Джейн страдала от презрения Мэтью, потому что именно он был тем мужчиной, что заставил ее сгорать от желания — заставил почувствовать себя женщиной. Оказывается, все, что было между ними, лишь обман. Иллюзия. И это было больнее всего: Мэтью не мог разглядеть ту, которую так вожделел, за этими старомодными очками и яркими рыжими волосами.

— Вам что–нибудь нужно? — наконец спросил он самым грубым из всех возможных тоном.

— Нет, — только и могла прошептать Джейн, старательно отводя взгляд, чтобы любимый мужчина не заметил в ее глазах слезы.

— Мы что, знакомы? — с растущим подозрением в голосе спросил Мэтью. — Мы встречались раньше?

Испуг, который отчетливо слышался в его тоне, убил последнюю надежду в сердце Джейн. Она отчаянно придумывала, что бы сказать, чтобы уберечься от дальнейших оскорблений, но потом решила усмирить гордость.

— Вы… вы знаете, кто я? — тихо произнесла она, наконец–то решившись взглянуть на Мэтью. У него были такие глаза, что у Джейн перехватило дыхание… Они отливали темно–синим, словно были нарисованы тушью. Слабые следы от синяков еще виднелись на веках Мэтью, но они никоим образом не умаляли его красоты. Пристальный, раздраженный взгляд прекрасных глаз возлюбленного глубоко уязвлял Джейн.

На секунду нахмурившись, он сузил взор и, как показалось, уже начал узнавать ее, но в следующий момент выпрямился и отстранился.

— Я должен вас знать?

Мэтью еще раз оглядел собеседницу от верхушки шляпы до кончиков потертых ботинок — так, словно она была жуком на веточке, который показался ему довольно противным, отталкивающим.

— Я из больницы, — нашлась Джейн и заговорила на родном для себя, диалекте кокни, искусно маскируясь. Отбросив свою израненную гордость, она вскинула подбородок и взглянула прямо на него сквозь линзы очков.

Рот Мэтью в изумлении открылся, и Джейн ясно прочитала в его глазах ужас. Да–да, художник боялся, что именно она окажется его возлюбленной! Мэтью был напуган этой мыслью — точно так же, как Джейн была испугана тем, что выставила себя на посмешище. В конце концов, мужчины всегда оставались мужчинами. Все они мечтали только о красавицах. Вот такие мелкие, ненадежные, бессердечные существа!

— Вы ведь пришли сюда, чтобы встретиться с Джейн, — проворчала она, старательно копируя вульгарный сленг, и увидела, как лицо Мэтью озарилось надеждой.

— Да, верно. Вы видели ее?

— Видела. Думаю, именно сейчас она находится на полпути домой.

— Домой? — прогремел Мэтью, помрачнев, как туча. — Мы ведь договаривались встретиться здесь!

— О, но она не собирается встречаться с вами, милорд, — возразила Джейн, ощущая странное злорадство. — Она дала мне крону, чтобы я дождалась вас и сказала, что она не придет — ни сегодня, ни в любой другой день.

Теперь Мэтью выглядел подавленным, он совсем пал духом. На мгновение Джейн ощутила нечто вроде жалости, но уязвленное самолюбие и ноющая заноза в сердце быстро вернули ее к реальности, заставив подавить проявление слабости.

— Что значит «не придет»? Что вы имеете в виду? — взревел Мэтью. — У нас ведь назначена встреча!

— Джейн изменила свое мнение.

Мэтью выругался и в отчаянии хлопнул перчатками по бедру:

— Не могу в это поверить!

Джейн сгорала от любопытства, что же вызвало недоверие любимого: тот факт, что она не упала безвольно в его крепкие объятия, или дерзость бедной, вынужденной тяжко работать женщины, которая посмела отвергнуть лорда? В любом случае это заставило Джейн вскипеть от ярости. О, как же она переоценила Мэтью! Что ж, винить в этом можно только саму себя. Она допустила ошибку, но больше не позволит себе столь досадного промаха!

— Вы бы не могли передать это Джейн? — окликнул ее голос Мэтью. Достав из кармана серебряную коробочку, он вынул оттуда блестящую визитку и вручил ей.

