквально потрясло ее.

Ева сняла свой акваланг, помогла разоблачиться Пандоре.

— Здорово поплавали, да? Ты прекрасно держалась.

Пандора покраснела.

— Во всяком случае, я не сорвалась в самый трудный момент.

— Все прошло, как надо. Теперь, когда ты увидела свою первую акулу, больше при их появлении ты уже не запаникуешь.

— Я вела себя по-идиотски. Я думала о другом, Ева.

— Брось ты! Увидишь, чем чаще ты станешь нырять, чем глубже погружаться, тем проще тебе забыть, оставить позади себя этот так называемый реальный мир. Я обещаю, тебе понравится нырять. Подводное плавание здорово успокаивает. А сейчас пойдем выпьем пивка. К тому же, я хочу рассказать Чаку, тому самому, кого ты назвала психопатом, о нашей акуле. По-видимому, мы с тобой натолкнулись на одну из чернокрылых акул. Это надо будет проверить на фотографиях, которые должен был сделать Чак.

— А мне он не даст экземплярчик такой фотографии?

— Конечно, даст.

Женщины двинулись вверх по пляжу, таща на себе подводное снаряжение. У Пандоры немного ныли мускулы под тяжестью теперь уже почти пустого акваланга. Она тщательно вымыла снаряжение, сложила его, а затем твердой, необычно уверенной для себя походкой направилась в бар.

Джанин была уже там вместе с Окто.

— Я видела акулу! — Глаза Пандоры сверкали. Она знала, что по лицу ее гуляет глупая улыбка. Раньше она такого себе не позволяла, всегда стремилась сдерживать возбуждение, давать ему выход только тогда и там, где не рисковала натолкнуться на неодобрительный взгляд или неприятное слово, которые могли бы поставить ее в глупое положение.

— Дай мне два пива, Джанин, — попросила Пандора и примостилась у стойки бара, зажатая с обеих сторон плотной шумной толпой.

В этом тоже было нечто совершенно новое для Пандоры. Обычно, когда другие люди случайно касались или толкали ее, она нервничала или начинала злиться. Здесь же, в этой круглой, сложенной из пальмовых веток переполненной хижине, она чувствовала себя совершенно спокойно, ведь вокруг нее были всего лишь ее партнеры по подводному увлечению, те, кто некоторое время назад пережил вместе с ней удивительное приключение и теперь просто хотел о нем всем поведать: «А ты видел, как тот морской окунь вдруг взял да шуганул барракуду?», «А ты заметил, как…».

Пандора увидела наконец Еву, продвигавшуюся к ней между лампочек, отмечавших путь к стойке. По всему бару, казалось, были разбросаны острова-столики, окруженные рифами-стульями. Между ними быстро-быстро сновала Джанин. В центре зала, на стуле с высокой спинкой, восседал Окто, рассказывая об одном из своих недавних морских приключений. Его мощное бедро буквально ходило ходуном, демонстрируя эпизоды схватки с голубым марлином на последнем соревновании по лову крупной рыбы.

Большая часть разговоров вокруг была посвящена предстоящему на следующей неделе очередному такому соревнованию. Джанин обещала взять Еву и Пандору в свой катер на этих соревнованиях. Пандора твердо вознамерилась воспользоваться приглашением, решив, что сделает это, даже если ей придется бросить на произвол судьбы свою занудную мамашу.

Солнце в тот вечер опустилось в море совсем рано. Чак со смертоносно голубыми глазами и предупреждением «Опасен для женщин», написанном на лбу, как и ожидалось, принес с собой только что отснятую под водой пленку. На одном из фото действительно оказалась акула.

— Да, — произнесла Ева, — в ней по меньшей мере шесть футов.

Чак кивнул.

— Подождите недельку. Будет охота на голубых марлинов. Тогда сюда придут и акулы.

— А можете вы и мне сделать такое фото с акулой, пожалуйста?

Пандора разозлилась на себя за свою глупую стеснительность, но очень уж ей хотелось отправить такую фотографию Ричарду. Тем самым она показала бы ему, что теперь она вовсе не была уже той, похожей на мышку, домохозяйкой, которая только и делала, что ждала домой своего мужа — гениального журналиста, а превратилась в свободную женщину, которая к тому же жаркой карибской ночью занята тем, что сидит в большой шумной компании, пьет пиво и радуется жизни. Она окинула взглядом пляж. В некоторых гамаках, натянутых на кокосовых пальмах, обнимались и громко смеялись парочки. За большей частью столов посетители либо хвалились друг перед другом красочными слайдами, либо составляли планы на завтрашнее подводное плавание. У Пандоры оставался до приезда матери всего один день.

Ева вдруг предложила:

— А давайте отправимся в ночное подводное плавание. Или же мы можем поплавать утром, потом передохнуть днем и повторить погружение вечером.

Приблизившийся к их группе Бен спросил у Пандоры:

— Бабушка приглашает нас вечером на обед. Пойдешь?

Пандора улыбнулась.

— Чтобы отведать яств твоей бабушки, Бен, я готова отправиться хоть на край света.

Прощаясь, Пандора чмокнула Еву.

Чак, посмотрев Пандоре вслед, многозначительно и недоуменно произнес:

— Симпатичная женщина. Почему, интересно, она так боится мужчин?

Ева пожала плечами.

— Она считает себя кучей дерьма и этим как раз и навлекает на себя всевозможные неприятности. Сейчас, правда, она начинает трезвее смотреть на вещи.

— Может, я могу ей как-нибудь помочь? — Чак вытянулся в кресле, понес бутылку пива ко рту и с шумом, сквозь зубы, втянул в себя пенистый напиток.

— Нет, ты как раз не сможешь ей помочь, Чак. Ты хороший друг, напарник, но с женщинами ты ведешь себя гадко.