— Садитесь…

Я уселся в кресло, обтянутое цветным сатином; Лили сняла плащ и повесила его в прихожей. Я колебался, спрашивая себя, стоит ли приступать к делу в таких неблагоприятных условиях. Но мысль о том, что придется уходить обратно ни с чем, показалась до того неприятной, что я решил рвануть с места в карьер.

Она как раз вернулась.

— Покажите! — сказала она, властно протягивая руку. Я вытащил свой пакетик с надписью «сода». Она сразу насторожилась.

— Это хитрость, — пояснил я. — Другие продают соду в кокаиновых пакетах, а я — кокаин в содовых. У каждого свои методы…

Она засмеялась. Однако, когда пакетик оказался у нее в руках, она первым делом сунула туда палец и попробовала порошок. По ее недоуменному лицу я понял, что делу конец. И не стал терять времени. В подобных случаях меня всегда выручали решимость и быстрота… Я крепко ударил ее по шее. Рекомендую: самое радикальное средство. Других уязвимых мест можете не искать. Один удар по граммофону — и ваш клиент станет как шелковый.

Она рухнула, издав отчаянный хрип. Видимо, ей-таки недоставало кислорода… Я подхватил ее на лету, усадил в кресло и треснул по затылку — для симметрии. Она потеряла сознание. Связать ее старым испытанным способом — с помощью шнура от занавесок — было проще простого.

Скрутив ее как следует, я подумал о ее мамаше. Ей тоже нужно было завязать бантики, пока она не заверещала на весь квартал.

Я стал искать ее комнату. Она, наверное, услышала шум, потому что спросила:

— Это ты, Лили? У тебя гости?

Это и позволило мне ее засечь. Я открыл дверь и, как заправский ныряльщик, сиганул к старухиной кровати. Она уже начала вопить, но я успокоил ее, врезав кулаком по носу. Из нюхалки тотчас же потекло; на фоне белых простыней эффект получался поразительный. Бедная старуха лежала с грелкой, и от этого мне стало ее жаль.

— Не пугайтесь, мамаша, я ничего против вас не имею… Лежите себе тихо, вот и все!

Я заклеил ей рот пластырем и тоже оплел веревкой.

Теперь территория принадлежала мне, и можно было спокойно заняться Лили.

Я вернулся к ней. Она была по-прежнему без сознания и тихо стонала. Я потащил ее в кухню, собираясь предпринять нечто особенное: я подозревал, что такую бабищу нелегко будет взять на простой испуг.

Кастрюля холодной воды, вылитая на физиономию, быстро вернула ее к действительности.

— Вот что, дорогуша, — начал я, — давай-ка потолкуем. Не надо принимать меня за злого серого волка, Мне просто нужна кое-какая информация. Если скажешь — я не трону ни одного волоса на твоей голове и не возьму у тебя ни гроша. Она молча таращила на меня злющие, налитые кровью глаза.

— Скажи, кто снабжает тебя порошком!

Тут она искренне удивилась. Она ждала чего угодно, только не этого.

— Ну, лапуля, отвечай…

— Хрен тебе! — рассудительно ответила она.

Наверное, она еще не успела как следует всмотреться в мое лицо… Я чуточку улыбнулся — одной из тех улыбок, в которых заключена вся жестокость мира.

— У тебя потешный вид, когда ты злишься.

Я порылся в ящиках комода и нашел то, что всегда можно найти в кухонном ящике: свечу. Я вставил ее в горлышко пустой бутылки и зажег. Баба внимательно наблюдала за мной, пытаясь угадать, какое свинство я задумал. Наверное, она решила, что я стану поджаривать ей ласты… Но идея моя была совсем другой.

Я поставил бутылку-подсвечник на стол, потом подошел к газовой плите и повернул рукоятку. Газ со свистом рванулся из горелки: давление было будь здоров…

— Вот что, — проговорил я. — Ори, не ори — никто тебя не услышит. Я ухожу в соседнюю комнату и жду там пять минут. Это тебе время на размышление. Если заговоришь, я прекращаю представление. Если нет, я уйду, и через четверть часа тут вроде как бы немножко бабахнет. Твои мозги, наверное, найдут на потолке, если, конечно, здесь еще будет потолок…

Я умолк и вышел в соседнюю комнату. Я рассчитывал, что моя дьявольская выдумка и мое спокойствие в конце концов сломают ее нервную систему, и не ошибся, Через две минуты она меня позвала.

