Она перешла к желтым страницам, чтобы узнать, насколько распространены такие комбинации, и наугад выбрала несколько областей.

В Блекинге сочетаний с именем Ёран оказалось 73, в Боросе 55, в Стокгольме 205, а в Норботтене 46.

Другими словами, таких людей много тысяч.

Надо ограничить поиск, найти какое-то решающее, ключевое слово.

göran nilsson sattajärvi

Ни одного ответа.

Письма, подумала она. Маоизм или организованные левые группировки.

Опять куча всякого мусора. Посыпалось что-то вроде Кристина Нильссон, Мао Цзэдун, Ёран Андерссон и прочее в таком же духе.

Она принялась искать в иллюстрациях, набрав göran nilsson mao.

Нашлось четыре ответа, маленькие четырехугольники в правой половине экрана. Она прищурилась и наклонилась к монитору, чтобы лучше рассмотреть картинки.

Две из них, загруженные кем-то, она не стала изучать подробнее. На фотографиях был изображен сам «великий кормчий», красовавшийся на чьей-то домашней странице. Внимание Анники привлекла черно-белая фотография, на которой были изображены молодые люди в мундирах сорокалетней давности. Она присмотрелась к данным, прочла описание фотографии: 022.jpg, 501x400 pixels — 41k, homepage/userbell/rebelhistory035.html. Она перешла на домашнюю страницу, посвященную чьей-то бурной юности в Упсале, и прочла текст, сопровождавший фотографию.

Она дважды прочитала текст, удивляясь немного смешной религиозности, которой дышали фотография и текст. Она внимательно присмотрелась к молодому человеку в правой части фотографии. Плечи его были скрыты за стоявшим впереди его товарищем. Коротко остриженный мальчик с мягкими чертами лица, маленький для своего возраста. Темные глаза неотрывно смотрят куда-то влево, за пределы кадра.

Она щелкнула переход на стартовую страницу, обнаружила, что на сервере есть множество других упсальских фотографий. На них были запечатлены по большей части демонстрации, но иногда и праздники. Она просмотрела все фотографии, но ни на одной из них больше не было темноволосого мальчика по имени Ёран Нильссон.

Надо думать, что это он? Надо думать, что он действительно был известным активистом в шестидесятые, и тогда в газетах того времени можно найти и другие сведения об этом человеке.

Архивы в те времена еще не были цифровыми. Были конверты с фотографиями и газетные вырезки в папках.

Их газета располагала самым большим архивом в стране. Она быстро схватила трубку и попросила сотрудницу архива посмотреть, не было ли в маоистских кругах в конце шестидесятых человека по имени Ёран Нильссон.

Женщина, принявшая заявку, не проявила особого энтузиазма.

— Когда тебе нужны эти сведения?

— Они были нужны вчера, — ответила Анника. — Это очень спешно.

— А когда у тебя было по-другому?

— Я сижу и жду, потому что ничего не могу делать, не получив информацию.

В трубке раздался почти неслышный вздох.

— Я сделаю быстрый обзор по теме и постараюсь найти его в ссылках. Но чтобы прочесть все, что было по этому поводу опубликовано, потребуется несколько недель.

Анника, уставившись сквозь перегородку на редакционный пол, ждала ответа.

— Мне очень жаль. Нет ни одного Ёрана Нильссона, связанного с маоизмом. Зато есть пара сотен других Ёранов Нильссонов.

— Спасибо за быстрый ответ, — сказала Анника.

Существуют ли другие архивы того времени в тех местах, где маоисты были наиболее активны?

Университетские города, подумала она. Но там конкуренты, да и дозвониться туда нет возможности. «Упсала Нюа Тиднинг»? Туда ей нет доступа. Какая газета есть в Лунде?

Она схватила себя за волосы.

Так есть же Лулео!

Она взяла трубку и набрала номер коммутатора «Норландстиднинген» еще до того, как осознала, отчего эта мысль пришла ей в голову.

— Хассе Блумберг вчера заболел, не знаю, появится ли он сегодня, — сказала девушка на другом конце провода и хотела было отключиться.

