Филипп постукивал хлыстом по ладони, и вдруг замер, занеся хлыст для очередного удара. Он медленно откинулся на спинку кресла.

— Ногаре, вы понимаете, что говорите? Объявить их вне закона? На каком основании?

— По обвинению в ереси, сир. Их нетрудно обвинить в бесовских ритуалах, идолопоклонничестве, противоестественных действиях на церемониях посвящения… Уверен, им можно предъявить и тысячу других обвинений.

Филипп бросил хлыст на стол, сделав вид, что ничто не способно нарушить стремительный ход его мыслей, перевел взгляд на собеседника и впился в него своими широко раскрытыми синими глазами.

— Я вижу, Ногаре, что эта мысль для вас не нова. Я отлично знаю вашу скрупулезность и нисколько не сомневаюсь в том, что у вас уже и план разработан.

Королевский фаворит ограничился легкой улыбкой.

Филипп молчал, поглаживая верхнюю губу. Ногаре не составляло труда догадаться, какое направление приняли его размышления.

— Ну хорошо, — наконец произнес король, — пожалуй, это осуществимо. Мне также совершенно ясно, что я должен остаться в стороне. Если что-то пойдет не так, то вся ответственность ляжет на вас. — Он произнес это мягко, но в его последних словах явственно прозвучала угроза. — Однако, в случае успеха я обещаю вам славу и величие.

— Мне не нужно большей награды, чем возможность служить вам и Франции, сир. Но мне для этого кое-что потребуется.

— Что вам нужно?

— Право распоряжаться королевской печатью. Это позволит мне действовать, не привлекая к вам внимание.

Филипп снова погрузился в молчание. Он слегка наморщил лоб и оценивающе посмотрел на Ногаре, сохранявшего совершенно невозмутимый вид. Наконец король перевел взгляд на свою правую руку и быстрым движением сорвал с пальца тяжелый золотой перстень с аметистом, на котором был высечен королевский герб.

— Возьмите, — произнес он, протягивая перстень Ногаре. — И пусть это кольцо послужит подтверждением моего решения назначить вас хранителем королевской печати. Я распоряжусь о том, чтобы все было сделано официально и надлежащим образом.

Гийом де Ногаре склонил голову и протянул к перстню руку. Король не заметил, что его глаза вспыхнули безумным торжеством.

— Каковы ваши планы относительно де Моле? — поинтересовался монарх, когда его фаворит поклонился и хотел уже удалиться. — Не забывайте, что великий магистр только что стал крестным одного из моих сыновей.

В ответ Ногаре лишь холодно улыбнулся.

— Ваше величество — охотник, следовательно, знаете, что прежде чем предъявить публике трофей, жертву необходимо обезглавить.

20

Лион и Реймс, 1314 год

Тяжелые ворота Лиона захлопнулись за спиной Ногаре, впустив в город его карету. Сидящий на козлах начальник личной гвардии Ногаре предъявил часовым его верительные грамоты, и те немедленно пропустили их, не проявив ни малейшего интереса к тому, кто на самом деле находится в экипаже. На улицах города было темно, хотя в безоблачном небе ярко сияла полная луна. Экипаж остановился на небольшой площади перед церковью тамплиеров, но несколько поодаль. Присутствие возле церкви экипажа без опознавательных знаков среди ночи могло привлечь нежелательное внимание.

Ногаре, его секретарь Роже и начальник гвардии Пьер пешком преодолели оставшееся до церкви расстояние, стараясь держаться в тени зданий. Как Перигор и его помощник, побывавшие здесь несколькими днями раньше, они несли с собой веревки, факелы и ломы.

Когда же из темноты возникла темная громада церкви, Ногаре замер на месте. В лунном свете величественное строение выглядело поистине фантасмагорическим. Ногаре отчетливо видел все его детали — от высокой звонницы до странного восьмиугольного нефа. Было в этом зрелище нечто зловещее, и это не укрылось от внимания Ногаре. Рядом с ним замер в молчании Роже. Широко открытыми глазами он, не мигая, смотрел на церковь. И только Пьер не почувствовал ничего. Он с недовольным видом переминался с ноги на ногу, ожидая, когда его господин изволит продолжить путь.

