— А что, собственно, навело вас на такую мысль? — поинтересовался Холмс.

— Ну как же! Никогда не было претензий к емкостям, которые мы поставляем, и вдруг одна из них взорвалась, а другая потекла, после того как они уже были сданы приемщику. А со снарядными ящиками вообще колдовство какое-то. Конструкция их проста, изготовлялись они без всяких задержек, а теперь вдруг на их крышках стали появляться желтые полосы. И если бы сразу, а то лишь спустя некоторое время, когда заказчик получил их. Разрушения никакого нет, но наличие этих полос заставляет предполагать что угодно, и министерство уведомило Хетчисона, что, в случае повторения подобного, контракт на поставку тары с ним будет аннулирован.

— Может быть, здесь что-то более серьезное, — сказал Смит, — не исключено, что это не происки конкурентов, а прямая диверсионная акция со стороны агентов какой-либо континентальной державы?

— А как вы думаете, мистер Хетчисон, — сказал Холмс, — не причастен ли ко всему этому главный технолог вашего завода?

— Совершенно исключено, мистер Холмс, эту должность исправляет мой сын Чарльз, он — мой прямой наследник, целиком и полностью лично заинтересованный в процветании нашего предприятия.

— О! Тогда, конечно, злоумышление идет не оттуда…

Привыкший наблюдать Холмса изо дня в день, его непроницаемое лицо, я, как мне показалось, на этот раз в его глазах заметил огонек недоверия. Тем не менее он согласился побывать на заводе, предупредив Хетчисона, что ничего определенного сказать не может, что его профессиональные навыки вряд ли в данном случае найдут себе применение. Когда наши гости распрощались, я спросил Холмса, почему он не уклонился, если не видит для себя ничего интересного в рассказанной истории.

— Мне думается, Ватсон, что здесь более уместен специалист другого профиля. Не отказался же я наотрез только по причине дружеского расположения к Смиту, который столь уверовал в мои способности.

Тот же Смит на следующий день заехал за нами и доставил на завод Хетчисона. Смит немедленно покинул нас, а с Хетчисоном мы прошли в его кабинет. Его административное здание находилось в центре заводской территории, и из своих окон он мог видеть все, что на ней происходит.

— Я благодарен вам в высшей степени, — обратился к нам Хетчисон, — за проявленное ко мне участие. Поверьте мне, я в долгу не останусь. В вашем полном распоряжении будет находиться соседняя комната. Все, что вам будет нужно, вы можете требовать от любого работника завода — на этот счет мной даны самые строгие предписания. Чтобы не появилось ни у кого никаких подозрений по поводу того, что вас интересует, все будут в уверенности, что к нам прибыла инспекция морского министерства, которая обеспокоена неполадками на заводе.

Проводил нас в предоставленное помещение Чарльз Хетчисон, сын владельца и главный технолог завода. Холмс попросил его вкратце ознакомить нас с производством, и он повел нас по цехам. Завод не произвел на нас впечатления превосходно отлаженной цепочки, но для нас все было внове, и смысл совершаемого там постигался нами не сразу, хотя главный технолог очень доступно и подробно все разъяснял нам. Задержались мы в цехе комплектации снарядных ящиков, где выявилась странная неполадка, особенно встревожившая администрацию завода и приемщика продукции — морское министерство. Ящики были изготовлены из оцинкованного железа. Внутри них закреплялись решетки, отлитые из цинка, в их гнездах укреплялись вертикально поставленные снаряды. Крышка ящика была выштампована из более толстой стали. Она оцинковывалась в заводских гальванических ваннах, а кроме того, покрывалась сверху лаком с алюминиевой пудрой. Нижняя часть крышки укомплектовывалась резиновыми ребрами, которые должны были прижимать снаряды сверху, закрепляя их в неподвижности. Эти резиновые ребра женщины-работницы в белых хлопчатобумажных перчатках укрепляли снизу крышки специальными скобками. Около каждой стояла стопка готовых крышек, которые по мере их накопления передавались другим женщинам, присоединяющим их к ящику.

Чарльз Хетчисон показал нам бракованные крышки, сложенные в отдельную стопу. Их было десятка полтора.

