От помощи Кэтрин в подготовке меня к балу я категорически отказалась. Причесаться и подкраситься можно и самой, а выслушивать ее болтовню настроя не было.

Надев платье, я покружилась перед зеркалом. Больше всего меня волновал засос, но он был прикрыт воротником платья, и заметить его можно было с большим трудом. Ну что же, пора идти.

Полностью готовая, я вышла в коридор, где меня уже ждал Кейн. По его виду нельзя было сказать, что он страшно хочет идти на этот бал, было понятно — это просто подчинение обстоятельствам. При виде меня его глаза блеснули:

— Я же говорил, что одобрю это платье.

Действительно, спереди оно было наглухо закрыто до самой шеи, заканчиваясь высоким воротником-стойкой, который застегивался сзади на две пуговицы. Юбка длиной практически до пола плавно расширялась к низу от бедер. Длинные узкие рукава дополняли общий вид строгого целомудренного вечернего платья. Я улыбнулась и подошла к встроенному в шкаф зеркалу, поправляя прическу. Мне хотелось видеть лицо Кейна в тот момент, когда он увидит мою спину.

Выражение его лица было бесценно. На секунду он широко раскрыл глаза в явном восхищении, но потом нахмурился, помрачнел и твердым, не принимающим возражений голосом сказал:

— В этом платье ты не пойдешь.

— Это еще почему? — притворно удивилась я, хотя прекрасно знала причину. Платье сзади представляло собой один большой вырез, обнажающий всю спину и приоткрывающий верхнюю часть ягодиц. Собственно, именно поэтому мне пришлось обойтись без нижнего белья — низкий вырез не мог его скрыть. — Ты же только что одобрил это платье.

— Я ошибся. Мне не нравится это платье. Переодевайся, или мы вообще никуда не пойдем.

Если бы он хотя бы сказал „пожалуйста“ — я бы мгновенно подчинилась. Своей цели я достигла — Кейн не одобрил это платье, и, в принципе, этого было вполне достаточно. Но вот тон, которым он приказывал мне, уже не позволял отступать. Мне очень не хотелось вступать в конфронтацию, но Кейн сам буквально вынудил меня.

Я достала свое новое пальто и надела его.

— Ты можешь не ходить, если не хочешь, а я не собираюсь упускать случай повеселиться, как говорит твоя сестра.

— Эрика, я запрещаю тебе идти в этом платье, — жестко ответил он.

— Ты мне запрещаешь? — я развернулась и подошла к нему. — Ты кое-что забыл, Кейн. У тебя сегодня нет права приказывать мне, — мой голос звенел от ярости. — Я всю неделю ждала, когда ты мне скажешь это. Но ты предпочитаешь, чтобы твоя собственность, — я подчеркнула последнее слово, — все время была при тебе. Ты даже не мог сказать мне, что сегодня вечером я свободна. Так вот, сегодня я свободна и иду куда хочу и в чем хочу, и ты ничего не сможешь с этим сделать!

Я подхватила сумочку, развернулась и вышла за дверь, хлопнув ею. Несколько секунд я стояла на месте, пытаясь успокоиться, и тайно надеялась, что Кейн выйдет и… Что он должен был сделать, я не знала. Может быть, подхватить на руки и унести домой, может быть, обнять за плечи и пойти со мной на этот чертов бал. Я приняла бы любой вариант. Но он, как всегда, выбрал третий — остался дома.

Глубоко вздохнув, я сделала несколько шагов и постучала в дверь Кэтрин.

— Ну, мы идем? — поинтересовалась я у открывшего дверь Дерека.

— Да, — немного удивился он. — Мы уже готовы. Подожди, а Кейн где?

— Он решил не ходить, — как можно более легко отмахнулась я.

Но Дерека было трудно провести.

— Эрика, вы поссорились?

— Нет, — соврала я. — Так мы идем?

Вышедшая Кэтрин мгновенно оценила происходящее.

— Идем. Кейн не одобрил платье?

— Точно, — улыбнулась я. — И отказался идти.

По дороге мы прихватили с собой Синтию и Мэтта. Синтия не преминула прокомментировать отсутствие Кейна.

— Кейну настолько не понравилось твое платье, что он решил остаться дома?

— Ну да, конечно, — опять улыбнулась я, на этот раз через силу.

Парни переглянулись.

