– Я не могу ждать, – сказала она. – Марчмонт, Вы выше всех по титулу среди собравшихся. Скажите им, чтобы замолчали и дали мне сказать.

– Мы этого не переживём, – сказала Августа. – Какую историю он расскажет своим друзьям из Уайтса.

Марчмонт медленно наполнил свой бокал. Покончив с этим, он сказал:

– Должно быть, я расслышал правильно, несмотря на пронзительный визг ваших сестёр. Вы просите меня жениться на Вас. Верно, мисс Лексхэм?

Последний раз её сердце билось так сильно в день побега из дворца Юсри-паши, когда ворота Европейского квартала оказались закрытыми. Она страшилась того, что с ней сделают, если поймают. И в то же время, её возбуждал риск попытки добыть свободу.

Это казалось единственным шансом прожить жизнь, ради которой она пошла на такой отчаянный шаг.

Несмотря на свой высокий титул, привлекательное лицо и восхитительное тело, он был, всё же, мужчиной, сказала она себе. Хотя герцог и прятал глаза, она знала, что мысленно он раздевал её, и ему нравилось то, что он видел. Девушка скорее ощущала, чем видела, лёгкое напряжение в его позе: настороженность хищника, почуявшего добычу.

Гаремная рабыня уже разрывала бы на себе одежды.

Зоя знала, что не может соблазнить его таким образом. Не здесь, во всяком случае. Не сейчас. Она должна взывать к его разуму. По-деловому. Как это делают мужчины.

Или так должно казаться.

Она поправила свою шаль и приняла позу настолько притягательную, насколько было возможно, не делая это явно, и вызвала в уме ритуальную формулу, подходящую к этому случаю.

В логически упорядоченной манере она изложила герцогу оценку ситуации, полученную от своих сестёр и отсутствующих братьев и их доводы в пользу её отъезда.

– Они говорят, что единственным выходом для меня будет брак с джентльменом высокого ранга, – продолжила она. – Они говорят, что остальные будут считаться с ним. Они говорят, мужчина с высоким положением в обществе захочет восемнадцатилетнюю невинную девушку. Я не совсем невинна, и мне не восемнадцать, но я девственница.

– Ооо-х, – сказала мама.

Зоя решительно продолжила:

– Юсри-паша отдал меня второй женой Кариму, старшему сыну от первой жены. Но Карим не мог… – хотя Марчмонт держал глаза полузакрытыми, она знала, что он пристально следит за ней. – …свой инструмент наслаждения. Мужская часть, которую используют, чтобы получать удовольствие и делать детей. Как она называется?

Раздались истерические смешки сестёр.

Зоя их проигнорировала.

– Никто не скажет мне, как это будет на английском, – сказала она, – если я и знала раньше, то забыла.

Он издал горлом странный звук. Затем сказал:

– Мужское достоинство подойдёт.

Две старшие сестры опустили головы на руки.

– Его мужское достоинство не могло встать, – сказала Зоя. – Он был очень болезненным, знаете ли. Не мог быть настоящим мужем, хотя я нравилась ему и делала всё, чему меня научили, для пробуждения мужского желания. Абсолютно всё. Я даже…

– Зоя, – сказал её отец сдавленным голосом, – нет необходимости объяснять все детали.

– Хотелось бы, чтобы ей вообще не было необходимости говорить, – пробормотала одна из сестёр.

– Хотелось бы просто провалиться сквозь землю.

– Мы этого никогда, никогдане сможем пережить.

– Не обращайте на них внимания, мисс Лексхэм, – сказал Марчмонт. – Продолжайте, пожалуйста. Я весь во внимании. – Он отпил ещё немного.

– Я буду для Вас превосходной женой, – сказала она, надеясь, что эти слова прозвучали не так отчаянно, как было в действительности. Зоя сказала себе, что если это не сработает, она уедет в Париж или Венецию, как угрожала, хоть это и не было самым лучшим вариантом. Она хотела остаться на родине, жить той жизнью, о какой мечтала двенадцать долгих лет. Казалось, герцог Марчмонт был её единственной возможностью иметь такую жизнь. Он был привлекателен, молод, здоров, не особенно умён и хотел её. Он идеальноподходил.

Он был ниспослан небом. Дар судьбы. Она только должна его удержать.

Не паникуй, посоветовала она себе, ты отлично знаешь, что делаешь. Ты провела двенадцать лет, обучаясь этому.

– Я знаю все возможные искусства доставления наслаждения мужчине, – продолжила она, – умею петь, танцевать и сочинять стихи. Я быстро учусь и научусь вести правильно себя в свете, если Вы мне поможете или найдёте наставников.

Зоя забеспокоилась, и, как следствие, её английский стал сбивчивым, но она шла напролом.

– Мне известно, что вдовы бесполезны, но я никогда не была женой физически. Я осталась девственной, а девственницы ценятся высоко. К тому же, у меня есть драгоценности, составляющие хорошее приданое, размером не меньше, чем у девушки. Я стану любящей матерью Вашим детям. В гареме все дети меня обожали. По правде говоря, мне было жаль их оставлять, и я буду счастлива иметь собственных детей. – Она остановилась и глянула на сестёр. – Но не слишком много.

– Не слишком много, – повторил он за ней и выпил ещё.

– Я умею вести хозяйство, – сказала она. – Знаю, как управлять слугами, даже евнухами – они бывают совершенно невозможны. У них настроения меняются чаще, чем у женщин.

– Евнухи. Понимаю.

– Я умею с ними обращаться. Во всём гареме я была единственной, кто умел.

Две другие сестры опустили головы на руки. Мама закрыла лицо платком.

Марчмонт опустошил бокал и поставил его на стол. Прищуренный взгляд зелёных глаз вернулся к Зое. Она не могла видеть, так скрытно он им пользовался, но чувствовала его. Медленный, оценивающий взор путешествовал по ней от макушки до кончиков пальцев ног, сжавшихся в ответ. Всё её тело, казалось, стремилось свернуться под этим взглядом, как гремучая змея, которую выманили из темноты на солнечный свет. Девушка ощутила что и в животе у нее все сжимается и переворачивается.

– Это оченьсоблазнительное предложение, – заявил герцог.

В комнате повисла оглушительная тишина, и Марчмонту показалось, что он слышит своё собственное эхо.

– Умение управлять евнухами является действительно редким достижением.

Четыре предвестниц не издали ни звука. Их младшей сестре удалось совершить невозможное – она лишила их дара речи.

– Ну что?… – спросила она в затянувшейся тишине.

Он налил себе ещё. Попытки сдержать смех могли нанести ему непоправимое увечье.

Он был убеждён, что никогда, за всю свою жизнь, не слышал ничего комичнее предложения о браке от «Зои-не Зои» или реакции её сестёр на него. Что само по себе стоило проигранной тысячи фунтов. Чёрт, да это возможно стоило и самой женитьбы. Он бы смеялся над этим ещё годы спустя, без сомнения.

Но будущие годы были очень далеко, а жениться сейчас было бы неудобно. Ему пришлось бы во имя приличий расстаться с любовницей на время, а леди Тарлинг ему ещё не наскучила.

– Как ни больно мне отказываться, – сказал он, – но было бы чудовищно несправедливо воспользоваться своим преимуществом подобным образом.

– Это означает «нет!? »– спросила Зоя. Её нежные губы опустились вниз.

Марчмонт разглядывал её развитое, восхитительно округлое тело.

– Это – «нет», сказал он, – к моему глубокомуприскорбию. Я не могу себе позволить жениться на Вас по фальшивой причине. Я могу совершить то, что Вам требуется, без того, чтобы приковать Вас к себе навечно.

Он осознавал, что без него у неё нет ни малейшей надежды быть принятой в обществе. Он был единственным в Лондоне человеком, кто мог её ввести в свет, и он обязан был оказать эту услугу Лексхэму. Марчмонт не имел на сей счёт никаких сомнений. Никакое количество вина не могло снять с него этот долг.

Её нахмуренные брови разгладились и внимание заострилось.

– Вы можете?

– Нет ничего легче.

Она выдохнула.

Вздох облегчения?

Марчмонт на миг опешил от неожиданности.

Он представлял собой желанную добычу. Незамужние женщины продали бы душу за возможность стать герцогиней Марчмонт. Некоторым замужним было бы достаточно малейшего поощрения, чтобы охотно расстаться со своими мужьями.