— Верно, — отозвалась Рэйчел. Подула на ручку, бросила на Ника короткий осторожный взгляд. — Знаешь, дорогой, если хочешь, ты всегда можешь приглашать к нам своих друзей.

— Да… спасибо…

— Я хочу сказать, ты, может быть, считаешь, что это неудобно? Ничего подобного, дорогой! Пока ты с нами, это твой дом.

Последняя фраза и растрогала Ника, и расстроила напоминанием о том, что так будет продолжаться не вечно.

— Спасибо, вы очень добры. Да, конечно…

— Видишь ли… Кэтрин говорит, что у тебя… у тебя появился новый, особенно близкий друг. — На лице ее отразилась легкая неуверенность: как называть такого человека? — Так вот, мы всегда рады его видеть.

— Спасибо, — повторил Ник и покраснел.

Он был и смущен ее прямотой, и рад, что об этом наконец заговорили, и заранее стыдился своего малодушия, уже представляя, как вместо Лео приведет на чаепитие или на ужин какого-нибудь оксфордского приятеля, интеллигентного и белого.

— Теперь, когда Тоби переехал, — продолжала Рэйчел, — в доме остались одни старые ворчуны. Так что сделай это для нас. Пожалуйста.

Рэйчел было сорок семь, и менее всего к ней подходил эпитет «старая ворчунья», однако была в ее шутливых жалобах и своя правда. Конечно, Рэйчел не намекала, что относится к Нику по-матерински, это было бы уж слишком; но она привыкла видеть в доме молодого человека и его друзей, и теперь, когда сын отделился и зажил своей жизнью, ей порой бывало грустно и одиноко. Собрав карточки в стопку, она пошла в столовую; когда проходила мимо, Ник поднялся и поцеловал ее в щеку — и она благодарно улыбнулась в ответ.

Сегодня Тоби и Софи были здесь. Они пришли рано, и Ник выпил с ними в гостиной по джину с тоником. С появлением молодой пары в огромной помпезной гостиной Федденов воцарилась необычная атмосфера, царившая, должно быть, в их квартире в Челси, — атмосфера уютного маленького счастья. Софи, поджав ногу, устроилась на диване, Тоби непринужденно оперся на каминную полку. Он с удовольствием играл роль мужа; Софи разговаривала с ним капризным детским голоском, причем, как за ней водилось и на сцене, и в жизни, слегка переигрывала. Рассказывая о том, что у Тоби появилась привычка скрипеть зубами во сне, она изобразила, как он это делает. Нику поначалу не хотелось выслушивать подробности их семейной жизни, однако недостаток тонкости у Софи странным образом его подбодрил. Земной Тоби, сопя и похрапывая, спит с ней рядом, но мечты Ника о Тоби остаются нетронутыми. Сам Тоби тоже был с ним очень мил. Отойдя от камина, он разлегся на ковре перед креслом Ника, так, что тот мог бы наклониться и погладить его по щеке. Софи, кажется, на мгновение смутилась, но тут же овладела собой.

— Знаете, вам надо чаще встречаться, — с улыбкой сказала она. — Вы так здорово смотритесь вместе!

И минуту спустя Тоби, как бы в рассеянности, встал и принялся бесцельно перебирать книги на полке.

— А как поживает этот твой милый новый друг?.. — начала Софи.

— Ты о Лео?

— Ах да, Лео, — припомнила она.

— О, он… У него все нормально.

Снова разговор о Лео! Ник к этому еще не привык — трудно было смириться с тем, что предмет твоих надежд, мучений и страхов сделался всеобщим достоянием и посторонние из вежливости спрашивают тебя о нем. Тоби обернулся к Нику, ободряюще улыбнулся ему.

— Такой милый молодой человек! — повторила Софи.

Найдя предмет для беседы, она не спешила с ним расстаться, снова и снова разными словами повторяя одно и то же.

Ник был польщен похвалой, хотя и не вполне ей поверил.

— Он тоже был очень рад с тобой познакомиться, — пробормотал он.

— А-а! — протянула Софи, словно говоря: «Ну, это для меня не новость!»

— Он твой фанат, Пипс, — сообщил Тоби.

— Знаю, — скромно опустив глаза, ответила Софи.

На ней было красное платье без бретелек, которое не слишком ей шло. Волосы, в Оксфорде длинные, Софи теперь подстригла в стиле принцессы Дианы, и, когда она отрицательно качала головой, русые пряди подпрыгивали вверх-вниз.