— Вот вглядитесь, джентльмены. Изготовлены крышки без изъянов. Оцинкованы и покрашены тоже безупречно. Они уже готовы к тому, чтобы быть поставленными на изделие. Однако неожиданно появившиеся на крышке желтые полосы все надежды уничтожили. В таком виде приемщик их не возьмет, как бы хороши они ни были.

— Давно ли у вас наблюдается такое? — спросил Холмс. Мы внимательно осмотрели злополучные крышки.

— Всего два, от силы три месяца. До этого времени мы о такой невзгоде и понятия не имели. Особенно неприятным является то, что порок выявляется не сразу, а лишь через некоторое время, на солнечном свете. Как бы проявляется…

Холмс попросил распорядиться, чтобы бракованные крышки доставили в предоставленное нам помещение, а потом предложил пройти туда, где для ящиков отливаются решетки.

Мы подошли к небольшому помещению, возле которого было навалено много доставленных туда цинковых чушек. По мере надобности их клали на поверхность печи. В печь был вмазан большой графитовый тигель, под которым рабочие регулировали огонь. В расплавленную массу загружали чушки, но делали это несколько необычным способом. Рабочий располагал их по краю тигля, а затем осторожно сталкивал в расплав искривленной кочергой, сам пригнувшись и зайдя за угол. Мы глядели на эту процедуру с изумлением и вопросительно посмотрели на сэра Чарльза.

— Не удивляйтесь, — сказал он, — это то, о чем вам уже говорили. Литейщик никогда не знает, как поведет себя расплав после погружения в него чушки. Операция может пройти совершенно безболезненно, но может и последовать выброс расплавленного металла в потолок. Металл с диким норовом. Это так называемый вторичный цинк, получаемый нами от завода по переработке отходов.

— Как же вы миритесь с такой опасностью?

— А что можно предпринять? У нас нет оснований предъявить какой-нибудь претензии к заводу-поставщику, все соответствует тому, что значится в технических условиях. Каждую чушку, как вы видите, во избежание попадания в расплав влаги предварительно подсушивают и подогревают на печи.

— У вас ведь лаборатория. Что она говорит о качестве металла?

— Она не находит в нем ничего особенного.

Холмс попросил достать ему обломок чушки, и с ним мы прошли к себе, то есть в то помещение, что нам предоставили. Чарльза Хетчисона он более не задерживал, попросив лишь прислать сертификаты и накладные на алюминиевую пудру и нитролак, на котором ее замешивают, а также на цинк для решеток. Пудра и нитролак, как сказал Хетчисон, доставляются с заводов-поставщиков в опломбированных бидонах. Приготовление же краски проводится на месте.

Холмс разложил крышки ящиков на столе и внимательно рассматривал на них желтые полосы. Они не были одинаковыми. На одних полосы проступали еле заметно, неровно, на других же — явственно и ярко. Общими были — желтый цвет и направление полос: от одной менее широкой кромки крышки (ящики не были квадратными в основании) до другой. Холмс долго всматривался в поверхность крышек и сопоставлял их, ни к чему, видимо, не приходя. Затем он отложил в сторону одну из крышек и стал рассматривать окраску в лупу. Полоса на ней не была ярко выраженной, но Холмс именно на ней сконцентрировал свое внимание, Он подозвал меня поближе и предложил взглянуть, подавая лупу. Близко к концу полосы можно было увидеть еле заметный извилистый рисунок. Я поразился наблюдательности своего друга: хорошо вглядевшись, можно было разобрать отпечаток большого пальца.

— Вот он — автограф преступника! — не сдержался я.

— Не торопитесь с выводами, Ватсон, — охладил меня Холмс, — это пока ничтожная зацепочка, ничего не говорящая о сущности явления. Было бы наивным предполагать, что все разрешится так просто.

Углубившись в изучение сертификатов нитролака и алюминиевой пудры, из которых составлялась краска, Холмс время от времени поглядывал через окно на заводской двор. Обзор был хорошим, просматривались двери отдельных цехов и складских помещений, откуда то и дело по тем или иным надобностям выходили рабочие и работницы.