Консервативное по своей сути большинство народа охотнее поддержит возврат к привычному, старому, чем перемены к новому. Народное самосознание меняется, но меняется медленно, в течение десятилетий, и не само по себе, а вслед за изменением структуры власти, под ее целеустремленным давлением.
Россия в этом не уникальна. На заре американской демократии будущее Соединенных Штатов тоже зависело от воли единственного человека. Америка предложила генералу Джорджу Вашингтону королевскую корону, однако он нашел в себе силы от нее отказаться и тем самым выбрал судьбу свой страны. Как мы теперь знаем, завидную судьбу. Этот выбор, дав свободу народной инициативе во всех сферах — политической, экономической, технической, предопределил мировое лидерство США. Если бы Джордж Вашингтон тогда не пошел наперекор традиции, в мире появилось бы еще одно захудалое королевство. И не более того.
Так что и будущее России всецело зависит от воли государя. Сохраняющаяся в своей первозданности единоличная власть, как ее ни назови, предопределяет атмосферу сладкоголосого восхваления первого лица. Благоденствие «свиты», ближнего круга, зависит только от благорасположения «государя». Каждое его слово сопровождается искренним или не очень искренним одобрением. В результате «государь» остается наедине с собой — сам себе прокурор, сам себе судья, сам себе «сдержка и противовес», что противоречит природе вообще и человеческой природе в частности. Человек сам не способен ни раскритиковать, ни отвергнуть рожденные им самим в долгих раздумьях и сомнениях новации. Противоестественно в ответ на «единодушное» одобрение соратников, воскликнуть: «Очнитесь! Меня, кажется, занесло не туда».
Дело еще более усугубляется и тем, что в условиях единовластия любые разногласия неизбежно переводят критика из соратников в оппоненты, а затем и в его противники. Дальнейшее зависит от личных качеств «государя»: один ограничится увольнением от должности, другому и тюремной камеры покажется недостаточно. Противоядие — демократическое разделение властей, когда «государь» уже и не государь, а временный управитель, чье пребывание на Олимпе ограничено, а сам он окружен равными ему и от него на деле, а не на бумаге независимыми структурами: парламентом, судом, прессой. Оппозиция внимательно отслеживает каждый шаг правящего «государя», замечает и раздувает каждую ошибку, каждую оплошность, что не позволяет государственной системе пойти вразнос. Мудрый правитель учтет предупреждения, вовремя подправит свою политику, а неразумного упрямца попросту не переизберут в предусмотренный законом срок, сменят на оппонента, и он тут же сам превратится в оппонента новой власти. И так без конца…
Кто не гений?
(Отступление девятое)
8 февраля 1958 года в Кремле собрали интеллигенцию, и в отличие от мая прошлого года, не только «творческую». Наравне с драматургами, актерам, писателями, поэтами и композиторами, в Георгиевский зал пригласили ученых, конструкторов, инженеров-изобретателей. Сидели за длинными столами, выпивали, закусывали, выступали: Михаил Шолохов, Александр Твардовский, Константин Скрябин, Константин Юон, Сергей Королев, Дмитрий Шостакович, Игорь Курчатов, Михаил Царёв и многие другие. От руководства страны, кроме отца, получили слово Булганин, Микоян, Ворошилов, Суслов.
Все прошло чинно. Технари цену себе знали. С правительством ладили. Занимались общим делом на благо страны. Физик-ядерщик академик Лев Андреевич Арцимович как-то пошутил: «Научные исследования — это удовлетворение собственного любопытства за государственный счет». В результате прирастали мощью и благосостоянием и государство, и граждане, а ученые получали заслуженные награды и продолжали удовлетворять свое любопытство. На выступления Курчатова с Королевым присутствовавшие внимания не обратили. Мало кто знал, чем занимаются этот бородач и приземистый крепыш. Да и говорили они обтекаемо. В силу секретности ни Курчатов, ни Королев о своих занятиях не упомянули, ограничились набором расхожих выражений.