«Граф Уоллингфордский». От неожиданности Джейн едва не прикусила язык. Так ее Мэтью — это Уоллингфорд? Уоллингфорд?.. Самый низкий, самый порицаемый распутник в королевстве, привыкший бегать за каждой юбкой! Даже Джейн, весьма далекая от высшего общества, была прекрасно осведомлена о его дурной репутации. О боже, как же глупа она была! Развратные «подвиги» Уоллингфорда давно вошли в легенду. Все вокруг знали о его циничном отношении к женщинам, его многочисленных пороках. Уоллингфорд был чудовищем, женоненавистником, и Джейн чувствовала себя оскорбленной, обесчещенной из–за того, что позволила себе наслаждаться прикосновениями его бархатистого языка.

Джейн оставалось спрашивать себя: как же так вышло, что она не узнала Уоллингфорда? Ведь встречала же его раньше, всего один раз, когда гостила у Анаис. Тогда–то и выяснилось, что Анаис и Уоллингфорд дружат с незапамятных времен. Джейн и не ожидала, что граф вспомнит, как их представили друг другу, — в конце концов, в его глазах она была лишь служанкой, не стоящей внимания. Но почему она сама вовремя не поняла, кем был ее случайный знакомый? Как это вышло, что она не вспомнила его яркую, зловещую привлекательность?

Все объяснялось просто: поступивший в больницу был сильно избит. К тому же он оказался в Ист–Энде, что говорило само за себя. Джейн просто оценила эти факты и постаралась найти им разумное объяснение. О боже, ну как она могла представить, что ее пациент — скандальный Уоллингфорд?

— Я дам вам полкроны, — пробормотал Мэтью, — если вы мне скажете, где она живет.

Окинув собеседника хмурым взглядом, Джейн повернулась к нему спиной, собираясь уходить. Но Мэтью потянулся к ней и схватил за руку:

— Хорошо, крону! Только скажите, где мне найти Джейн!

— Она не хочет, чтобы ее искал кто–то вроде вас.

— Ладно, пять фунтов! А теперь дайте мне ее адрес. Глаза Джейн вспыхнули гневом.

— Уберите от меня свои лапы, иначе позову констебля!

Губы графа исказила усмешка.

— Он вряд ли поверит, что я домогаюсь вас, не так ли? Такую, как вы, едва ли захочется взять силой!

Джейн уже задыхалась от жестокости его слов.

— Вы никогда не найдете ее, — злобно прошипела она.

— Никто не может ускользнуть от меня, я привык получать то, что хочу. — Уоллингфорд отпустил руку собеседницы и взглянул ей прямо в глаза. — А теперь скажите, сколько мне нужно заплатить за то, чтобы получить от вас то, что я хочу?

Все существо Джейн заполнила ненависть к лорду. И почему она так ошиблась? Как могло это надменное, пресыщенное животное быть ее милым Мэтью?

Ошеломленная, Джейн смотрела на него, пытаясь понять, как у одного человека может быть две таких разных стороны.

— Как я понимаю, и этого мало! — взревел он. — Вот, здесь десять фунтов, скажите же мне, как найти Джейн. Немедленно!

Она взяла деньги, медленно положила их на землю и наступила на купюру, каблуком измельчая ту на мелкие кусочки.

— На этих улицах можно купить кого угодно, милорд, но только не меня!

Махнув юбкой и горделиво вскинув голову, Джейн удалилась вниз по улице, где, сделав жест рукой, остановила двухколесный экипаж. Уже проезжая мимо места, где они только что беседовали, несчастная увидела, как Мэтью — сейчас это был именно Мэтью, а не Уоллингфорд — решительно направлялся в больницу.

Джейн была права, когда думала, что ее мир изменится, как только она сядет в карету к Мэтью. Ее мир на самом деле изменился. За одно короткое мгновение он из серого превратился в черный. Джейн была разрушена, раздавлена, сломлена графом Уоллингфордским.

С небес лился стремительный ослепляющий поток. Не обращая внимания на пробирающий до костей холодный ветер и усилившийся дождь, Мэтью крепко сжимал железную решетку ворот и напряженно вглядывался в пустую точку — туда, где он всего пару дней назад держал Джейн за руку.

Суровая реальность больно ранила графа, и он настойчиво гнал от себя мысли о том, что навсегда потерял любимую. Что же он сделал не так, в чем ошибся? Неужели его напор был слишком сильным, а объятия — чересчур бесстыдными? Или Уоллингфорд спугнул ее, потому что не сумел совладать со своей собственной страстью? Нет, это просто невозможно!