Первыми в 1943 году выслали карачаевцев. За ними, 23 февраля 1944 года, в день Красной Армии, началась «чеченская операция». Руководил ею генерал Серов. Подготовился он хорошо. Буквально в несколько дней, несмотря на зиму, все, даже самые недоступные горные села окружили полки НКВД, прочесывали дом за домом, население согнали в сборные пункты, погрузили в железнодорожные составы и отправили на вечное поселение туда, куда указал Сталин: подальше на восток, в Казахстан, в Среднюю Азию.

По тому же сценарию проходили операции против других непокорившихся народов Кавказа, а когда в 1944 году освободили Крым, то выслали и татар.

Особняком среди сосланных народов стояли немцы. Когда-то Екатерина II пригласила их, вместе со шведами и евреями, осваивать тогдашнюю целину, селиться на вновь завоеванных землях Причерноморья и в Волжских пустошах. За два столетия переселенцы обжились, разбогатели, в Поволжье, рядом с Саратовом, в 1923 году создали процветающую Немецкую автономную республику со столицей в городе Энгельс.

Немцы, многие из них с сильной примесью еврейской крови, в отличие от чеченцев и татар, Гитлера освободителем не считали, сотнями и тысячами уходили на фронт воевать за Россию. Но Сталин распорядился иначе, в самом начале войны немецкую автономию упразднили, а всех немцев, в том числе сражавшихся на передовой, брали под стражу и отправляли на поселение в Казахстан, на Северный Урал и другие отдаленные места. Таковы законы войны. Американцы с проживавшими на западном побережье США японцами поступили аналогично. Всех их после нападения японского флота на Перл Харбор арестовали без предъявления обвинений и от греха подальше рассовали по лагерям. Правда, в Америке по окончании войны японцев распустили по домам. Сталин же рассудил иначе: при Екатерине немцы освоили приволжские земли, пусть при нем осваивают казахские. Домой, на Волгу немцам вернуться не разрешили.

После формального восстановления в правах наступило временное затишье, московские власти предпочли бы на этом поставить точку, но депортированные народы считали иначе, они требовали вернуть им утраченные земли, могилы предков и государственность, пусть и урезанную до автономии. Решение предстояло принять Хрущеву, а ему осенью 1956 года было не до крымских татар и чеченцев с ингушами, все его внимание занимала сначала Польша, затем Венгрия и Египет. Только 26 ноября 1956 года, практически одновременно с отводом англо-франко-израильских войск из зоны Суэцкого канала, отец с Булганиным подписали Постановление ЦК КПСС и СМ СССР «О восстановлении национальной автономии чеченского и ингушского народов». 9 января 1957 года Президиум Верховного Совета РСФСР своим указом заново образовал Чечено-Ингушскую Автономную Республику. 11 февраля того же года сессия Верховного Совета СССР принимает закон «О восстановлении национальной автономии Балкарского, Чеченского, Ингушского, Калмыцкого и Карачаевского народов». Теперь они все получили законное право на возвращение домой и могли требовать назад свои дома и земли. Тут же возникла проблема с прижившимися переселенцами, которые чеченцам, ингушам и прочим коренным жителям представлялись «захватчиками». «Захватчики» же не сомневались в своем праве на эти горы и поля. Власти пытались уладить конфликт, предлагали «возвращенцам» пустующие, нередко лучшие земли, но те и слушать не желали, жить по соседству они не хотели и не могли, родовые обычаи требовали селиться на землях предков, рядом с их могилами. Пусть пришельцы и осквернили их, уничтожили надгробия, но могилы-то остались. То и дело возникали драки, дело доходило до поножовщины.

Жившие на Северном Кавказе русские и иже с ними инициированного отцом закона, отменявшего сталинскую депортацию, не приняли, я уже не говорю что не одобрили. Они тоже считали эти земли своими, еще царем отвоеванными у непокорных аборигенов, а ссылку последних Сталиным в Казахстан — «справедливым» решением земельного и иных вопросов. Чеченцы и другие «возвращенцы» придерживались, естественно, диаметрально противоположного взгляда на «земельный вопрос». Соответственно, к отцу они относились с искренним почитанием.