— А что там с платьем, Эрика? — поинтересовался Дерек, недоуменно глядя на синий шелковый подол, не прикрытый коротковатым пальто. — Вроде оно длинное.

— Увидишь, — усмехнулась Синтия, беря Мэтта под руку. — Идем, а то я замерзну.

На самом деле нам повезло. На улице было довольно тепло для февраля месяца. Не было ни снега, ни дождя, над нами расстилалась глубокая чернота неба, на котором уже проклюнулись первые бриллианты звезд. Не было даже ветра, чему лично я была очень рада. Мне не улыбалось ловить поднимающуюся юбку, дабы не демонстрировать всем желающим свои прелести.

Когда я сняла пальто (точнее, Дерек помог мне его снять), Мэтт с интересом осмотрел меня.

— И что? — недовольно спросил он. — Ему не понравилось это платье монашки?

В ответ я просто повернулась спиной. Мэтт длинно и громко присвистнул.

— Тогда странно, что он не пошел, — прокомментировал Дерек, повесив мое пальто на вешалку. — Я бы прихватил с собой еще и бейсбольную биту для уверенности.

Я хмыкнула и нервно поежилась, ощущая обнаженной спиной чей-то прожигающий меня взгляд. Потом все же решила обернуться и посмотреть, кому он принадлежит.

С меня не сводил глаз стоящий неподалеку от входа Ник. Заметив, что я смотрю на него, он наклонил голову в знак приветствия. Поколебавшись немного, я тоже кивнула и поторопилась уйти в зал вслед за остальными.

Бал был таким, как я себе и представляла. Громкая музыка, принарядившиеся девушки, парни в рубашках и брюках, некоторые даже в джинсах. Единственное, что отличало его от любого другого бала в старшей школе, это лежавшие везде мандарины. Даже в пунше плавали мандариновые дольки. Дерек коротко объяснил, что это еще одна традиция — мандарины символизируют оранжевое солнце свободы. Правда, почему, он сказать не смог.

— Ну и ладно, — согласилась я. — Пусть уж лучше свободу символизируют мандарины, чем, скажем, грейпфруты или киви.

Прошло уже полтора часа, и я отчаянно скучала. У меня время от времени мелькала слабая надежда, что Кейн придет, и вечер не будет окончательно испорчен, но, сколько я ни всматривалась в полутемный зал, знакомой высокой фигуры видно не было.

Несколько раз ко мне подходили незнакомые парни и приглашали на танец. Я соглашалась — предполагалось, что на бал приходят веселиться — но особой радости мне это не приносило. Их потные руки никак не могли удержаться на моей талии, все время сползая ниже, прижимая меня к недвусмысленной выпуклости в брюках. Один из парней намекнул, что не против провести со мной остаток вечера и ночь, второй сообщил прямым текстом, что готов немедленно расстаться со своим Девилом, если я перейду к нему.

После этого танца я перестала принимать приглашения и теперь тихо стояла в углу, периодически отпивая из уже третьего по счету стаканчика с пуншем. Обе парочки, пришедшие со мной, грациозно кружились на танцполе. Мне все больше и больше хотелось бросить все нафиг, уйти домой, к Кейну, переодеться в удобную одежду, сбросить надоевшие туфли и залечь с книжкой на диван в гостиной, поглядывая одним глазком, как играет Кейн.

Я решила подождать еще одну мелодию — как раз началась моя любимая „Behynd blue eyes“ — и потом тихо уйти, предупредив Кэтрин, конечно, чтобы та не стала устраивать федеральный розыск. Закрыв глаза, я покачивалась в такт музыке. Черт, как приятно было бы сейчас танцевать в объятиях Кейна…

— Такая прекрасная девушка не должна стоять в одиночестве, — прозвучал над ухом красивый баритон.

Я вздрогнула и открыла глаза.

— Паттерс, привет.

— Зови меня Ник, — попросил он, обнимая меня за плечи и увлекая за собой на танцпол.

Я дернулась было назад, но он шепнул, умоляюще глядя в мои глаза:

— Я хочу только потанцевать, ничего больше.

Я сдалась и позволила Нику обнять меня за талию. Он вел себя прилично, в отличие от предыдущих моих партнеров — не пытался влажными руками ухватить меня за попу, не вжимал мое тело в себя. Мы просто молча танцевали. Мелодия кончилась, началась следующая, Ник не выпустил меня, прошептав мне на ухо: