В пятницу перед праздником мы с Лидерманом отправились в путь. Нам предстояло объехать мясников. Перво-наперво я, естественно, отвез Дэвида к Уго. Но купить у него то, что мы хотели, не получилось, поскольку Уго был человеком строгих правил и считал, что сейчас для молочных поросят не сезон. Да, спору нет, их можно найти, но молочного поросенка, maialino, вообще-то готовят зимой, в канун Нового года. Несмотря на неудачу, мы все равно отведали прошутто и сходили на экскурсию на задворки магазина, где оно было приготовлено.
Потом мы направились к Фабио, сыну и наследнику Лауро. Именно там мы нашли молочного поросенка и ягненка. Кроме того, приобрели пару куриц, поскольку Дэвид хотел проверить на них печку. Мы собирались развести в ней вечером огонь, чтобы Дэвид понял все тонкости обращения с ней. Туши оттащили в «фольксваген-гольф». Со стороны мы, наверное, смотрелись как два киллера на службе у мафии, избавляющиеся от жертв преступления. По дороге домой заехали еще в «Fortunati» — там я всегда беру трюфели. Дэвид выбрал самые лучшие экземпляры — он собирался нарезать их тоненько, как бумагу, и сунуть курицам под кожу перед тем, как их зажарить.
Барб, жена моего брата, вызвалась помогать Дэвиду, согласившись, по сути дела, на время стать его рабыней. За следующие сутки она узнала о внутренностях куриц, свиней и овец больше, чем, возможно, ей того хотелось. Ее выдержке можно было только позавидовать. Где за эти сутки успели побывать ее руки, я вам рассказывать не буду. Мы с Дэвидом и Эдом сложили костер в печи и подожгли его. Дэвид пришел в восторг оттого, что дымоход расположен снаружи, прямо над топкой, а сама печная камера представляла собой замкнутое пространство, поэтому пламя, вырываясь из топки, когда ты собираешься засунуть что-нибудь в печку, бьет прямо тебе в лицо. Должно быть, в семнадцатом веке эта печь играла немаловажную роль в регулировании численности населения.
— Ну и здоровая у тебя печка, — с важным видом промолвил Дэвид, увидев, как побелели от жара ревущего пламени кирпичи. — Придется подождать пару часов. Пока класть туда куриц нельзя. В идеале нам бы сейчас следовало печь пиццы. Ну и жар дает эта печь!
Два часа спустя мы принялись жарить нашпигованных трюфелями куриц. Дэвид настаивал на том, что жар еще слишком большой и надо подождать, но наше терпение уже было на исходе — всем очень хотелось есть. Дэвид со всей осторожностью то ставил куриц в духовку, то вынимал их, чтобы повернуть. Благодаря его искусству курицы получились на удивление удачно. Дэвид постепенно осваивался с печкой.
— Сегодня вечером зажарим поросенка. Будем жарить его всю ночь. К тому моменту, когда завтра соберется народ, поросенок как раз будет готов. Печь у тебя просто потрясающая.
Съев всех куриц и убрав со стола, мы уселись в беседке и славненько поболтали. Около полуночи Дэвид объявил, что пора приниматься за дело. Барб, заместитель командующего, отвечавшая за фаршировку, маринование, натирание и умащение maialino, помогла Дэвиду принести его с кухни. Перед тем как отправиться спать, мы установили импровизированную жаровню, сооруженную Дэвидом, в наименее жаркое место в печи, подальше от груды углей, и прикрыли дверцу печки.
На следующее утро я проснулся от шума. Вокруг бассейна расставляли столы и столики. Этим занимался Бенедетто в компании двух крепких молодых парней. Я вышел к ним и предложил выпить кофе. Бенедетто осмотрел amplificazione и остался очень доволен. Все было сделано как надо — в старинном стиле.
