— За этой информацией вам нужно обратиться к лейтенанту Марино, — ответила я. — Я не имею права обсуждать с вами подробности этого дела.

— Примерно такой ответ я и ожидал от вас услышать, — сказал Спарацино, — возможно, потому, что вам известно, что книга была с ней, когда она садилась в самолет, чтобы лететь домой в Ричмонд. Возможно, потому, что рукопись пришла в ваш отдел вместе с телом, а теперь она исчезла. — Он замолчал, его глаза обдавали меня холодом. — Сколько Кери Харпер, или его сестра, или они оба заплатили вам, чтобы вы передали рукопись им?

Марк молчал. Его лицо было лишено всякого выражения.

— Сколько? Десять, двадцать, пятьдесят тысяч?

— Полагаю, что на этом наш разговор окончен, мистер Спарацино, — сказала я, потянувшись за своей сумочкой.

— Нет, я так не думаю, доктор Скарпетта, — ответил Спарацино.

Он небрежно порылся в папке. Так же небрежно он кинул несколько листов бумаги через стол по направлению ко мне.

Я почувствовала, как кровь отлила от моего лица, когда поняла, что держу в руках копии статей из ричмондских газет годовалой давности. Первый материал был угнетающе знаком:

МЕДИЦИНСКИЙ ЭКСПЕРТ ОБВИНЯЕТСЯ В КРАЖЕ С ТЕЛА УБИТОГО

Когда Тимоти Сматерс был застрелен в прошлом месяце перед своим домом, при нем, по словам жены, которая была свидетелем убийства, якобы, совершенного рассерженным бывшим служащим, находились золотые часы, золотое кольцо и восемьдесят три доллара наличными в карманах брюк. Полиция и члены службы спасения, приехавшие к дому Сматерса после убийства, утверждают, что эти ценные вещи были вместе с телом Сматерса, когда оно было отправлено в отдел медицинской экспертизы для вскрытия...

Там были и другие материалы, но мне не нужно было их читать, чтобы знать, что там написано. Дело Сматерса ввергло наш отдел в одну из самых гнусных шумих, в которые мы когда-либо попадали.

Я передала копии в протянутую руку Марка. Спарацино поймал меня на крючок, и по стандартному сценарию я должна была начать извиваться.

— Если вы читали эти материалы, то обратили внимание на то, что было проведено полное расследование этих обстоятельств и с моего отдела полностью сняли все обвинения.

— Да, действительно, — сказал Спарацино, — вы лично сдали ценности под расписку в похоронное бюро. И уже потом они исчезли. Проблема заключалась в доказательстве этого. Миссис Сматерс до сих пор считает, что отдел медицинской экспертизы похитил ценности и деньги ее мужа. Я разговаривал с ней.

— С ее отдела сняли все обвинения, Роберт, — монотонно произнес Марк, просматривая статьи. — Тем не менее, здесь говорится, что миссис Сматерс был выслан чек на сумму, соответствующую стоимости исчезнувших предметов.

— Это точно, — сказала я холодно.

— Но невозможно измерить в деньгах чувства, — заметил Спарацино. — Вы могли бы выслать ей чек, в десять раз превышающий стоимость вещей, и она все равно будет несчастной.

Это определенно было шуткой. Миссис Сматерс, которую полиция по-прежнему подозревала в том, что она стояла за спиной убийцы, вышла замуж за богатого вдовца прежде, чем на могиле ее покойного мужа начала расти трава.

— А газетные статьи утверждают, — говорил тем временем Спарацино, — что ваш отдел не смог предъявить расписку в получении улик, которая удостоверила бы, что вы на самом деле передали вещи мистера Сматерса в похоронное бюро. Теперь я знаю подробности. Расписку, предположительно, куда-то дел ваш администратор, который за это время ушел работать в другое место. По вашим словам, все сводится к похоронному бюро, и все же проблема так и не была разрешена, по крайней мере настолько, чтобы я был удовлетворен, а теперь никто об этом не вспоминает, и никого это не интересует.

— Какие у вас намерения? — спросил Марк таким же скучным тоном.

