— Алил а, милая, должен тебе напомнить, что занятия любовью с собственной сестрой считаю извращением, — невозмутимо отозвался он.
— Да ты всё считаешь извращением! — неожиданно возмутилась она. — Вы с ней два сапога пара! И Адрей — третий. Кстати, — протянула она, задумчиво на меня глядя, — а это неплохая мысль…
Мне эта мысль казалась неплохой ровно на две трети. Ну, вы понимаете, какие…
— Не пугай девушку, Али, — улыбнулся её брат и протянул мне большую чашку. — Ты ведь любишь молоко, Танислава?
Эээ, я не ослышалась? Ладно, потом разберёмся, почему меня так обозвали.
— Да, спасибо, — ответила я, взяла чашку и отпила глоток, не выдержала и залпом выпила половину.
— Ну и отлично, — добродушно отозвался он, протягивая сестре бокал с чем-то бардовым и присаживаясь с таким же рядом прямо на полу. Благодаря этому я смогла его рассмотреть. Он оказался похож на Андрея, но постарше, с более мягкими чертами лица, чуть смеющимися глазами и аккуратной бородкой, придававшей выражению его лица благородную утончённость. В общем, симпатичный и располагающий к себе.
— Моё имя Ладим ир. Если не возражаешь, я не буду представляться официально: судя по тому, что ты ещё не осадила мою сестру, к церемониям ты не склонна.
Я кивнула. Кажется, я догадалась, имена здесь как у нас, только без одной буквы. Но вот где её отбрасывать? И почему ударение не там, где надо? И от какого имени могла получиться "Алил а"?
— Одно то, что Адрей её привёл сюда, говорит, что Танислава — свой человек, — заметила она с явно несвойственной ей серьёзностью, а я вынырнула из филологических размышлений и посмотрела на неё. Приятно, что мне доверяют! Пусть и называют при этом немного странно. Алила тут же хитро улыбнулась и обняла меня. Поскольку ограниченная площадь поверхности одеяла не давала мне возможности сбежать достойно, я только дёрнулась и осталась сидеть там же, изнывая от жары и смущения.
— Не обращай внимания на мою сестру, — посоветовал Ладимир. — Она просто…
— Ну, скажи! — выпрямилась та возмущённо.
— Необузданная, — улыбнулся он добродушно. — Хотя многие находят, что именно в этом заключается её прелесть.
— Так и есть! — довольно ответила Алила и, к моему ужасу, выскочила из-под одеяла, предоставить мне возможность лишний раз убедиться в эфемерности её наряда и совершенстве фигуры. Впрочем, ужас быстро сменился облегчением, поскольку она уселась в кресло, явно не собираясь его покидать и возвращаться ко мне. Я приободрилась и допила молоко. Ладимир забрал у меня чашку и отнёс к камину, а я быстренько нырнула обратно в кровать. Ладимир глянул на меня:
— Адрей оставил твои вещи внизу, я сейчас принесу…
— Нет, я! — воскликнула Алила и, прежде чем он смог возразить, выбежала из комнаты в чём мать родила. Ничего себе! Андрей, конечно, говорил, что у них никто этого не стесняется, но всё же…
Ладимир улыбнулся и сел на кровать рядом. Кровать, кстати, была широченная, да и вся комната — немаленькая, в ней поместились огромный шкаф, комод, пара стульев и другая мебель, назначение которой из-за отсутствия очков я не поняла, и ещё место осталось. А сам дом, похоже, деревянный, по крайней мере, судя по стене, у которой стоит кровать.
— Подозреваю, что Алила оставила нас наедине с определённой целью, — Ладимир улыбнулся, и я подозрительно на него покосилась. Он засмеялся и стал похож на сестру: — Не бойся, Танислава, я, в отличие от неё, приставать к тебе не стану, — он посерьёзнел. — Но раз уж мы остались одни, я хотел бы с тобой поговорить. Я заметил, что Адрей тобой дорожит…
Я хмыкнула. Ещё бы ему не дорожить, если я — спасение его мира! На что бы я тайно не надеялась… Ладимир понял моё хмыканье по-своему и заметил:
— Я брата знаю очень хорошо и отвечаю за свои слова. Ты ему более чем небезразлична, и дело вовсе не в том, что он — твой телохранитель. Так вот, я сомневаюсь, что он когда-нибудь скажет тебе об этом, сама понимаешь, почему: кто ты, и кто он… Но я подозреваю, что ты сама к нему неравнодушна… не пытайся спорить: когда женщина шепчет имя моего брата, находясь под одним одеялом с моей довольно хихикающей сестрой…
Он многозначительно замолчал, а я уткнулась пунцовым лицом в это самое одеяло. Боже… Что они обо мне подумали… Да и вообще, может, я звала его на помощь?!