Аннику вдруг охватил неподдельный страх. Боже, только бы и с ним ничего не случилось.

— Что с ним? Что-нибудь серьезное?

Девушка вздохнула так, словно ей приходилось говорить со слабоумной.

— Он устал, переутомился, впрочем, как и все остальные. Лично я думаю, что это просто отговорка.

Анника подскочила на месте.

— Вы не можете так говорить, — сказала она.

— Вам не кажется, что эта невероятная усталость появилась, когда мы связались с ЕС? Все заграничное дерьмо идет от ЕС, и люди, и отрава, и усталость. И я тоже голосовала за. Людей просто обманули, вот и все.

— Ханс Блумберг часто отсутствует?

— Он получает пенсию по болезни и работает на полставки, и когда наступают тяжелые дни, ныряет на дно, чтобы не перетрудиться.

Анника прикусила губу. Ей просто необходимо поехать самой в «Норландстиднинген», и чем скорее, тем лучше.

— Вы не передадите ему, чтобы он позвонил мне, когда появится?

Она продиктовала свое имя и номер телефона.

— Передам, если он придет, — пообещала девушка.

Ёран Нильссон, подумала она, положив трубку и снова уставившись на молодого человека на экране монитора.

Это ты, Ёран?

Кофейный автомат починили, и кофе стал еще горячее, чем был раньше. Анника, как обычно, принесла в свою комнату две кружки, чтобы хорошенько разогреть мозги кофеином.

Глаза горели от недосыпания. Сегодня ночью она не могла уснуть, долго лежала без сна с закрытыми глазами, слыша, как рядом ворочается, постанывает и чешется Томас. Видимо, смерть политика сильно потрясла его.

Она усилием воли стряхнула усталость и продолжила поиски, набрав в поисковой строке Саттаярви. Она оказалась на домашней странице, посвященной строительным проектам конца девяностых, став посетителем номер 16 781. На странице была карта. Она наклонилась к экрану, чтобы рассмотреть городок и прочитать набранные мельчайшим шрифтом названия окрестных населенных пунктов: Руокаваара, Охтанаярви, Компелуслехто.

Это не просто другой язык, подумала она. Это другая страна, лежащая в замерзших снегах у полярного круга.

Она откинулась на спинку стула.

Каково было расти за полярным кругом в пятидесятые годы в семье, глава которой был религиозным лидером очень строгой и странной общины?

Анника знала, что швейцарский психоаналитик Алиса Миллер выяснила, что у очень многих западно-германских террористов отцы были протестантскими пасторами. Миллер считала это закономерным. Насилие террористов было бунтом против строгого религиозного воспитания.

Это объяснение может подойти и для Швеции с ее лестадианством, подумала Анника и потерла глаза.

В этот момент сквозь пыльные занавески она заметила, что по коридору мимо ее комнаты проходит Берит. Заглушив треск в голове, Анника поднялась со стула.

— У тебя есть время?! — крикнула она, не открывая двери.

Берит сняла шапку и перчатки, ослабила узел шарфа.

— Я хочу пообедать, пойдешь со мной?

Анника вышла из системы, выудила из сумки кошелек и поняла, что у нее закончились талоны на обеды.

— Нам обязательно идти в столовую? — спросила она, осматриваясь. Ей стало жарко, но не от хорошо работающего отопления.

Берит повесила на плечики пальто и стряхнула с ткани невидимые пылинки.

— Можем выпить кофе, если хочешь, — сказала она, — но я проходила мимо «Семи крыс», там никого нет. Сегодня жареная курятина с кешью.

Анника куснула указательный палец, чувствуя себя воровкой, и кивнула.

— Где ты была? — спросила Анника, когда они вышли на лестницу и начали спускаться вниз.

— Собирала сплетни о реорганизации правительства, — ответила Берит и поправила волосы, примятые шапкой. — У премьер-министра осталось не так уж много времени до выборов в ЕС, и если он хочет перетасовать министров, то должен сделать это быстро.