– Слышала? – усталым голосом спрашивает она после взаимного обмена приветствиями и вопросами о самочувствии. – Слышала про то, что теперь директором у нас будет М.А.?

– Слышала, – говорю я.

– Ну и как тебе такой кульбит? – продолжает она, даже не поинтересовавшись, откуда у меня сведения о грядущих переменах.

«Совсем плоха стала наша Галка», – думаю я и отвечаю:

– Даже не знаю, что сказать.

– Вот и я о том же.

– Интересно, его уже принимали на работу с мыслью о том, что он может заменить Юрика, или решение созрело по ходу дела?

– Скорее всего, первое, – немного подумав, говорит Галка. – Его переманили из конторы, где у него были перспективы стать партнером.

– Ты не говорила об этом раньше.

– Я сама не знала, – усмехается Галка. – Только сегодня и поняла.

А в голосе ни одной живой нотки. Я плюю на работу, как бы меня ни интересовал М.А. и все связанное с ним, и участливо спрашиваю:

– Ты-то сама как?

– Нормально, – нехотя сообщает Галка.

– Что Николаша? – выпаливаю я и замираю в ожидании ответа.

– Николаша? – повторяет за мной Галка так, будто бы она не уверена, о ком идет речь. – Николаша тоже нормально.

Хорошенькое дело!

– Ты просто хочешь отделаться от меня! – возмущаюсь я.

На Галку не наедешь, и наездом от нее ничего не добьешься. Точно…

– Да нет, что ты! – ворчит она. – Ничего подобного. Но все так странно. Внешне все нормально, но настроение препоганое.

И тут настроение. Никуда от него не деться. А вот странного, я бы сказала, ничего и нет. Любому бы было препогано. Когда считаешь, что знаешь человека, когда за двенадцать лет совместного проживания исследовал его вдоль и поперек, любые новости о нем шокируют. Тем более такие.

– Он не рвется на свободу? – осторожно спрашиваю я.

– Нет, – говорит ровным голосом Галка. – Видимо, это действительно была интрижка, не более того. Но он собирается заботиться о ребенке.

– Каким образом?

– Понятия не имею. И думаю, он сам тоже не понимает, в чем это будет заключаться. То есть у него, конечно, какие-то благие намерения бродят в голове, но как будет выглядеть их фактическая реализация, это ему неведомо.

– Ужас, – мямлю я, не зная, что еще можно тут добавить.

– Это точно, – соглашается Галка. – Ужас. Водевиль. Мыльная опера. Ты еще не все знаешь.

– Да?! – Я в испуге прижимаю трубку к уху.

– Ага. – Слышно, как Галка закуривает. – Этот идиот Энтони предлагает мне бросить Николашу и соединить мою судьбу с ним.

– Энтони?! – Я потрясена.

Энтони? Этот закоренелый бабник, не способный сосредоточиться ни на одной женщине, – и брак?

– Он, наверное, с роликов съехал, – убежденно говорю я.

– Похоже на то. – Галка пыхтит сигаретой. – Уговаривает, причем весьма настойчиво.

– И ты… – я нерешительно продолжаю, – ты думаешь?

– Лелька, – восклицает Галка, – я что, похожа на дуру? На черта мне этот Энтони? У меня семья. Дети. Николаша. Николаша понимает меня с полувздоха. И я его. Это что-то, не поддающееся логическому объяснению. Нечто за пределами материалистического понимания вещей. И ты хочешь, чтобы я в одночасье отказалась от всего этого?

– Я не хочу, Галка, – бормочу смущенно я. – Ты же знаешь, я всегда буду на твоей стороне. Просто мне казалось, что…

– Что я гуляю направо и налево, потому что мне Николаша никак? – с горечью говорит Галка.

– Примерно так, – сознаюсь я.

– Ну, так ты ошибалась.

Что тут скажешь? Вот только сдается мне, что я не в одиночестве ошибалась. Что не потряси Николаша своим экстраординарным поступком основ семейной жизни, Галка и сама бы не знала, какое место добрый и славный муж занимает в ее жизни. Как они будут выкарабкиваться из всего этого? Ума не приложу.

– Так что ты думаешь про М.А.? – вдруг ни с того ни с сего спрашивает Галка.

Так, понятно, шлюзы откровенности на сегодня закрыты.

– Да ничего, – не задумываясь, отвечаю я.

– А напрасно. – Она усмехается. – Он тобой интересуется.

– Да брось ты, – фыркаю я.

– В профессиональном смысле, – уточняет Галка.

– А-а… Что-то спрашивал?

– У меня нет. А вот с Никитком о чем-то они там беседовали.