— Так как я всегда считал женщин более здравомыслящими, чем мужчин, — продолжил Ладимир, — то именно тебе хочу напомнить на тот случай, если у тебя появится желание развлечься с Адреем, не забывать про запрет.
— Какой запрет? — ляпнула я. Ой, я ведь, наверно, не должна говорить, кто я? И только что выдала себя с головой?
— Про запрет на любовь с кем-нибудь из пр оклятого рода, — холодно ответил Ладимир. — Полагаю, ты ещё с нами не сталкивалась, но наверняка слышала, что этого не стоит делать. Если тебе небольшое приключение ничем не грозит, то для Адрея оно станет последним в жизни.
— Адрей — это не приключение, — буркнула я. — И я никогда не сделаю ничего, что может ему навредить!
— Я просто напомнил, — печально сказал Ладимир. — Я не могу тебе запрещать какие бы то ни было отношения с моим братом, Танислава. Я только не хочу, чтобы с ним случилась беда. Я думаю, ты девушка изобретательная, и найдёшь способ обойти запрет.
— Да нет у нас с ним ничего! — не выдержала я. — И я ему небезразлична только потому, что мой отец пообещал ему голову оторвать, если со мной что-нибудь случится! И вообще, оставьте меня в покое!
Я резко отвернулась и натянула на голову одеяло. Ну почему мне вечно так не везёт? Только влюбилась, и пожалуйста, запрет! Как же мне надоели эти тайны…
— Танислава, я не хотел тебя обидеть, извини, — виновато сказал Ладимир голосом, до боли похожим на голос Андрея. Я промолчала. Он вздохнул, подоткнул мне одеяло и вышел. А мне на глаза навернулись слёзы, и стало очень одиноко. Так одиноко, что ужасно захотелось, чтобы Андрей пришёл меня утешить. Я вздохнула и печально погрузилась в стадию глубокого пессимизма. И после некоторого времени внезапно обнаружила, что нахожусь где-то на полпути наверх к эйфории, потому что я осознала: Ладимир сказал, что я небезразлична Андрею! Ура! Я ему нравлюсь! Всё-таки жизнь прекрасна!
Тут я услышала, как скрипит дверь. У меня уже было невероятно хорошее настроение, а теперь оно ещё поднялось — это был Андрей. Я села.
— Здравствуй, Станислава, — улыбнулся он и присел на край кровати. — Как ты себя чувствуешь?
Почему-то именно сейчас мне припомнились слова Алилы о том, что некоторые места у меня недостаточно помазаны… Скрывая смущение, я бодро ответила:
— Прекрасно! И, кстати, ты не мог бы звать меня Славой? А то мне как-то непривычно.
— Конечно, — Адрей улыбнулся, забрался глубже в кровать и сел по-турецки. — Должен признаться, чувствую себя невероятно виноватым: вместо того, чтобы отвести в безопасное место, я едва не потерял тебя, — он взял меня за руку. — С самого начала я делаю ошибку за ошибкой, но обещаю тебе, что эта была последней.
— Ничего, — вздохнула я. — Я всегда утешала себя тем, что сделанного не воротишь. И большинство ошибок можно исправить, — тут я не выдержала и улыбнулась: — Алила сказала, что ты меня пытался отогреть с помощью какой-то мази…
Адрей смущённо улыбнулся и почему-то попытался пригладить волосы.
— Ты только не подумай…
— Да ничего я не думаю! Похоже, в вашей семье вся… э-э-э… непосредственность ушла на твою сестру, — я улыбнулась, но тут вспомнила свои подозрения. — Знаешь, она безумно красивая, весёлая и вообще милая, но…
Я запнулась, Андрей смотрел на меня в ожидании, а я только улыбалась по-дурацки. Наконец я решила зайти издалека и выдавила из себя:
— Она не замужем?
Андрей неожиданно помрачнел.
— Хотя, знаешь, это совершенно не важно, — залепетала я. — Собственно…
— Погоди, — прервал меня Андрей, — раз уж я привел тебя в наш дом… Тебе придётся остаться здесь ненадолго. И если Лад достаточно тактичен, чтобы не задавать лишних вопросов, то Алила не упустит возможности узнать о тебе ВСЁ. Поэтому, если в разговоре с ней ты обнаружишь незнание каких-нибудь очевидных фактов…