Никки повернулась и побежала к лестнице. Она вихрем промчалась мимо трубача, закрывавшего свой футляр, и не помня себя взлетела наверх. Вдруг она почувствовала на лице первые капли дождя, ветер вырвал шаль из ее рук.

Добежав до одной из улиц, ведущих в центр города, Никки, очнувшись, остановилась и оглянулась назад. Вдали маячил темный силуэт. Джулиан стоял на площадке дамбы. Ветер развевал что-то легкое в его руках. Это была ее шаль.

Дождь припустил не на шутку, и Никки побежала к такси, стоявшему чуть поодаль.

Дверь, ведущая в гостиную номера, громко хлопнула. Джулиан вошел и встревоженно оглядел пустую комнату.

— Никки! — Он не удивился, когда ответа не последовало. Гнев, подгонявший его всю дорогу, испарился, как только он понял, что в номере никого нет.

Через открытую дверь Джулиан вошел в комнату Николь. Шкаф был пуст, дверцы открыты. Ящик туалетного столика выдвинут и тоже пуст. Джулиан нагнулся, чтобы поднять изящную золотую сережку, забытую на ковре. Он вспомнил, как она смотрелась на фоне ее нежной кожи. Неужели это происходило прошлой ночью?

Войдя в спальню, Джулиан бросил взгляд на кровать, хранившую тепло их тел, и увидел уголок блокнота, торчавший из-под матраса. Устало опустившись на край кровати, он достал блокнот и открыл его. На первой странице был уже знакомый портрет девочки с голубем. Джулиан перевернул страницу и замер. Лицо, глядевшее на него, выражало цинизм, силу воли, незаурядный характер, но в глубине проницательных глаз читались уязвимость и способность к состраданию. Таким он был, когда смотрел на Никки. Таким он был, когда любил ее.

Джулиан вернулся в гостиную и закрыл дверь в опустевшую комнату Никки. Он плеснул в стакан неразбавленный бурбон и взял его дрожащей рукой. Запах духов Никки все еще чувствовался в воздухе. Это сводило его с ума.

Любовь. Это слово рвало душу на части. Он любил. В этом не было никаких сомнений. Впервые Джулиану стала понятна боль, заставившая Никки уйти.

О, Николь! Он жаждал прижать ее к себе что было сил и отдать ей всего себя без остатка. Но единственное, чего он не мог, так это заставить ее полюбить себя. Теперь Джулиан понимал, как страшил ее риск неудачи. Он любил. И он же мог ранить.

Никки не могла допустить ситуации, в которой вновь оказалась бы такой беззащитной.

И что бы он ни сделал, этого уже не изменишь.

Глава X

До сознания Никки долетели чьи-то сердитые голоса. Они пришли откуда-то издалека. С вечера она приняла таблетку снотворного, но так и не смогла уснуть. Позже выпила еще одну. После этого она наконец погрузилась в глубокий сон, словно в темный омут. Никки изо всех сил боролась, чтобы удержаться на поверхности этого омута, вновь обрести чувство реальности. Ей многое нужно было сказать.

Затем она вспомнила, что все уже сказано и осталось позади. Она натянула одеяло на голову и устроилась поудобнее на жестком диване в офисе Эдны, где приютилась на ночь. Но очень скоро ее вновь потревожили.

Одеяло безжалостно сорвали, и Никки осталась лежать, съежившись в пижаме Эдны, которая была ей слишком велика.

— Доброе утро.

Никки открыла глаза. Она почему-то не удивилась, увидев над собой смуглое красивое лицо. Но веки ее вновь стали тяжелыми, и она, не в силах побороть сонливость, опять закрыла глаза.

Джулиан потряс ее за плечо.

— Николь, просыпайся. Мне нужно поговорить с тобой. — Он говорил сухо, даже официально, словно зачитывал биржевой отчет.

Никки покачала головой, не открывая глаз.

— Я не сплю. — Она с трудом ворочала языком. — Таблетки еще действуют.

— Эти? — спросил Джулиан, и Никки услышала, как таблетки стучат о пластиковую бутылочку.

Она кивнула, не глядя.

— Сколько ты приняла? — Впервые в его голосе появился намек на какие-то эмоции.

Никки на пальцах показала «две».

Послышался звонкий удар, это бутылочка со снотворным полетела в пустую металлическую урну.

— Я не позволю, чтобы ты травилась этой гадостью! Это не карамель, Николь!