— Знаешь, Софи получила роль в пьесе, — сообщил Тоби.

— О, Тоби!.. — воскликнула Софи.

— Так что в планах у меня теперь поход в театр. Ник, пойдем вместе? На первый же спектакль, хочешь?

— Конечно, хочу, — ответил Ник. — А что за роль?

— Ну, ты наверняка знаешь, — торопливо, с радостным смущением, словно объявляя о помолвке, проговорила Софи. — Я играю в «Веере леди Уиндермир»…

— Фантастика! Не сомневаюсь, ты будешь блистать.

Ника немного удивило, что Софи поручили заглавную роль; впрочем, эта роль — милая молодая женушка, самодовольная и ограниченная, — была как раз по ней.

— Право, не знаю, что из этого выйдет. Режиссер у нас такой, знаешь, из этих ультрасовременных… Кстати, он тоже гей. Хочет сделать деконструктивистское прочтение пьесы. Само по себе это не страшно, я уже занималась деконструкцией, только боюсь, что маме с папой не понравится.

— Не беспокойся о том, что скажут твои родители, — посоветовал Ник.

— Вот именно, — поддержал его Тоби. — И потом, мать у тебя вполне продвинутая. Она же ходит на все эти современные выставки и концерты.

— Да, мама, наверное, поймет.

— А твой отец… — Тоби хихикнул. — Ну что сказать о человеке, самая знаменитая реплика которого: «Лучше бы никогда на свет не родился этот Шекспир!»

— Вот уж не знала, что это самая знаменитая его реплика! — с легкой обидой возразила Софи.

В самом деле, подумал Ник, высказывания Мориса Типпера о выгодных вложениях, должно быть, куда более известны.

— Он это сказал только потому, что на представлении «Перикла» в саду Вустерского колледжа его до смерти закусали комары.

— А! — Нику вспомнился этот спектакль. Софи играла Марину, Тоби — царя Тирского, а Ник, сидя среди зрителей, не сводил с него глаз.

— Ты слишком жесток к моему бедному папе! — объявила Софи так театрально, словно воображала себя уже на сцене.

Вошла Кэтрин, одетая для выхода: на ней было крошечное платье, усыпанное блестками, поверх него — светло-серый плащ, на ногах — черные чулки и черные туфли на высоких каблуках.

— Я ослеплен! — прикрывая глаза рукой, проговорил Тоби.

— Привет, дорогая! — небрежно поздоровалась Кэтрин с Софи и, чуть пригнувшись, подставила ей щеку для поцелуя.

Софи определенно недолюбливала Кэтрин; та об этом знала и обращалась с ней с той ласково-равнодушной снисходительностью, которой логичнее было бы ожидать от самой Софи.

— Платье у тебя чудесное, — сообщила она.

— О… спасибо. — Софи улыбнулась и захлопала ресницами.

— Куда-то собралась, сестренка? — поинтересовался Тоби.

Кэтрин направилась к столу с напитками.

— Да, выхожу в свет, — ответила она. — Мы с Расселом идем на вечеринку к его друзьям в Стоук-Ньюингтоне.

— Стоук-Ньюингтон… Где бы это могло быть? — проговорил Тоби.

— Известный лондонский район, — отчеканила Кэтрин. — И очень модный, правда, Соф?

— Конечно. Дорогой, ты не мог о нем не слышать! — торопливо поддержала ее Софи.

— Да я шучу, — объяснил Тоби.

Шутил он редко и так, что приходилось объяснять, что это шутка, — должно быть, потому, что никто от него этого не ожидал.

Нику представилась вечеринка — не чопорный прием у Федденов, а настоящая вечеринка, шумная, бестолковая, с банками пива и косячками, передающимися из рук в руки. Вечеринка, на которую он придет с любимым. Что-то вроде студенческих посиделок в Оксфорде, но с одним отличием — все вокруг чернокожие… Такие дома и такие компании Ник до сих пор видел только по телевизору. Отчего-то сжалось сердце, и он остро позавидовал Кэтрин.

— Кстати, о вечеринках, — заметил Тоби. — Надо бы пойти наверх, разыскать мои дискотечные штаны. Ник, ты идешь к Нату?

— А что у него? — спросил Ник.

Новый укол в сердце — еще одна вечеринка, куда он не приглашен, на сей раз у богатого натурала, еще одно место, где он не требуется.

— Да он устраивает дебош в стиле семидесятых… — упавшим голосом объяснил Тоби.