Джек обнял ее за плечи.

— Ты такая заботливая. Интересно, какой ты станешь, когда сама будешь матерью?

У Элиссы пересохло в горле. Да, они оба ей небезразличны. Смешно, но материнские чувства по отношению к сестрам перекинулись и на их мужей. Весьма странно, и она это осознавала. Большинство мужчин в состоянии сами позаботиться о своих семьях. Но она так много лет опекала сестер, что теперь не может относиться к ним по-другому. Тем более, что она решила с самого начала: это ее обязанность — оберегать их от любых неприятностей.

Предположение Алекса о том, что ночное происшествие было не случайным, вызвало у Элиссы непреодолимые страхи, но она попыталась себя успокоить. Конечно, никто не поджег гостиницу специально! — убеждала она себя. Конечно, все было так, как сказали пожарные. Несчастный случай. И ее вина в том, что она забыла выключить на ночь лампочки. Вот и все. Человеческая забывчивость плюс неисправность проводов. Никто не хотел причинить зло ее семье!

Джек и Дэмиен убрали остатки полиэтилена, лестницу и поспешили наверх. Устало вздохнув, Элисса позволила себе расслабиться. Выключив свет на веранде, она направилась к кожаному креслу возле камина. Комнату освещал лишь свет фонарей, но полумрак соответствовал ее настроению. Элисса устроилась в кресле, наблюдая за игрой теней.

— Может, я высокомерный и бесчувственный, — донесся голос Алекса, — но это лишь оттого, что в жизни я полагался только на себя. А почему же ты стараешься быть такой независимой? — (Элисса слышала приближающиеся по ковру шаги.) — У тебя есть семья, но ты отказываешься поделиться с ней своими бедами. Они все любят тебя. Так почему ты не позволишь им помочь? — Он остановился в нескольких шагах от нее. — Знаешь ли ты, сколько людей отдали бы все ради… — Он замолчал, но эти слова сказали Элиссе о многом.

Алекс завидовал ее семье. Завидовал! Теперь она ясно это поняла — несчастный маленький богатый мальчик, запертый в закрытую школу, полную запретов, мальчик, от которого отказались поглощенные собой и своей любовью родители. Может, его и возили каждые каникулы кататься на лыжах в Колорадо, но ему так не хватало любящей семьи возле праздничного камина! Не удивительно, что он ничего не знал о церемонии торжественного раскрытия подарков на рассвете или о рождественском обеде, подаваемом к трем часам вопреки всем принятым распорядкам. Он рос рабом инструкций и расписаний. Ему нужно было проложить себе дорогу в этом мире. Самому.

Элисса обернулась к нему.

— Ты мог устроить пожар, чтобы мы поскорее убрались отсюда! — Обвинение было абсолютно беспочвенным, но злость заставляла ее продолжать: — Ты же все равно собирался сровнять это здание с землей.

Алекс моргнул, явно пораженный неожиданным обвинением. Но прежде, чем он смог ответить, Элисса жестом остановила его:

— Хорошо, хорошо! Я не верю в то, что ты причастен к происшедшему. — Она отвернулась, отчетливо проговаривая каждое слово: — Это был несчастный случай. — Помолчав, устало поднялась на ноги. — Не вмешивайся не в свое дело, Алекс, я сама могу справиться.

— Перед или после того, как что-нибудь случится с этими крошками? — требовательно спросил Алекс. — Тебе так необходимо всегда настоять на своем?

Он задел самое больное место. Подняв на него глаза, Элисса произнесла, едва сдерживая слезы:

— Моя настойчивость не раз помогала мне и моим сестрам в трудные моменты после маминой смерти. Мать Джека не обращала на нас внимания, а отцу приходилось много работать. Очень много работать. Кому-то ведь нужно было заботиться, выполнять роль матери. Кому-то ведь нужно было…

— Люси и Элен уже совсем выросли. — Алекс мягко взял ее руки в свои. — Черт возьми, Элисса, у тебя чудесные сестры, которые в состоянии позаботиться о тебе. А ты замкнулась в себе и никого не подпускаешь на пушечный выстрел.

По щеке Элиссы скатилась крупная слеза. Она отрицательно мотнула головой, отвергая его обвинение. И вдруг неожиданная мысль пронзила ее. Ведь только Алекс д’Амур смог увидеть истинное положение вещей. Неужели он уже так хорошо изучил ее?

