С тех пор, как я встретилась с ним — моя жизнь стала сложной. Это он виноват? Это мы виноваты, вместе? Допустим он не смирится с этим? Допустим, он захочет развода? Желчь поднимается в горле… Нет, я не должна так думать. Он вернется. Он сделает это. Я знаю, что он вернется. Я знаю — независимо от его криков и резких слов — он меня любит. Да.
И тебя он тоже любит, маленький «Blip».
Откинувшись в кресле, я начинаю дремать.
Я просыпаюсь от холода сбитая с толку. Дрожа, я проверяю мои часы: одиннадцать вечера. Ах, да. Ты. Я глажу мой живот. Где Кристиан? Вернулся ли он? Я поднимаюсь из кресла и отправляюсь на поиски мужа.
Пять минут спустя, я понимаю, что его нет дома. Я надеюсь, что ничего не случилось с ним. Воспоминания долгого ожидания, когда «Чарли Танго» пропал без вести — вернулись обратно.
Нет, нет, нет. Перестань думать, об этом. Он, наверное, пошел куда-то? С кем бы он мог пойти увидится? Элиот? Или, может быть, он с Флинном. Я надеюсь на это. Я достаю мой Блэкберри возвращаясь в библиотеку, и я отправлю ему.
«Где ты?»
Я направляюсь в ванную комнату и погружаю себя в ванну. Мне так холодно.
Когда я вылезла из ванны — Кристиан до сих пор не вернулся. Я оделась в одну из моих сатиновых ночных рубашек, мой халат и отправилась в большую комнату. По дороге я заглянула в запасную спальню. Возможно, она может стать комнатой для маленького «Blip». Пораженная этой мыслью я стою в дверях, созерцая эту реальность. Мы могли бы перекрасить ее в голубой или розовый. Сладкие мысли омрачены тем, что мой странствующий муж так зол на эту идею. Схватив одеяло с кровати, я направляюсь в большую комнату, чтобы бодрствовать…
Что-то будит меня. Звук.
— Дерьмо!
Это Кристиан в фойе. Я снова слышу скрежет на полу.
— Вот дерьмо. — Повторяет он более приглушенно.
Я в ожидании, и вижу его шатающегося через двойные двери. Он пьян. Моя голова раскалывается. Вот дерьмо! Кристиан пьян? Я знаю, как сильно он ненавидит пьяных. Я вскакиваю и бегу к нему.
— Кристиан, ты в порядке?
Он прислоняется к дверному косяку в фойе.
— Мис-с-и-с Грей… — он еле связывает звуки.
Дерьмо. Он очень пьян. Я не знаю, что делать.
— О… Вы посмотрите, бравая, Анастейша.
— Где ты был?
Он прикладывает пальцы к губам и криво мне улыбается.
— Тсс!
— Я думаю, тебе лучше идти в постель.
— С тобой? — Хихикает он.
Хихикает! Нахмурившись, я осторожно положила руку вокруг его талии, потому что он вряд ли сможет стоять, не говоря уже, ходить. Где он был? Как он попал домой?
— Позволь мне помочь тебе добраться до постели. Обопрись об меня.
— Ты очень красивая, Ана. — Он наклоняется ко мне и нюхает мои волосы, чуть не сбив нас обоих.
— Кристиан, идем. Я собираюсь уложить тебя спать.
— О'кей, — сказал он, пытаясь сконцентрироваться.
Мы, наконец, добрались до спальни спотыкаясь по коридору.
— Постель, — говорит он ухмыляясь.
— Да, кровать, — я подвигаю его к краю, но он держит меня.
— Присоединяйся ко мне, — говорит он.
— Кристиан, я думаю тебе нужно немного поспать.
— Вот так это и начинается. Я слышал об этом.
Я хмурюсь.
— Слышал про что?
— Дети — значит нет секса.
— Я уверена, что это не так. В противном случае, мы бы все имели не больше одного ребенка в семье.
Он смотрит на меня сверху вниз.
— Ты смешная.
— Ты пьян.
— Да. — Он улыбается, но улыбка меняется, когда он об этом думает, и часто посещаемое выражение пересекает его лицо, взгляд, который пробирает меня до костей.
— Давай, Кристиан, — говорю я осторожно. Я ненавижу это выражение на его лице. Оно говорит о ужасе, уродливых воспоминаниях, которые ни один ребенок не должен видеть.
— Давай в постель. — Я подтолкнула его нежно, и он повалился вниз на матрас, улыбаясь мне, он растянулся во всех направлениях — преследовавшего его выражения, нет.
— Присоединяйся ко мне, — говорит он заплетающимся языком.
— Давай сначала ты разденешься.
Он улыбается широко и пьяно.
— Теперь ты этого хочешь.
Срань господня. Пьяный Кристиан — милый и игривый.
— Сядь. Позволь мне снять твою куртку.
— Комната вращается.
Дерьмо. Он собирается подняться?
— Кристиан, сиди!
Он ухмыляется мне.
— Миссис Грей, ты властная мелочь.
— Да. Делай, как тебе говорят и сиди. — Я положила руки на мои бедра. Он улыбается снова, изо всех сил пытается подняться на локтях, но садится неуклюже в самой «не-Кристиановской» манере. Прежде чем он снова плюхнется, я хватаю его за галстук и стягиваю один рукав за другим, его серой куртки.
— Вы хорошо пахнете.
— А ты пахнешь крепкими спиртными напитками.
— Да. «Бур-бон». — Он произносит по слогам, и я пытаюсь подавить смешок. Отбросив его куртку на пол рядом с собой, я начинаю развязывать его галстук. Он кладет руки на мои бедра.
— Мне нравится ощущение этой ткани на тебе, Ана-сста-шшия, — говорит он, нечленораздельно свои слова. — Ты всегда должна быть в атласе или шелке. — Он двигает руками вверх и вниз по моим бедрам. Затем рывком тянет меня вперед, прижимаясь губами к моему животу.
— И здесь у нас захватчик.
Я останавливаю дыхание. Он говорит о маленьком «Blip».
— Ты будешь спать с ней, не так ли? — Говорит он в мой живот.
О, мой… Кристиан смотрит на меня сквозь длинные темные ресницы, серые глаза размыты и туманны. Мое сердце сжимается.
— Ты выберешь его, а не меня, — говорит он печально.
— Кристиан, ты не знаешь, что говоришь. Не будь смешным, я не собираюсь делать никакого выбора. И он может быть «она».
Он хмурится.
— Она. О, Боже. — Он проваливается вниз на кровать и закрывает глаза рукой. Мне удалось ослабить галстук. Я развязала один шнурок и дергаю за его ботинок и носок, затем другой. Когда я встаю, то понимаю, почему я не встретила никакого сопротивления — Кристиан отключился полностью. Он крепко спал и тихо храпел.
Я смотрю на него. Он так чертовски красив, даже пьяный и храпящий. Его скульптурные губы, одна рука над головой ерошит свои грязные волосы, лицо расслабленное. Он выглядит молодо, но ведь он молод, — мой молодой, пьяный, несчастный муж. Эта мысль лежит тяжелым грузом в моем сердце. Ну, по крайней мере, он дома. Интересно, куда он ходил. Я не уверена, что у меня есть энергия, или сила, чтобы передвинуть его, или раздевать дальше. Он лежит сверху на пуховом одеяле. Я возвращаюсь в большую комнату, забираю одеяло и вернувшись в нашу спальню, накрываю его.
Он по-прежнему крепко спит, не снимая галстука и ремня. Я поднимаюсь на кровать рядом с ним, снимаю галстук, и мягко расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки. Он бормочет что-то бессвязное во сне, но не просыпается. Я осторожно расстегиваю его ремень и не без труда вытаскиваю. Его рубашка выбилась из штанов, намекая на его счастливый след. Я не могу сопротивляться. Я наклоняюсь и целую его. Он сдвигается, выгибая вперед свои бедра, но остается спящим.
Я сижу и смотрю на него. Ну, Пятьдесят, Пятьдесят, Пятьдесят. Что я буду делать с тобой? Я касаюсь пальцами его волос. Они очень мягкие, и целую его висок.
— Я люблю тебя, Кристиан. Даже тогда, когда ты пьян, и ты был Бог знает где — я все равно тебя люблю. Я всегда буду любить тебя.
— Хм, — шепчет он. Я поцеловала его в висок еще раз, затем встала с кровати, и накрыла запасным одеялом. Я могу спать рядом с ним боком, поперек кровати… Да, я так и сделаю.
Сначала, однако, я разберусь с его одеждой. Я качаю головой и сложив пиджак на моей руке, собираю его носки и галстук. Когда я это делаю, его Блэкберри падает на пол. Я поднимаю его, случайно разблокировав. На экране открывается текст. Я вижу, мой текст, а над ним, другой.
Черт. Моя голова раскалывается…
«Я была рада тебя видеть. Теперь я понимаю.
Не волнуйся. Ты будешь прекрасным отцом.»