— Так тебе не нравится Хью? — удивленно переспросил Сэм.

   — Пустое место, — ответила Дженна. — Типичный англичанин. Ни эмоций, ни юмора — ничего. Аманда, конечно, тот еще подарочек — но про нее хоть можно сказать, что она и вправду любит своих детей.

   — Все матери любят своих детей.

   — Ты так думаешь? Я видала кучу матерей. И некоторые выражали свою материнскую любовь очень своеобразно. — Дженна перекатилась на живот и положила подбородок на руки. — Среди них встречаются форменные суки. Они завели детей просто потому, что так получилось. А потом спихивают их с рук и уезжают на месяц на Барбадос. А другие страдают комплексом вины и терпеть не могут няню за то, что она проводит с детьми времени больше, чем родная мать.

   Сэм с любопытством взглянул на Дженну.

   — А хоть с кем-то из работодателей ты ладила?

   — Время от времени… — Дженна ухмыльнулась. — Ты запомни вот что: основное чувство, лежащее в основе взаимоотношений между матерью и няней, — это ненависть.

   — Ненависть? — Сэм рассмеялся, хотя не понял, шутит Дженна или говорит всерьез.

   — Ну, может, и не ненависть, — уступила Дженна. — Но обида. Зависть. Я завидую им, потому что у них большие дома и куча денег, а они завидуют мне, потому что у меня нет растяжек и есть сексуальная жизнь.

   — У Аманды растяжек нету, — ляпнул Сэм не подумав.

   — Что, вправду? — Дженна приподняла брови. — Ты присматривался?

   — Нет, — покраснев, сказал Сэм. — Конечно нет. Просто… — Он глотнул пива, чтобы скрыть замешательство. — Так ты… значит, думаешь, что Аманда тебе завидует? — спросил он, пытаясь продолжить беседу.

   — На самом деле я думаю, что у Аманды недостаточно воображения, чтобы завидовать кому бы то ни было, — сказала Дженна, прикрыла глаза и улеглась.

   Сэм беспомощно скользнул взглядом по ее телу и отвел глаза. Его мгновенно бросило в жар. Он отпил еще пива и провел рукой по мокрому лбу.

   — Ты и вправду похож на свою маму, — сказала Дженна, внезапно открыв глаза. — Глаза одинаковые, да и вообще.

   — Ну да, — согласился Сэм.

   — А Нат — в точности твой папа. Странно, правда?

   Сэм промолчал. Он принялся с непроницаемым лицом неизвестно зачем перевязывать шнурки на кроссовках. Сэм всегда колебался, если новые знакомые начинали расспрашивать его о родителях. Иногда он был не в том настроении, чтобы тешить чужое любопытство. Особенно девчоночье — они вечно впадали в истерику, если им сказать: ахали, обнимали его и сообщали, что готовы поговорить с ним об этом, если ему хочется. Как будто это была невесть какая проблема — а это вовсе и не проблема!

   С другой стороны, Дженна не тот человек, который вообще склонен впадать в истерику.

   — На самом деле Филипп мне не отец, — произнес наконец Сэм, подняв взгляд. — В смысле — не родной отец.

   — Что, вправду? — Дженна, подобравшись, села. — Ты приемный сын?

   — Не совсем, — сказал Сэм. — Мама — моя родная мама. Она меня родила, когда была еще совсем молодой. Примерно в твоем возрасте.

   Дженна взглянула на него с прищуром, как будто что-то подсчитывала.

   — А кто тогда твой отец? — поинтересовалась она.

   — Какой-то тип из Южной Африки. Профессор Кейптаунского университета.

   — А! — Дженна слегка успокоилась. — И как он? Ты с ним ладишь?

   — Я его в жизни не видал. Может, когда-нибудь отправлюсь навестить его. Мама с папой говорили, что я могу это сделать.

   Сэм отвернулся от внимательного взгляда Дженны, сорвал травинку и принялся вертеть ее в руках. Невзирая на то что он полностью определился с отношением к родному отцу и всей этой ситуации, Сэму всегда становилось несколько не по себе, когда приходилось об этом говорить.

   — Я бы на твоем месте не стала морочиться, — сказала Дженна. — Мой папаша ушел от нас, когда мне было пять лет. И я никогда не стану его искать. — Она глотнула пива, продолжая смотреть на Сэма с любопытством. — А Филипп, похоже, неплохой мужик.

   — Он самый лучший, — подхватил Сэм. — В смысле — иногда он может довести, но… — Он пожал плечами. — Ну, ты понимаешь.