Решение о возвращении депортированных народов породило еще один Указ Президиума Верховного Совета СССР, в соответствии с которым у председателя КГБ Серова отобрали полученный им в 1944 году за операцию по их выселению высший военный орден Суворова. Правда, потерю ему компенсировали таким же орденом за наведение порядка в Венгрии.

Новый закон всерьез не затронул немцев, он снял с них «огульное обвинение в отношении немецкого населения, проживающего в районе Поволжья в пособничестве врагу» и на этом поставил точку. Крымские татары тоже остались в местах своей бывшей ссылки, как и немцы, на правах местных жителей, с паспортами. Всегда уважавшие порядок, закон и силу, немцы вели себя спокойно, а вот татары, не попав в Указ, заволновались, направляли в Москву петицию за петицией.

Мне такое отношение к татарам и немцам представлялось несправедливым, и на очередной вечерней прогулке я полез с вопросами к отцу.

— С татарами, крымскими татарами, — уточнил отец, о каких татарах идет речь, — не так просто. Крым — стратегический район, там у нас расположены военные базы, контролирующие Черное море до самого Стамбула, полуостров нашпигован радарами, кораблями, самолетами, крылатыми ракетами. Крымские татары исторически тяготеют к туркам. А Турция — член НАТО, наш враг. Возвратятся татары в Крым, начнут смотреть в сторону Турции. Конечно, ничего особенного они сделать не смогут… Но зачем нам дополнительная головная боль?

Такое объяснение меня полностью устроило. В исторической памяти россиян и украинцев, а во мне смешались обе крови, татары всегда олицетворяли зло, рабство. Они нападали на Русь, грабили, жгли, насильничали. Правда, и русские тоже нападали на них, грабили, но кто станет осуждать собственных воинов? И то, что Крым теперь наш, а не их, отвечало моему тогдашнему пониманию справедливости.

— Немцы же, — продолжал объяснять мне отец, — на нашей земле гости, их когда-то пригласили цари. К тому же никто не забыл, что немцы — наши вчерашние враги. До войны они жили гостями на российских землях в саратовских и украинских степях, теперь — обустроились такими же гостями на целине в Казахстане. Земли там не хуже. В Саратове местные власти стоят насмерть, свободных пространств у них не осталось. Начнешь возвращать немцев, обидишь русских. Немцы выгоняют их из собственных домов! Пусть не те немцы, но всё же немцы. И с оставляемыми переселенцами землями на целине тоже что-то придется делать, заселять их кем-то еще. Что же получается? Переселять немцев из Казахстана под Саратов, а русских из-под Саратова в Казахстан? Пусть уж все остается как есть.

Какое-то время все и оставалось «как есть».

Поездив по Казахстану, отец познакомился со многими немецкими поселенцами. Их колхозы процветали, выгодно выделялись на общем фоне. В своих выступлениях он ставил немцев в пример соседям. Казахстанские немцы при встречах с Хрущевым время от времени без нажима напоминали о своей утерянной Саратовской «родине». Отец, как мог, уклонялся от прямого ответа. Так продолжалось до 1964 года. В тот год он особенно много ездил по целинным совхозам и колхозам, в том числе и немецким, самым богатым, самым процветающим. Как обычно, разговаривал с людьми, выступал на митингах, выслушивал их просьбы, рассовывал по карманам передаваемые ему из толпы письма и записки. Местных немцев казахстанский достаток не радовал, им было совсем не все равно, где жить, они стремились домой, на Волгу. И отец решился. Он никогда не чурался исправлять свои ошибки, к тому же целина к 1964 году стабилизировалась, обустроилась, «обросла жирком», она проживет и без немцев. 29 августа 1964 года Президиум Верховного Совета СССР издал соответствующий Указ. Но доделать задуманное отец уже не успел. После его отставки проблемами высланных немцев, реализацией Указа Брежнев заниматься не пожелал. «Волюнтаристское» решение Хрущева спустили на тормозах, немцы так и остались на долгие годы в Казахстане. В своих мемуарах Микоян утверждает, что это он первым начал поднимать вопрос о немцах Поволжья. Что это и его заслуга, охотно верю. Вот только останься отец у власти еще хотя бы год, судьбу немцев он бы устроил. А Микоян без Хрущева…