Я побежал в кухню. Там уже сильно воняло газом.

— Что, крошка, решила сказать?

— Да, да, хватит!

Я выключил газ.

— Ну-ну, я слушаю.

— Его зовут Пьеро, а еще называют Альпийцем.

— И где его найти?

— Не знаю…

— Ладно, тогда продолжим.

— Клянусь, не знаю! Он обычно заходит по вечерам, часов в десять. Толстый такой мужик, прическа ежиком, ходит в цветных рубашках.

Я внимательно посмотрел на нее. Казалось, она говорила правду.

— Черт побери, но должно же быть какое-то место, где его можно найти!

Она пожала плечами.

— Как-то утром я видела его в одном баре на улице Клуа. Он играл в карты. Но я не знаю, постоянно он туда ходит или нет.

— Ладно, поглядим. Это все, что ты можешь сказать?

— Да, все.

— В таком случае — закрывай пасть!

И я тоже залепил ей рот пластырем: ей было полезно некоторое время помолчать. Я оставил ее в кухне. На мгновение мне подумалось, не открыть ли газ снова, но я воздержался. Зачем устраивать салют ради какой-то паршивой девки? Если я начну с того, что развалю домишко гардеробщицы, то что же будет, когда я доберусь до главарей?

Я посмотрел на висевшие в кухне стенные часы: пять утра. На улице еще не рассвело. Возвращаться в Фонтенбло мне было уже некогда, но идти в отель я тоже не собирался. Я уже выходил на лестничную площадку, когда у меня появилась идея.

— А почему бы и нет? — сказал я себе.

Я решительно закрыл дверь и вернулся на кухню к Лили, Она могла изъясняться только глазами, и они говорили мне что-то очень неласковое.

Я схватил ее в охапку и понес в спальню, Потом разобрал постель, сунул девку под одеяло и улегся рядом, Получилось гораздо уютнее, чем если бы я спал «дома», в Фонтенбло.

Исходившее от нее тепло вскоре начало действовать мне на спинной мозг. Полежав еще немного, я сел и развязал ей ноги.

— Извини, — сказал я, — мне нужно принять снотворное. Я, похоже, не ошибся, когда предположил, что она из другого племени. Делая ей легкую внутреннюю протирку, я догадывался, что для нее это двойное унижение, но от таких мыслей мне становилось лишь смешно…

V

Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что баба еще дрыхнет, Она крутилась и вертелась до самого рассвета, но к утру усталость и пережитые волнения взяли свое.

Я тихо встал и выскользнул в ванную. Умылся, энергично растерся полотенцем — и стал как новенький… Прежде чем исчезнуть, я заглянул в комнату старухи. Она, в отличие от дочки, не спала… Ее гляделки были широко открыты, и она целилась ими в меня, как из двустволки, — хорошо, что патроны у нее были холостые! Иначе я мигом занял бы горизонтальное положение на добрый кусок вечности.

Я послал ей воздушный поцелуй, чтоб еще сильнее ее раздраконить: авось лопнет от бешенства. За себя я не боялся. Эти дамочки не расскажут о приключении, потому что в полиции могут пристать с неприятными вопросами, а Лили вряд ли хочется посвящать легавых в свои темные делишки.

Погода стояла прекрасная; был полдень, и по столице разливался колокольный звон.

Я купил у газетчика маленький план Парижа и поискал на нем улицу Клуа, куда меня направила торговка кайфом. Улица оказалась на противоположном склоне Монмартра. Я забрал свою машину и резво покатил туда.

Там моему вниманию предлагалось несколько питейных заведений подряд, Я приткнул свой броневик за поворотом, вошел в первую попавшуюся пивнушку и сразу понял, что там обычно собирается шпана. Бармен, казалось, родился с двумя пистолетами у пояса и кинжалом в зубах, За столами, отделанными под мрамор, играли в покер. Когда я вошел, в заведении поднялся шумок, потом наступила гробовая тишина. Моя бородка делала меня похожим на претенциозного интеллигента… Я решил нарушить молчание первым.

— Привет, — сказал я бармену. — Пьеро-Альпийца тут, случайно, нет?