— Buon lavoro, [46]— пробормотал он, разглядывая каменную кладку. Поскольку мы были его единственными соседями, он хотел убедиться, что мы не испортили вид. Потом он велел своим помощникам швырнуть меня в бассейн. По всей вероятности, в Италии так принято поступать с теми, кто празднует день рождения. Не являясь приверженцем традиций, я пытался сопротивляться. Бенедетто всласть посмеялся.
— Такер, зови всех! Пусть люди посмотрят! — закричал Дэвид, крутившийся у печи. Он разглядывал maialino, жарившегося всю ночь.
Бенедетто пошел на его зов. Я вытерся и двинулся следом. Поросенок приобрел темный, чуть ли не пурпурный цвет. Поначалу я решил, что мы переборщили.
— Нет.? perfetto, [47]— объявил Бенедетто, который в этих делах настоящий дока. Постучав пальцами по твердой коже поросенка, он с явным уважением посмотрел на Дэвида. Дэвид с гордым видом стоял рядом с поросенком, совсем как начинающий охотник, только что заваливший своего первого носорога.
— Оставим его пока. Только давайте чем-нибудь прикроем. Пусть постоит при комнатной температуре.
Бенедетто поинтересовался, во сколько прибудут гости, и, услышав ответ, заверил меня, что к их приезду все будет готово. Потом он спросил меня, не нужно ли нам вина, на что я ответил, что о вине мы уже позаботились. Сьюзен прочесала весь Монтефалько и привезла столько вина, сколько нам при всем желании не выпить. Так мы тогда думали, и, естественно, ошибались.
Ровно в час дня приехали Джордж с Марианной.
Они привезли с собой два ящика холодного просекко. В течение следующих пятнадцати минут подтянулись остальные сорок гостей. В отличие от Америки, где на подобные мероприятия модно опаздывать, здесь все прибыли вовремя, голодными и готовыми немедленно приступить к делу.
Несмотря на то что столы со стульями расставили возле бассейна и дальше, до площадки для игры в мяч, всех почему-то потянуло к беседке. Такое впечатление, что она магнитом притягивала людей. Гости расселись вокруг стола, а те, кому не хватило места, просто встали у них за спинами. Столики с едой и напитками разместили возле печи. Мы решили устроить шведский стол — каждый подходил и брал, что хотел. Для затравки подали антипасто из «Da Beppino», причем в таком количестве, что хватило бы на всю итальянскую армию, отправившуюся на маневры. Salsicce in crosto, умбрийские сосиски в тесте, исчезли в течение пятнадцати минут. В центре стола освободили место, куда Лидерман под гром аплодисментов водрузил молочного поросенка. Поросенка разрезали и слопали в какой-то час. На свете нет ничего вкуснее умбрийской свинины! Мы словно обезумели, вели себя как саранча.
— Слушай, Майк, похоже, нам надо несколько изменить планы, — произнес Дэвид. В его голосе слышались нотки паники. — Пока печь еще теплая, я ее заново растоплю и начну делать пиццу. Ягненка оставим на вечер. Ну и аппетиты у твоих гостей.
Многие уже бултыхались в бассейне. Некоторые прихватили с собой плавки и купальники, а те, кто забыл о них, купались просто в белье. На площадке с азартом играли в мяч. Мы и глазом не успели моргнуть, как день сменился вечером. Печь, располагавшаяся на расстоянии буквально одного шага от беседки, также притягивала людей. Все собрались рядом с ней. Стулья вокруг стола в беседке теперь стояли в три ряда. Каждые три минуты на стол под аккомпанемент веселого улюлюканья и радостных криков ставилась свежая пицца. На очереди был ягненок. Скоро и для него настанет минута славы.
Когда солнце опустилось, нависнув над горизонтом, а пиццы стали появляться на столе все реже, Джил, постучав ложкой по бокалу, чтобы привлечь внимание, объявила, что хочет сделать мне подарок. Изумительным голосом она запела «I Can't Give You Anything But Love»:
Она пела медленно, страстно, и в ее пении явно читался намек. Элегантным жестом, показав на дом и бассейн, она совершенно ясно дала понять, почему мы отныне ничего не сможем себе позволить. Только любовь.