– У нас намечаются перестановки?

– Да, конечно. Новая метла, сама понимаешь.

– И кого куда? – вяло интересуюсь я.

Конец моей свободе. Я всегда знала: когда работаешь сам по себе, это всех раздражает.

– Насчет начальников отделов еще пока ничего не озвучено, – говорит Галка, – а вот рядовой персонал уже перетасовали. Твоих «любимых» Настю и Риту гонят в шею. Надеюсь, тебя это порадует.

– Ой! – расстраиваюсь я. – Куда же бедных девчонок?

– Бедных девчонок? – веселится Галка. – Лелька, ты в своем репертуаре. Сколько раз тебе эти «бедные девчонки» отравляли жизнь, а ты их жалеть!

– Да ладно. – Я тоже смеюсь. – Я не злопамятная. Так куда их?

– На машинописные работы, с испытательным сроком.

– Сурово, – вздрагиваю я.

– Да, – подтверждает Галка. – М.А., похоже, по-настоящему суров.

– И что? Меня-то куда?

– Я же тебе сказала, пока не знаю.

– Нет, – поправляю ее я, – ты сказала, что пока неизвестно, что там с начальниками отделов.

– Лелька, – после некоторой паузы говорит Галка, – ты невозможна…

И столько в этом ее «невозможна» от прежней Галки, Галки до «истории с Николашей», Галки самовлюбленной, но обаятельной, что я, не дослушивая, перебиваю ее:

– Знаешь, Галка, я тебя все-таки люблю! Галка ошарашенно молчит, потом выдавливает:

– Ну, ты даешь…

Но слышно, что она довольна.

…В понедельник я закрываю свой больничный и еду в офис. Могла бы, конечно, сидеть еще день дома, но терпежу уже нет – хочу увидеть собственными глазами, что у нас там происходит.

– Не выдержала, да? – Вика раскалывает меня в один момент.

– Каюсь, не выдержала.

– И как тебе наши новости? – Глаза ее сверкают.

– Грандиозно!

– Вот и я так думаю.

– Тебя-то оставляют на прежнем месте?

– Куда ж без меня? – самодовольно говорит Вика.

Я иду в свой кабинет. Открываю его, захожу. Никаких перемен. А что я хотела увидеть? Не знаю, но только мне почему-то кажется, что с этого момента в конторе должна начаться новая жизнь. Вот только будет ли мне в ней уютно, в этой новой жизни?

Время с обеда до вечера пролетает незаметно. В разговорах. Все считают своим долгом заглянуть хотя бы на минутку и поболтать о происшедшем. Даже Милочка. Даже опальные Настя и Рита. Даже Витя, с которым мы вечно в состоянии легкой войны. Все, кроме Алены. Ну и М.А., разумеется.

Я вижу их обоих только вечером. Уже уходя с работы, вспоминаю, что нужно заехать к маме и померить какие-то шмотки, которые ее подружка привезла из Франции. Не знаю, что там за барахло, но от мамы простым: «Мама, у меня все есть!» – не отделаешься. Придется ехать. Я спускаюсь в вестибюль, притормаживаю у лохматой пальмы, вытаскиваю мобильник и набираю мамин номер. И в этот момент вижу их.

Жму «отбой» и отступаю за пальму. Алена в сногсшибательном черном брючном костюме, на высоких каблуках, шелковистая грива рассыпана по плечам. Идет, смеется, что-то быстро говоря М.А. Тот слегка улыбается в ответ на ее болтовню, тоже в костюме, в белоснежной сорочке и в новом ярком галстуке. Она всего на пару сантиметров ниже его. Выглядят потрясающе. Он толкает входную дверь и придерживает ее, пропуская Алену. Потом выходит сам. Я выползаю из-за пальмы и вижу, как они, направляются в сторону нашей стоянки.

«Наверное, поехали отмечать назначение, – уныло думаю я. – А впрочем, может, они уже давно его отметили!» Меня затопляет волна зависти. Чернущей. Разумеется, к Алене. За то, что она так красива и уверена в себе. И за то, что у нее есть М.А.

Я чувствую себя пятилетней девочкой в клетчатой юбчонке и с розовыми бантами в волосах, умирающей от зависти потому, что у Светки из четвертого подъезда есть белая мышь, а у меня нет. Или, скорее, тонконогой семиклассницей, страдающей по мальчику Вове из девятого «Б» и смертельно завидующей его сестрице – она же может целые дни напролет видеть его и разговаривать с ним! Или нет, скорее – второкурсницей, рыдающей по ночам в подушку от зависти к любимой Жаннете, к ее точеным чертам лица и совершенной фигуре.