   — Ты хочешь сказать, что он по сути своей хороший человек, — помогла ему Дженна. — Знаешь, как-то раз Октавия уже умотала меня вконец, и тут Филипп принялся рассказывать ей сказку. Не приставал с пустяками, а просто начал рассказывать. И сказка была классная. Мы все ее слушали до самого конца.

   — Папа всегда сочинял для нас отличные сказки, — кивнул Сэм. — Рассказывал их по вечерам, с продолжением. И до сих пор рассказывает Нату.

   — А он этим занимается профессионально? В смысле — он писатель?

   Сэм покачал головой.

   — Он работает в банке.

   — Да ну? — Дженна приподняла брови и выпустила облачко дыма. — Так он зарабатывает кучу денег?

   — Нет. — Сэм помолчал несколько мгновений, размышляя, стоит ли что-либо добавить. — На самом деле его сейчас могут уволить, — сказал он в конце концов.

   Дженна уставилась на него круглыми глазами.

   — Ты серьезно?

   — Угу. У них там произошло слияние компаний. Родители мне не рассказывают, но и так все ясно. — Сэм взглянул в глаза Дженне. — Только Нату не говори, ладно? Он ничего не знает.

   — Конечно не скажу. Господи! Я понятия не имела… Мне ужасно жаль. — Дженна покачала головой, и бусинки, вплетенные в концы косичек, застучали друг о друга. — Бедный твой папа.

   — Ну, может, этого еще и не случится.

   — Надеюсь, что нет. — Дженна нахмурилась. — Он не заслуживает еще и этого.

   — В каком смысле — еще и этого? — озадаченно спросил Сэм.

   Дженна молча глядела на него примерно с минуту, словно пытаясь прочесть что-то по его лицу.

   — Еще и этого в придачу к испорченному отпуску, — сказала она и снова затянулась.

   Сэм встревоженно глядел на нее. Разговор вроде был совершенно обычным. Но с Дженной всегда казалось, будто у нее в мозгу попутно крутится что-то еще. Что-то такое, о чем она тебе не говорит.

   — Жизнь людей всегда намного интереснее, чем ты думаешь, — сказала вдруг Дженна. — В каждой семье непременно найдется что-нибудь такое, что свихнуться можно. Тайна, вражда, какая-нибудь серьезная проблема… О господи, ну и жарит! — Она самым непринужденным образом расстегнула верх от бикини. — Ты не возражаешь?

   Когда черная ткань соскользнула с загорелых, безупречных грудей Дженны, Сэма тряхнуло. «Дьявол! — подумал он, пытаясь сохранить бесстрастный вид и отчаянно стараясь не глядеть на ее соски. — Не хватало еще облажаться!» Дженна взглянула на него, и Сэм поспешно отвел взгляд. Он потянулся за новой банкой пива и вскрыл ее; руки у него дрожали.

   — Не пей слишком много, — посоветовала Дженна.

   Сэм взглянул на нее. Он не смел даже шелохнуться. Краем глаза он видел двух птиц, вьющихся друг вокруг друга в небе. А потом внезапно, без всякого предупреждения Дженна потянулась и поцеловала его. Губы у нее были прохладные.

   Сэм закрыл глаза, пытаясь сохранить самообладание. Но желание подмяло его, словно поезд. Не в силах остановиться, он потянулся к груди Дженны. Дженна не отстранилась. Сэм оторвался от ее губ и проложил дорожку из поцелуев к соску. Когда он взял сосок в рот, Дженна запрокинула голову и тихонько застонала. Этот стон вызвал новый взрыв возбуждения у Сэма, и юноша нашарил вторую грудь, надеясь еще раз добиться такого же результата. Тут Дженна что-то произнесла, но Сэм не расслышал.

   — Что? — очумело переспросил он, подняв голову.

   — Ниже, — пробормотала Дженна.

   Сэм с бешено колотящимся сердцем соскользнул на сухую землю и медленно провел губами по плоскому смуглому животу Дженны, постепенно приближаясь к краю трусиков. В их школе парни называли это Западным фронтом. Эту тугую, мучительно дразнящую полоску лайкры, или кружев, или что там окажется — то, что девчонки обороняют всеми силами. Сэм добрался до верха маленького черного треугольника — трусиков-бикини — и остановился, раскрасневшись. Краем сознания он понимал, что его ляжки, удерживающие вес тела, дрожат, что в колени впиваются острые камушки, что шея взмокла от пота. «И что теперь? — панически подумал Сэм. — Боже милостивый, что же теперь?»