Покидая вечеринку, которая была в самом разгаре, они попрощались с хозяевами.

— Вам надо обязательно прийти к нам на семейный ужин, — сказала на прощание Айрис. — Мне бы очень хотелось познакомиться с вами поближе, Санди. В любом случае обращайтесь ко мне, я всегда буду рада вам помочь.

— Уоллесы неплохие люди, — говорил Мартин на обратном пути. — Айрис помогала очень многим в трудных ситуациях. В этой связи мне часто вспоминаются стихотворные строки: «Честные и открытые сердца могут биться как на роскошном Белгрейв Сквер, так и на скромной площади Семи Курантов».

— Откуда вам известны эти строки?

— Наверное, от моей английской бабушки. Она знала массу стихов. Например, вот такой: «Это добрый старый Бостон, где Лоуелл общается лишь с Кэботом, а Кэбот — только с Богом».

Они решили поужинать в маленьком ресторанчике у моря. Когда им принесли меню, Мартин предложил:

— Доверьте выбор блюд мне, только скажите, что вы заведомо не любите.

— Только недожаренные отбивные.

— Так же, как и я… исключение делаю только в Аргентине, где без них не обойтись.

Поскольку заказ был сделан на местном наречии, Санди не имела ни малейшего понятия, о чем идет речь, и потому сказала:

— Надеюсь на ваш вкус. Кстати, у вас есть на примете мастер, к которому вы обращаетесь, если в Сан-Плачидо требуется какой-то ремонт?

— Могу свести вас с очень хорошим строителем. К тому же он изъясняется на английском и немецком, так как его услугами пользуются иностранцы, имеющие собственность в этих краях. Но работает он медленно.

— Это раздражает вас?

— Напротив, меня куда больше раздражает торопливость, но она больше заметна на стройках в городах, чем в сельской местности.

Наконец им подали на закуску артишоки в соусе, а на горячее — кебабы с салатом. Из питья была заказана только вода, что очень устраивало Санди, поскольку три бокала шампанского в гостях слегка вскружили ей голову. Без сомнения, Мартин мог бы и один выпить, и ей тем более понравилось, что он этого не сделал. В юности она, как и большинство ее подруг, на себе испытали печальные последствия свиданий, когда их кавалеры напивались.

Единственное, что ее беспокоило, — не попытается ли Мартин затащить ее в постель по возвращении домой. На этот раз и Хуанито ему не помешает, если окажется, что перед отъездом в отдельном помещении заперли не только сеттера, но и кота.

На десерт принесли миндальное мороженое с медом.

Ресторан заполнился людьми, и стало шумно.

— Давайте выпьем кофе дома, — сказал Мартин.

В Сан-Плачидо возвращались молча. Санди было бы трудно поддерживать разговор, так как ее не оставляло предчувствие чего-то неизбежного. Обратная дорога показалась ей значительно короче, чем днем.

Дом был погружен в темноту. Мартин легко нашел ключ и первым вошел в дверь, чтобы зажечь свет. Скрежет запираемого замка усилил неловкость девушки — ведь до утра она остается наедине с Агуэро.

Когда тот направился к кофеварке, Санди сделала глубокий вдох и заговорила:

— Мартин, между нами есть одна недомолвка, которую я хотела бы устранить.

Он посмотрел на нее, вопросительно подняв черные брови.

— Сегодня вы представили меня своим знакомым как Санди Дэйвид. Мне следовало раньше объяснить вам, что Джейн — тетя моего отца по матери, а не по отцу. У нас с ней разные фамилии. Я дочь Эмилии Лангмюр, председателя Городского совета Бирмингема. Вы, должно быть, слышали о ней.

Санди с волнением ожидала реакции Агуэро, боясь, что подтвердится обвинение сестры в его адрес.

7

— Председатель Городского совета, которая ратует за то, чтобы центр Бирмингема стал пешеходным, а владельцам частных автомобилей следует ограничить езду в некоторых районах города?

Хотя Мартин говорил ровным голосом, было ясно, что он считает Эмилию Лангмюр сумасбродкой. И не один он, таких наберется немало. Санди и сама не одобряла некоторые идеи матери. Но это не мешало ей горячо защищать мать, когда ту критиковали, исходя из своих эгоистических интересов.