— Доктор сказал… они не сильные, — пролепетала Никки. Подождав несколько секунд и не услышав ничего, кроме удаляющихся шагов, она снова провалилась в небытие.

Очнувшись во второй раз, Никки поняла, что кто-то сажает ее на диване, подоткнув со всех сторон одеяло. В ее руках оказалась кружка с крепким кофе. После пары глотков Никки поняла, что открыть глаза в принципе возможно. Еще несколько глотков — и она открыла их без особого труда.

Но лучше бы она этого не делала. Джулиан сидел напротив на краю рабочего стола Эдны, закатав рукава толстого свитера и сложив мускулистые руки на груди. Его лицо оставалось бесстрастным.

— Джулиан?

— Итак, ты проснулась настолько, что можешь говорить. Тем лучше.

Никки вздохнула, чувствуя, что проснулась слишком рано.

— Прошлой ночью мы все сказали друг другу.

— Прошлой ночью мы ничего не сказали. — Джулиан пригвоздил ее гневным взглядом. Внезапно он встал и подошел к окну, распахнув ставни навстречу восходящему солнцу. — Извини, — сказал Джулиан немного погодя. Его голос был так тих, что Никки едва его слышала. — Я пришел не ссориться, а поговорить. Что произошло, Никки? Что ужасного в том, что я попросил тебя поехать со мной в Хьюстон? Ты можешь сказать мне, не покривив душой, что тебе безразлично все, что было между нами?

Никки с болью видела, как опустились его широкие плечи. Она не хотела ранить его гордость. Сейчас она понимала, что не следовало так вести себя. Но Джулиан вновь поставил ее в положение жертвы, и Никки решила, что должна уйти, прежде чем он увидит ее слезы.

— Я никогда не говорила тебе, что больше не хочу встречаться с тобой. Хотя так, наверное, было бы лучше. У меня своя жизнь в Абвиле. Работа. Люди, за судьбу которых отвечаю. Я не могу все это бросить и бежать за тобой.

— Но есть еще твоя живопись! — Джулиан снова повернулся к ней.

— Я в этом не уверена! — крикнула Никки. Господи, неужели он не понимает, что нельзя отказаться от пяти лет жизненных достижений ради неясных перспектив?

Никки откинула волосы с лица и попыталась доходчиво изложить свою позицию, чтобы успокоить мужское самолюбие Джулиана. Ведь он из тех мужчин, которые привыкли быть инициаторами разрывов.

— Я вернусь в Абвиль, Джулиан, потому что там моя жизнь.

— Ты заблуждаешься! Это иллюзия жизни!

— Я отвечаю за людей. — Никки села на кровати.

Джулиан подошел ближе и встал перед нею, засунув руки в карманы брюк.

— Копай глубже, Никки, до самой истины.

— Я… я не хочу ехать с тобой. — Наступила гнетущая тишина. Никки не смела поднять глаза.

Что, собственно, я ожидал услышать от нее? — горько подумал Джулиан. Что она меня любит и не может прожить и дня, не видя меня?

— Прекрасно. Значит, это то, чего ты хочешь, — сдержанно прокомментировал он.

Джулиан вновь уселся на край стола.

— Итак, ты сделала свой выбор. Но у нас осталось общее дело, которое следует довести до конца.

Никки, сосредоточившая все внимание на кружке с выпитым кофе, недоуменно подняла глаза, пытаясь вникнуть в смысл сказанного.

— О чем ты? Какое дело?

— Ты все еще должна мне картину. Я сдержал слово и не дал ход делу об участии твоей фирмы в афере Граймза. А ведь положение очень серьезное, может начаться уголовное расследование.

Никки в изумлении смотрела на стоявшего перед ней, казалось, незнакомого человека. Нарастающее негодование помогло ей обрести дар речи.

— Я считала, что с этим давно покончено. Тебе прекрасно известно, что «Коломб» не имела ничего общего с этими хищениями.

Джулиан улыбнулся, но от этой улыбки у Никки мурашки побежали по коже.

— Не знаю, что лучше — аплодировать твоей лояльности или смеяться над твоей наивностью. Да, фирма «Коломб» замешана. Я не верю, что ты участвовала в этом, ты слишком честна. Но кто-то действовал у тебя за спиной. Я это понял, когда просматривал отчеты, которые ты мне показала. Дела нечисты и с бригадами ремонтников, и со стоянками в доках.