Справедливости ради отмечу, что выступления представителей творческой интеллигенции, как и выступление Хрущева, тоже не привлекли особого внимания. Разве что в перерыве между тостами кто-то дежурно прошелся по поводу «украинизмов» в речи отца да посмеялся над его приверженностью к кукурузе и панельным пятиэтажкам. Но это в порядке вещей.
Обижаться на «творческих» интеллигентов бессмысленно, в отличие от технарей они — индивидуалисты, сосредоточенные на самих себе. Они не сомневаются в собственной гениальности и очень избирательно соотносятся с внешним миром. Они живут собой, в своем замкнутом, только им интересном мире, в истовой борьбе с «завистливыми и бездарными» собратьями, с «ничего не смыслящими в творчестве» руководителями их собственных союзов, с тупыми чинушами в государственных кабинетах и одновременно стремящимися оккупировать какой-либо кабинет. Исчезнет ощущение собственной исключительности — и пропадает весь кураж.
Я не говорю о людях действительно талантливых. В силу своего таланта они держатся в стороне от стаи, по современному — тусовки, на борьбу у них времени не остается. К слову, с властью эти люди обычно не конфликтуют, занимаются своим делом, предоставляя властям заниматься своим. Но среди «творческих» интеллигентов их меньшинство, и отношение к ним среди собратьев далеко «не однозначное». Одни считают их соглашателями-коллаборационистами, другие сомневаются, действительно ли они авторы собственных произведений. И все вместе их искренне не любят.
Неудивительно, что все усилия отца в наведении мостов с творческой интеллигенцией были обречены на неудачу.
Расходились из Кремля каждый при своем мнении: о самих себе, о начальстве, о коллегах.
3 января 1958 года отец уходит в короткий отпуск, отправляется в Польшу «поохотиться» и побеседовать в дружеской обстановке с Гомулкой и Циранкевичем. Такая «охота», совместные прогулки или «отдых» на пляже — весьма успешная составляющая новой личной дипломатии отца, столь отличной от застегнутой на все пуговицы практики общения Молотова. В те годы подобное общение, позднее его окрестят «без галстуков», приживалось не без труда. В Министерстве иностранных дел ворчали: как можно вести переговоры с иностранцами без протокола, тем более на пляже? Отец в ответ только посмеивался, он знал, что делает.
По возвращении из Польши отец провел в Минске совещание с работниками сельского хозяйства Белоруссии. Говорили о посевной, о мелиорации, об осушении болот, о новых сортах картофеля.
Тем временем в Москве гостила американская кинозвезда Элизабет Тэйлор. В Дом кино, он тогда занимал помещение нынешнего ресторана «Яр», поглазеть на знаменитость стремилась вся Москва. Те, кому билетика не досталось, толпились у дверей, охраняемых милиционерами. Однако газеты об Элизабет Тэйлор писали скупо, в те годы это считалось «нескромным».
9 января 1958 года в «Известия» опубликовали обширную статью Дмитрия Шостаковича «Ближе к народу. Размышление о творчестве».
11 февраля 1958 года вышел указ Президиума Верховного Совета СССР, отменявший награждение военнослужащих орденами и медалями за выслугу лет. После десяти лет службы автоматически выдавали медаль «За боевые заслуги», за пятнадцать лет — орден «Красной Звезды», за двадцать — «Красного знамени» и, наконец, за двадцать пять лет — высшую награду — «Орден Ленина». Ветераны войны ворчали: «Мы боевые награды заслужили, а тут их раздают, кому попало». Слухи эти докатились и до отца, и он распорядился: «Отменить». Отменили, справедливость восстановили, но поднялся ропот среди кадровых военных. Они требовали вознаграждения за свою честную и нелегкую жизнь. Паллиатив нашелся: за выслугу лет стали награждать специальным орденом «За заслуги». Тем же указом отменили автоматическое награждение колхозников за собранные пуды урожая. Отчитался за стопудовый (16 центнеров с гектара) урожай ржи или пшеницы — и получай Звезду Героя, и далее по нисходящей. Так установил после войны лично Сталин, ему казалось, что соотнося заранее установленные цифры урожая с наградами, он стимулирует труд. На самом деле стимулировались приписки или сосредоточение всех ресурсов на одном поле в ущерб остальным. Награды раздавались исправно, а средняя урожайность топталась на месте. Теперь старую практику признали порочной, решили награждать только самых достойных и по представлению коллективов. Количество «героев» на время сократилось, но ненадолго. Вскоре первые страницы газет вновь запестрели указами с длинными списками героических доярок, свекловодом, комбайнеров. Наверное, самых достойных.