— А почему бы и нет? — возразила она. — Люди страдают астмой. А транспортные выхлопы лишь ухудшают экологию. В этом вопросе мать совершенно права.

— Может быть, но ей никогда не удастся убедить в своей правоте других, — сухо отвечал Мартин. — Почему вы скрыли от меня свою настоящую фамилию?

— Я не думала, что это имеет какое-то значение.

— Наверное, нелегко быть дочерью человека, вокруг имени которого постоянно кипят страсти?

— Иногда нелегко, — призналась Санди.

— Меня больше интересует политика Испании, чем то, что происходит в Британии, — заявил Мартин. — Мне приходилось видеть вашу мать по телевидению, когда я бывал в Бирмингеме. По всей видимости, она пользуется популярностью у англичан, поскольку умеет отстаивать свою позицию, будучи прекрасным оратором. Но вы не похожи на мать ни как личность, ни внешне.

— Вы правы. Вот мои сестры — те пошли в маму.

Мартин никак не отреагировал на упоминание о сестрах. Может, он забыл об интрижке с одной из дочерей Эмилии Лангмюр или просто хорошо владеет собой?

— Вам налить бренди в кофе?

— Нет, спасибо. — Санди так и подмывало выпалить: «Моя сестра Беатрис знакома с вами» и посмотреть на произведенный эффект. Но она прекрасно сознавала, что ей будет намного труднее справиться со своей миссией, лишившись помощи Мартина. Ей вспомнилась одна из заповедей Полли: «Не стоит будить спящих демонов».

Что бы ни произошло в свое время между ним и сестрами, не ее дело разбираться в этом. Она приехала, чтобы помочь Джейн, и должна держать язык за зубами. Во всяком случае — пока не будет конкретных фактов.

Мартин разлил кофе по чашечкам и отнес их в дальний угол комнаты, где стояли два дубовых старинных кресла с подушками. Между ними помещался сундук с плоской крышкой и узором на ней. Наверное, в старину в такие сундуки складывали приданое. Мартин извлек из недр буфета нетронутую коробку с конфетами, распечатал ее и поставил перед Санди. Она узнала дорогой бельгийский шоколад, производимый вручную, и выбрала приглянувшийся батончик. Откусив краешек, заговорила:

— Читая ваши книги, я представить не могла, что мне придется когда-нибудь сидеть в вашем доме и вместе наслаждаться шоколадом. Никогда бы не подумала, что такой отважный путешественник может любить лакомства.

— Мне не чужды простые радости, — усмехнулся Мартин, беря шоколадный шарик. — Я бы предпочел сейчас сыр, но, кроме того, что мы пробовали вчера, Испания не славится этим продуктом. Вы любите французские сыры?

Санди кивнула:

— Это еще одна моя слабость, как и сладости.

Мартин придвинул к ней коробку.

— Берите еще. Зачем ограничивать себя в желаниях?

Она прочла намек в его глазах. Или это просто подшучивание над ней?

А тот продолжал:

— Колетт писала, что, будь у нее сын, который подыскивает невесту, она бы его напутствовала так: «Остерегайся девушек, которые не любят вино, трюфеля, сыр и музыку».

— Вам нравятся ее книги? — удивилась Санди. Как и шоколад, романы французской писательницы совершенно не увязывались с ее представлениями о Мартине.

— Нет, просто я запомнил эту мудрость. Как вы считаете, есть в ней доля истины?

— Конечно. Вступать в брак, ничего не зная друг о друге, — это катастрофа. Или я не права?

Мартин рассмеялся, но его глаза хитро сузились, когда он произнес:

— Вы никогда не сойдетесь с человеком просто так, верно? Чтобы расстаться с «бережно хранимой девственностью», вам необходим законный брак и обручальное кольцо…

Санди узнала строчку из стихотворения Эндрю Марвелла, и насмешливый намек вызвал у нее прилив гнева:

— Да, представьте себе, и я сохраню брак, — с вызовом ответила она. — Вы можете смеяться, но я верю в постулат «отныне и навсегда». Если мне не встретится человек, разделяющий мои воззрения, я лучше проживу в одиночестве, как Джейн.