Спарацино взглянул на Марка, а затем снова обратил свое внимание на меня:

— Случай со Сматерсом, к несчастью, не последний в ряду такого рода обвинений. В июле ваш отдел получил тело пожилого человека по имени Генри Джексон, который умер своей смертью. Его тело пришло в ваш отдел с пятьюдесятью двумя долларами в кармане костюма. Деньги опять, кажется, пропали, и вы были вынуждены выдать чек сыну покойного. Сын обратился с жалобой, которую передали по местному телевидению. Если у вас возникнет желание посмотреть, я располагаю видеокассетой того, что было передано в эфир.

— Джексон действительно поступил с пятьюдесятью двумя долларами наличных в карманах, — ответила я, почти теряя самообладание, — тело сильно разложилось, и деньги были настолько вонючими, что даже самый отчаянный вор не тронул бы их. Я не знаю, что случилось с этими деньгами, но наиболее вероятно, их неумышленно сожгли вместе с такой же вонючей и кишащей личинками одеждой Джексона.

— Господи, — пробормотал Марк шепотом.

— У вашего отдела проблемы, доктор Скарпетта. — Спарацино улыбнулся.

— У каждого отдела есть свои проблемы, — резко оборвала я, вставая. — Вам нужна собственность Берил Медисон? Договаривайтесь с полицией.

— Извини, — сказал Марк, когда мы спускались в лифте. — Я понятия не имел, что жирный ублюдок собирается вылить на тебя это дерьмо. Ты могла бы сказать мне, Кей...

— Сказать тебе? — Я скептически уставилась на него. — Сказать тебе что?

— О предметах, которые пропали, о шумихе. Это как раз та самая грязь, которой и питается Спарацино. Я не знал и завел нас обоих в засаду. Черт побери!

— Я не рассказала тебе, — я повысила тон, — потому что это не имеет отношения к делу Берил. Ситуации, которые он упомянул, были бурей в стакане воды, своего рода беспорядок в домашнем хозяйстве, который неизбежно возникает, когда тела попадают к нам во всевозможных состояниях и когда похоронные бюро и полицейские целый день слоняются туда и обратно, собирая личные вещи...

— Пожалуйста, не злись на меня.

— Я не злюсь на тебя!

— Послушай, я предупредил тебя насчет Спарацино. Я пытаюсь защитить тебя от него.

— Я не уверена, что ты действительно пытаешься это сделать, Марк.

Мы продолжали разговаривать на повышенных тонах, пока он искал такси. Движение на улице почти застыло. Автомобили гудели, моторы урчали, и мои нервы готовы были лопнуть от напряжения. Такси, в конце концов, появилось. Марк открыл заднюю дверь и поставил мою сумку на пол. Когда я села и он вручил водителю пару купюр, мне стало понятно, что происходит. Марк отправлял меня в аэропорт одну и без ленча. Прежде, чем я успела опустить окно, чтобы поговорить с ним, такси тронулось с места.

Я доехала до «Ла Гуардиа», не проронив ни слова, до отлета оставалось еще три часа. Я была раздражена, обижена и озадачена. Такое расставание было невыносимо.

Найдя в баре незанятое место, я заказала спиртное, зажгла сигарету и стала наблюдать, как голубой дым клубится и исчезает в туманной атмосфере. Через несколько минут я уже опускала в таксофон четвертак.

— "Орндорфф и Бергер", — объявил деловитый женский голос.

Я представила себе черную консоль и сказала:

— Марка Джеймса, пожалуйста.

После паузы я услышала:

— Простите, вы, должно быть, набрали неверный номер.

— Он из вашего представительства в Чикаго. Он приезжий. Мы только сегодня встречались с ним в вашем офисе, — сказала я.

— Вы можете подождать?

Примерно две минуты меня развлекала «Бейкер-стрит» Джери Рафферти в исполнении Мьюзака.

— Извините, — сообщила мне вернувшаяся секретарша, — здесь нет никого с таким именем, мэм.

— Мы встречались с ним в вашем вестибюле менее двух часов назад! — воскликнула я с раздражением.

— Я проверила, мэм. Извините, но, может быть, вы перепутали нас с какой-то другой фирмой.

Ругаясь вполголоса, я повесила трубку. Позвонив в справочную, я узнала номер представительства «Орндорфф и Бергер» в Чикаго и ввела номер своей кредитной карточки. Я оставлю для Марка сообщение с просьбой позвонить мне, как только он сможет. Кровь застыла у меня в жилах, когда в Чикаго секретарша объявила: