— Но ты не умрешь, Николас Скотт, — заявила она, откидывая край простыни и устраиваясь на узкой койке рядом с ним. Она прижалась к Нику и подвинула его руку, чтобы положить голову ему на плечо. Потом протянула руку и повернула его к себе лицом. — Ты выживешь, чтобы похитить мою девственность, слышишь? Если ты этого не сделаешь, я никогда тебя не прощу.

Еве показалось, что уголок его рта дрогнул.

— Мисс Апшелл! — Перегрин Хиггс повысил голос и забарабанил в дверь капитанской каюты. — Немедленно откройте!

— Не могу, — последовал ответ, — я еще не совсем одета.

«Какого черта она там делает раздетой?»

— Как дела у капитана?

Хиггсу не ответили, и он снова приложился кулаком к двери.

— Мисс Апшелл, похоже, тут какое-то заграждение. Пожалуйста, откройте дверь.

— Конечно, тут есть заграждение. Я сама его поставила. А теперь, если рядом с вами нет мистера Татема с завтраком, пожалуйста, уходите.

— Капитан Скотт! — позвал Перегрин. — Вы проснулись, сэр?

— Разумеется он не проснулся. — Голос мисс Апшелл прозвучал ближе. Если приложить глаз к зазору над дверными петлями, она наверняка встретит его гневный взгляд. — Еще слишком рано.

— Восемь склянок уже пробило, мисс. А у нас с вами был договор.

— Не было никакого договора, — притворно сладким тоном отозвалась Ева. — Вы дали абсурдный совет, который я категорически отвергла.

Несколько матросов работали рядом с люком сходного трапа. Усердно орудуя длинными кривыми иглами с толстыми нитками, они делали вид, что зашивают порванный парус. Но Перегрин понимал, что они навострили уши и внимательно слушают его перепалку с Евой Апшелл.

Если он не может добиться подчинения от одной-единственной женщины, как он будет руководить всеми этими людьми?

— Разговор окончен, мистер Хиггс.

— Нет, не окончен.

Проклятье! Неужели она думает, что только ей небезразлична судьба капитана? По словам врача, за которым он наблюдал, шансы на успех в случае трепанации обратно пропорциональны времени, которое проходит между получением травмы и лечением. Возможно, он и так ждал слишком долго, надеясь, что капитан придет в себя.

— Если вы немедленно не откроете дверь, мисс Апшелл, я позову корабельного плотника и прикажу снять ее с петель.

— Но я же сказала вам, что мой вид не допускает присутствия посторонних.

— В таком случае, мисс, я советую вам поторопиться с туалетом.

Перегрин повернулся и гаркнул в люк сходного трапа голосом, который мог соперничать с ревом капитана Скотта в его самые воинственные минуты:

— Мистер Роули! К каюте капитана бегом марш! И прихватите с собой кувалду.

— Отмените приказ, мистер Хиггс! — прохрипел из каюты мужской голос.

— Капитан? — Хиггс прижался ухом к двери.

— Ну не чертов же король Франции! — донесся приглушенный ответ. — Открой дверь, женщина, и впусти парня, пока он не разнес на клочки мой корабль.

За дверью послышался скрип дерева, и створка двери медленно отворилась. Мисс Апшелл торопливо завязывала узел на шнуровке корсета, но отвлеклась, чтобы жестом пригласить Хиггса войти.

Капитан Скотт полулежал, опершись на локти. Он по-прежнему выглядел, как мертвец на подветренном берегу. Один его глаз налился кровью, но оба зрачка фокусировались на лице Перегрина. Он видел! Его речь была связной. Он поправится.

— Мистер Хиггс, вам не кажется, что «Сьюзен Белл» натерпелась достаточно грубого обращения и без ваших попыток кое-что проломить?

— Так точно, сэр! — просияв, ответил Хиггс.

— Тогда докладывайте, мистер Хиггс, — потребовал капитан.

Перегрин вытянулся по стойке «смирно».

— В трюме не больше трех футов воды. Люди на помпах уверяют меня, что уровень падает с каждым часом. Сейчас как раз штопают парус. Мистер Роули говорит, что фок-мачту мы сможем заменить только на островах, — выпалил Хиггс, глядя прямо перед собой. — Но грот-мачта цела и несет все паруса. По моим расчетам, мы находимся в двухстах милях к юго-юго-западу от Бермуд, и наша скорость составляет добрых пять узлов.

— А команда?

— Все на местах.

Капитан откинулся на подушки и закрыл глаза. Мисс Апшелл приложила к его лбу влажную тряпку.

— Вообще-то количество душ на борту больше, чем мы рассчитывали, — сказал Хиггс. «Пожалуй, можно сказать это капитану сейчас. Он все равно рано или поздно узнает».— У нас безбилетный пассажир. Реджи Тенскру.

Капитан усмехнулся.

— Уверен, он раскаялся. Он получил хорошую головомойку.

Перегрин улыбнулся.

— На мальчика все еще больно смотреть. Не думал, что такой маленький желудок может столько выдать напора.

— Что же, шторм стал для него наказанием, мистер Хиггс. Господь свидетель, меня он тоже покарал. — Капитан закрыл глаза рукой. — Так морская болезнь его уже не мучает?

— Уже нет. Он помогал нам в перерывах между пробежками к борту.

— Хорошо, — сказал капитан. — Определите его на камбуз в подручные коку и предупредите, чтобы не отрезал себе ничего важного. Еще какие-нибудь новости?

Новости были, но Хиггс решил, что они подождут, пока капитан не поправится.

— Нет, сэр.

— Можете идти, мистер Хиггс.

Закрывая за собой дверь капитанской каюты, Перегрин краем глаза заметил, как мисс Апшелл и Николас смотрят друг на друга. Хиггс почувствовал, что у него горят уши. В их взглядах была такая душевная обнаженность, что Перегрин смутился, как будто застал их справляющими нужду.

Глава 19

Всю долгую штормовую ночь Ник ощущал присутствие Евы рядом с собой, у штурвала. Когда он одну за другой грудью принимал огромные волны, Ева была с ним. Когда он изо всех сил старался держать нос корабля поперек волны, чтобы «Сьюзен Белл» не перекатилась животом вверх, лицо Евы мерцало перед ним, и это давало силы продолжать борьбу.

Теперь она была с ним во плоти. Она смотрела на него, и в ее покрасневших глазах читалось то, что было у нее на сердце.

Он должен отвести взгляд. Он чуть не убил ее своим упрямством. Он чуть не обрек их всех на гибель своим безрассудством и своеволием. Теперь он не достоин ею владеть.

Но, Господь свидетель, он возьмет ее.

— Ева…

— Тише, — сказала она, макая тряпку в таз и деловито возвращая ее на лоб Ника. — Вам нужен покой.

— Боже, у меня в голове гудит, как от ударов кузнечного молота!

— Ничего удивительного, — сказала Ева. — Вам сильно досталось.

Откуда-то с задворок сознания выплыли смутные воспоминания о том, как фок-мачта переломилась, будто лучинка. Огромный деревянный столб пролетел мимо него, как гигантское копье, просвистев за спиной такелажем. Ник пригнулся, но один из тяжелых шкивов слетел с оси и нанес ему скользящий удар.

Николас нащупал рукой основание черепа и обнаружил болезненную шишку. Как видно, удар был не таким уж скользящим. У него тогда искры посыпались из глаз, но каким-то чудом он сумел выпрямиться и продолжить борьбу с ветром и волнами. Потом, когда забрезжил рассвет и шторм стих, он позволил себе ослабеть. Тьма начала сгущаться перед его глазами, пока все окончательно не померкло. И никакие усилия воли не помогли ему удержать голову над этой черной водой.

— Вы очень вовремя проснулись, — хрипло проговорила Ева. — Мистер Хиггс приходил, чтобы сделать вам трепанацию черепа.

— Трепанацию? Не может быть! — Николас начал смеяться, но у него тут же закружилась голова. — Не знал, что Хиггс воображает себя хирургом.

— Он был в отчаянии, — сказала Ева. — Он думал, что это поможет.

— Но вы бы ему не позволили?

Ева подняла бровь, и капля прежней язвительности просочилась в ее голос.

— Я полагаю, сэр, что вам необходима каждая ложка того киселя, который хранится у вас в черепной коробке.

— О мадам! Ваша трепетная забота согревает мне сердце. — Ник похлопал себя по грудной клетке, но даже это незначительное движение не прошло ему даром — в голове зашумело.