Ногаре толкнул калитку в каменной стене, и она издала протяжный жалобный стон, от которого у Роже по спине пробежал холодок. Ногаре зашагал между могил, следуя полученным указаниям. Поиски не заняли много времени: в центре маленького кладбища возвышалась гробница Жильбера де Перигора, выделявшаяся среди других захоронений более светлым цветом камня. Залитый ярким лунным светом склеп, казалось, испускал призрачное сияние. На надгробной плите отчетливо выделялись очертания лежащей фигуры: она словно оберегала сны покоившегося под камнем рыцаря.

Гийом де Ногаре сделал своим спутникам знак и взял лом. Между массивным надгробием и основанием гробницы он увидел следы, оставленные Арманом де Перигором, несколько дней назад вскрывавшим могилу. Фаворит Филиппа IV приставил лом к одной из зарубок и навалился на него всем телом. Плита приподнялась достаточно для того, чтобы Пьер смог продеть в образовавшуюся щель веревку

Наконец им удалось протянуть веревки под плитой с двух сторон. Роже и Ногаре тащили за веревки у изголовья, а Пьер — с противоположной стороны. Тяжелая плита, поначалу неподатливая, вдруг заскользила с удивительной легкостью.

Ногаре первым выпустил веревку и бросился к могиле, тревожно вглядываясь в яму Роже, напротив, сделал шаг назад, хотя также не отводил глаз от склепа. А Пьер не двинулся с места и с невозмутимым видом продолжал держать в руках конец веревки.

— Вам понадобится свет, милорд? — поинтересовался он.

Ногаре отмахнулся, всматриваясь в глубину склепа. Свет луны проникал в могилу наискось, освещая голову пугающего своей неподвижностью рыцаря. Ногаре окинул холодным взглядом лишенный плоти череп, в упор смотревший на него пустыми глазницами, и уставился на доспехи мертвеца. Сложенные на животе руки рыцаря в перчатках сжимали нечто, напоминающее кубок, держа его за ножку в вертикальном положении. Кубок скрывал полумрак, но Ногаре не сомневался — в нем лежит то, за чем они сюда прибыли. Он ощущал близость этого предмета и даже различал его очертания. Предмет был чернее окружавшей его тьмы.

Ногаре двинулся вдоль могилы к сосуду с его содержимым. Он остановился — его глаза уже привыкли к темноте — и с любопытством присмотрелся к предмету своих поисков. Что-то его тревожило, и он никак не мог понять причину этого беспокойства. Он видел широкий кубок в форме правильной полусферы, внутри которого вибрировал и как будто жил своей собственной жизнью черный фрагмент; он отчетливо выделялся на черном фоне, и Ногаре воспринимал его всеми своими органами чувств. Его губы раздвинулись в холодной усмешке, а рука медленно потянулась к кубку.

Пьер не смотрел в сторону могилы, а озирался по сторонам, поэтому только Роже стал свидетелем того, что произошло далее, и, если бы отступил от своего решения хранить молчание, мог бы описать увиденное.

Едва рука Ногаре опустилась в могилу, оттуда вырвался луч ярчайшего белого света. Должно быть, рука королевского фаворита вспыхнула, потому что на глазах у остолбеневшего от ужаса Роже огонь перекинулся на все тело. Несколько мгновений фигура Гийома де Ногаре была объята пламенем из вспыхнувшего в гробнице света.

Эта внезапная вспышка привлекла внимание Пьера, но он увидел лишь последние отблески, погасшие в то же мгновение, как его господин рухнул на землю, словно сраженный молнией. Он в два прыжка очутился возле пострадавшего и на какое-то мгновение решил, что распростертый на краю усыпальницы человек уже отправился к праотцам, но приподняв тело Ногаре с земли, увидел устремленный на него взгляд. В лице начальника не было ни кровинки, на Пьера смотрели странные оранжевого цвета глаза с миндалевидными зрачками. Затем раздался хриплый, едва слышный шепот Ногаре:

— Закройте гробницу. Быстро… И уходим отсюда.

Когда Пьер приподнялся, чтобы выполнить распоряжение, он заглянул в могилу: там так же лежало частично освещенное луной тело, руки покойника сжимали кубок, мерцавший сиянием, жертвой которого пал Гийом де Ногаре. Пьер изумленно наблюдал за тем, как затухает вылетевшая из недр кубка неукротимая энергия и разглядел внутри кубка странный черный предмет, отчетливо выделяющийся даже на фоне окружающих его теней. Предмет имел форму круга, от которого в сторону отходила дуга.