Главные драматические события ждали «Кон-Тики» в конце пути. Ветры и течения неумолимо несли плот к архипелагу Туамоту. Они не сумели пристать ни у первого острова, возникшего на их пути, ни у следующего: рифы, подобно баррикаде, окружали эти клочки суши. И даже подоспевшие на своих пирогах островитяне не смогли протащить плот через единственный проход в рифах. Отчаяние охватило мореплавателей: быть совсем рядом с землёй и не иметь возможности ступить на неё! А ветер нёс плот прямо на рифы. Экипаж «Кон-Тики» начал готовиться к неизбежной катастрофе…

«Волна поднялась прямо над нами, и мы почувствовали, как „Кон-Тики“ взлетает в воздух. Наступил решающий момент: мы мчались с захватывающей дух скоростью на гребне волны, и наше расшатанное судно скрипело и стонало, содрогаясь под ногами…

Позади сверкающей стеной из зелёного стекла поднялась новая волна… Я чувствовал, как всё моё тело с такой огромной силой засасывает в водоворот, что вынужден был напрячь каждый мускул и всё время думать об одном — держаться, держаться!» — вспоминает Хейердал.

«Кон-Тики» прочно сел на риф. Слава Богу, все были живы. Однако плот был основательно разбит: мачта сломана, палуба сорвана, повсюду торчали бамбуковые палки и обрывки верёвок… На 101-й день плавания, оставив за кормой 4300 морских миль, мореплаватели ступили на землю. Экспедиция завершилась. Приключение удалось. Хейердал торжествовал: «реабилитацию» получили не только бальсовые плоты древних перуанцев, но и океанский маршрут от южноамериканского побережья на запад, к островам Океании! Однако специалисты не спешили соглашаться с путешественником. Эксперимент Хейердала, закончившийся вполне благополучно, подтвердил лишь теоретическую возможность сообщений между Южной Америкой и Полинезией в древности, но не доказал, да и не мог доказать факт существования подобных сообщений в древности. Но, хотя версия Хейердала и трещала по всем швам, для серьёзных учёных было очевидно, что норвежский исследователь-любитель указал на серьёзные слабости в теории полинезийских миграций.

На острова Океании отправились десятки археологических, этнографических и других экспедиций. Результаты этих исследований в итоге подтвердили происхождение полинезийцев с западного побережья Тихого океана, а не из Америки, как утверждал Хейердал. Однако есть все основания полагать, что задолго до Колумба между жителями Полинезии и Южной Америки, несмотря на разделяющие их океанские просторы, действительно существовали связи! Только инициаторами их выступили не индейцы, а… полинезийцы. Именно они — прекрасные кораблестроители и мореходы, настоящий «народ моря» — первыми пересекли Тихий океан.

В 1969 году в журнале «Пари-матч» появилась статья, озаглавленная «Я отправляюсь в Америку на корабле из папируса». В ней Хейердал писал: «И внезапно моему взору представились многие общие черты древних цивилизаций Америки и Африки: культ солнца и астрономические познания, позволявшие высекать на скалах календари и рассчитывать восход замечательных звёзд; господствующая каста, в которой братья женятся на своих сёстрах… архитектура, основанная на высоком искусстве каменотёсов, точно подгонявших камни друг к другу, не скрепляя их цементом, орошение террасами, захоронение царей в пирамидах, развитое судоходство при помощи судов из тростника».

В другой статье, «По следам бога Солнца», Хейердал вновь говорит о сходстве древних культур Мексики и Египта: эти свидетельства, по его мнению, могли бы «подтвердить теорию о том, что однажды или неоднократно суда с берегов Средиземного моря пересекали Атлантический океан и принесли основы цивилизации аборигенам Мексики». Однако основы цивилизации — не эстафетная палочка. Их нельзя просто перенести с одного континента на другой. Общество должно находиться на определённом уровне развития, чтобы быть способным воспринять плоды других цивилизаций. Поэтому теории относительно того, что случайно попавшие на американское побережье чужеземные корабли могли привезти на этот континент более высокую цивилизацию, выглядят крайне неубедительными. Можно найти десятки примеров того, что мореплаватели Старого Света, заброшенные по воле судьбы в Новый Свет, бесследно исчезали там, не оставляя почти никакого следа в культуре местных народов.