В марте и я получил свой диплом инженера-электромеханика, кстати, с отличием, и восьмого числа, в Международный женский день, его тогда еще не сделали выходным, вышел на работу в ОКБ-52 Владимира Николаевича Челомея.
11 марта 1958 года в Москве в Большом театре состоялась премьера балета Арама Хачатуряна «Спартак».
17 марта 1958 года отец встретился с американцами, приехавшими в СССР понаблюдать за процедурой выборов в Верховный Совет. Отец пообещал, что американцам посодействуют, они смогут убедиться, что выборы у нас соответствуют общепринятым в мире процедурам. И они увидели все, что захотели: избиратели дружно проголосовали, бюллетени оперативно подсчитали, выборы прошли без нарушений.
18 марта 1958 года газета «Известия» сообщила о сокращении смертности в СССР, в первую очередь детской. Если в 1913 году, до революции, на 1 000 новорожденных приходилось 273 смерти, то в 1940 году — уже 184, а в 1957 году — 45 смертей.
24 марта 1958 года отец — в Большом театре. В тот день давали балет Алексея Мачавариани «Отелло» в постановке Тбилисского театра оперы и балета.
1 апреля 1958 года газеты опубликовали Постановление ЦК КПСС, правительства и профсоюзов, вводившее в действие прошлогоднее решение о переходе на семичасовой, а в особо тяжелых цехах на шестичасовой рабочий день. Пока только в металлургии, химии и некоторых других отраслях промышленности. Через полгода, 4 ноября, новым Постановлением к ним присоединят и всех, кто занят на вредном производстве.
Постановление также предписывало уменьшать разрыв между высоко— и низкооплачиваемыми работниками, повышая тарифы последним. Согласно марксистской теории, следовало всех, по возможности, в оплате уравнять, в коммунизме все должны жить одинаково зажиточно и одинаково счастливо. Одновременно декларировался переход от повременной оплаты к сдельщине, с повышением ее доли до 75 процентов. Тут возникало противоречие: сдельщина, стимулирующая труд, предопределяла большую оплату за лучший результат и тем самым противоречила коммунистической догме. Сердцем отец исповедовал идею всеобщего равенства. Однако в реальной жизни люди за лучшую работу требовали более высокую оплату. И отец в своих выступлениях тоже ратовал за усиление материальной заинтересованности. Объединить принцип всеобщего равенства с эффективным трудом не получалось.
В тот же день, 1 апреля 1958 года, Президиум ЦК отменил Постановление и письмо ЦК ВКП(б) от 2 апреля 1951 года об «ошибках» Хрущева в области сельского хозяйства, осуждавшее идею агрогородов, строительство которых, как считал Сталин, отвлекло бы крестьян от их основной обязанности — работы на полях и снабжения страны продуктами питания.
Отец тогда покаялся, признал свои «ошибки». При жизни Сталина агрогорода больше не поминали, и считалось, что отец еще легко отделался. После его кончины отец практически не касался «больной» темы, но старое Постановление продолжало саднить его сердце. Теперь с ним покончили. Правда, не навсегда. И по сей день находятся недобросовестные люди, пытающиеся приписать отцу чужие, сталинские, антикрестьянские идеи. Делается это умышленно, и объясняться с ними бесполезно. Бог им судья.