Ее слезы окончательно развеяли ярость Алекса, и черты его лица смягчились.

— Ты имеешь хоть малейшее понятие, кем может быть этот извращенец? — спросил он. — Может, старый клиент еще из Канзас-Сити?

— Забудь об этом! Никто к этому не причастен!

Тихонько выругавшись, он притянул Элиссу к себе. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Уткнувшись в его грудь, Элисса глубоко вздохнула. Даже смешавшись с запахом гари, его запах заставлял сердце учащенно биться. Не осознавая, что делает, Элисса обхватила руками его шею. Щека Алекса была прижата к ее щеке, и это почему-то успокаивало ее. Ее пальцы перебирали мягкий кашемир на стальных мускулах. Она тесно прижалась к нему, наслаждаясь прикосновением его могучего тела, такого большого и сильного.

Быть защищенной. Она никогда не позволяла себе такой роскоши. Но иногда, глубокой ночью, случались моменты, когда она молила о…

— Элисса, ты должна рассказать все своей семье. — Его теплое дыхание щекотало ей волосы. — Если ты сама не расскажешь, это сделаю я.

Прекрасная реальность была нарушена, и Элисса, замерев, отстранилась от него. Она была уверена, что именно так он и поступит. Ее охватила паника. Нужно было предотвратить его действия. Любыми средствами.

— Ты не посмеешь! — Пытаясь ухватиться за соломинку, она взмолилась: — А если я заявлю в полицию? Пусть они там и решат, было ли это нападением. — Упрямо задрав подбородок, она продолжила: — Пожарные сказали, что какие-то подростки уже подожгли несколько домов в округе. Если это и произошло умышленно, то всего лишь из-за глупых детских шалостей. Пообещай, что ты не станешь беспокоить моих родных своими необоснованными подозрениями. — Она умоляюще сжала руки Алекса. — Пожалуйста!

Он молчал, и Элисса в отчаянии предприняла еще одну попытку:

— Я подберу то, что осталось от проводки. Пусть полиция проверит. И если они обнаружат хоть что-нибудь подозрительное… Тогда, конечно же, я сообщу обо всем семье.

Алекс продолжал испытующе смотреть на нее. Наконец он кивнул:

— Сообщи в полицию. Собери все фонарики и провода. Вряд ли там что-либо осталось, чтобы прояснить картину, но на всякий случай.

— Обещай, что ни словом не обмолвишься моей семье!

— Черт… — проговорил он крайне неохотно. — Хорошо, я не расскажу ничего. Пока. Ты поступаешь неправильно, откладывая признание.

— Ты прекрасно знаешь, что я думаю по поводу твоего личного мнения, — с вызовом сказала она.

Элисса вернулась из Брэнсона раньше, чем проснулись остальные члены семьи. Она облегченно вздохнула, удостоверившись, что никто не заметил ее отсутствия. Хотя полицейский внимательно выслушал Элиссу, он вовсе не испытывал должного энтузиазма и даже не предложил приставить к ней охрану. Он только взял у нее письменные показания, провода и фонарики и пообещал, что они займутся всем этим.

Слава богу, никто больше не поднимал панику. А ведь Алекс пусть на мгновение, но заставил ее поверить в глупую версию о поджоге. Что ж, она выполнила свою часть уговора и обратилась в полицию. Там предположили, что, скорее всего, это не имеет никакого отношения к письмам. По меньшей мере дюжина ее старых клиентов еще по адвокатской практике пока не обнаружена, и дело все еще открыто. Любой из них мог болтаться поблизости. Каждый день приезжают и уезжают сотни туристов. И найти среди них сочинителя писем без малейшей дополнительной зацепки было почти невозможно.

А что касается гирлянды — тысячи пожаров происходят каждое Рождество из-за неисправных проводов. Это очередной несчастный случай.

Практически ничего не изменилось. Оставалось только ждать.

В десять утра пошел снег — великолепное зрелище. Но к сожалению, навалилось слишком много проблем, и у нее нет времени любоваться волшебством пляшущих снежинок.

Продолжающиеся несколько дней холода заставили приостановить работы над реконструкцией особняка Алекса, в котором не было отопления. А это значило, что он останется в гостинице.