Древние египтяне были неплохими мореплавателями. Они строили вместительные и прочные корабли, но в море выходили всё-таки на деревянных, а не на папирусных судах. Однако у истоков египетского кораблестроения действительно стоял папирус. Из него сооружались плоты, плававшие по Нилу. Позднее, при строительстве лодок и судов из дерева, египтяне стремились придать им внешнее сходство с папирусными. Возможно, первые выходы в море и совершались на папирусных плотах, однако никаких сведений об этом нет.

Уже в III тысячелетии до н. э. в Египте имелись достаточно надёжные суда и опытные моряки, способные на вёслах и под парусами проходить большие расстояния. Египетские корабли бороздили воды восточной части Средиземного моря, Красного моря и даже Индийского океана вдоль африканского побережья. Но никаких сведений о выходе египтян в Атлантику тоже нет (единственное исключение — плавание финикийских моряков, совершивших в VI веке плавание вокруг Африки по приказу фараона Нехо). Можно тем не менее предположить, что египетское судно или плот, унесённые ветрами и течениями из Средиземного моря на запад, в океан, могли при благоприятном стечении обстоятельств попасть на побережье Мексики или Центральной Америки. Но это ещё не значит, что древне мексиканская цивилизация имеет египетские корни, на чём настаивал Т. Хейердал. На американском континенте не найдено никаких следов пребывания египтян или каких-либо других древних народов Средиземноморья. Так что у Хейердала не было никаких прямых доказательств, подтверждавших факт плаваний египтян через Атлантику.

Однако норвежского путешественника увлекла эта проблема. Он решает построить лодку из папируса. «Зачем? — спрашивает он сам себя. — Что я хотел доказать? Да ничего, ровным счётом ничего. Я хотел только выяснить — можно ли на такой лодке выходить в море. Выяснить, не может ли она дойти до Америки… Зачем? Да затем, что никто не знает, кто же первым достиг Америки». Заметим, что понятия «достичь Америки» и «принести основы цивилизации» — всё-таки совершенно разные вещи…

Как построить папирусную лодку? Где найти мастеров? Вопросы, один другого сложнее, обступили Хейердала. Он отправляется в сердце африканского континента, на озеро Чад. Здесь ещё сохранились папирусные лодки и мастера-лодочники. Здесь Хейердал познакомился с африканцами из племени будума — Умаром М’Булу и Муссой Булуми, лодочными мастерами, которые взялись построить опытный образец папирусной лодки. Здесь путешественник увидел, как срезают двухметровый папирус ножом-мачете (стебель у него сплошной, состоит из губчатой массы, похожей на пенопласт, обтянутой гладкой кожицей), как вяжут его в «сигары», как туго перевязывают верёвками, прыгают по нему, придавая нужную форму… Но как вывезти отсюда 200–300 тысяч стеблей папируса, необходимых для строительства будущей лодки? Дорог никаких — ни речных, ни шоссейных, ни железных — а самолётом столько не вывезешь…

Где ещё можно добыть папирус? Когда-то его заросли тянулись по берегам Нила на десятки километров, но в XIX веке они исчезли, и никто не знает, почему это случилось. Однако в верховьях Нила, в Эфиопии, папирус ещё сохранился. На озере Тана и других эфиопских озёрах строили самые разные типы папирусных лодок, причём наиболее распространённый тип — «танкуа», с загнутой вверх кормой, больше похож на лодки Древнего Египта, чем чадская «кадай», у которой корма обрублена. «Танкуа» отличается и большей грузоподъёмностью, хотя уступает «кадай» в прочности. «Напрашивалось решение, — пишет Хейердал, — взять папирус с озера Тана, строителей — с озера Чад, а образец для задуманной мной реконструкции — с древнеегипетских фресок».