– Тебе что-нибудь привезти? – крикнула она.

Я в ответ махнул ей рукой.

– Рыбки вяленой… Ну ты сама знаешь, какую я люблю.

– Хорошо!

Автобус запылил по дороге, и Ева закрыла окно.

8

Мы выгрузились с платформы. В тоннеле вдалеке раздавалась стрельба. Вовремя, однако, мы подоспели. Тем, кто сейчас на линии огня, наверняка туго. Но ничего, они продержатся. Позиция выгодная, все боковые галереи и ответвления остались у нас в тылу и хорошо охранялись. Разве что вот этот взрыв мог образовать новый проход.

Старший принял решение: основная часть отряда группами движется вперед по тоннелю. А мы трое во главе с сержантом – тем самым здоровяком – остаемся обследовать завал.

Платформа дернулась, заскрежетала и затормозила. Наша троица уперлась в металлический бортик руками и принялась толкать – погнутый рельс не давал свободного хода. Я опустил голову, чтобы не видеть окровавленные тела на дощатом полу платформы. В такие минуты я старался не думать о мертвых, о том, что сегодня кто-то не вернется домой, что завтра кто-то не выйдет на привычное место работы – в кондитерскую, трам-парк, банк или школу. Такова наша жизнь.

Платформа заскользила в обратную сторону, к далекому выходу из тоннеля. Медленно, стуча колесами на стыках рельс. В мерцающем свете аварийных фонарей. Сейчас она исчезнет за поворотом… Сержант толкнул меня в плечо.

– Чего уставился. Идем.

9

– Сестра, – сказал мне охранник и замахал рукой.

Я смотрел на девушку в автобусе и думал, что будь я не при руле и дяде с его джипом, впрыгнул бы сейчас в этот автобус и обязательно с ней познакомился.

– Сестра, – снова повторил охранник, – поехала оглоедов учить.

Меня окликнул дядя. Он все уладил: документы-деньги. Нужно подогнать машину и загрузить несколько рулонов ткани.

Дядя отрывал краешек бумажной упаковки, чтобы убедиться – во всех ли рулонах нужная ткань. Как оказалось, не зря. В последнем ткань была другая. Такой же камуфляж, но не сине-черный, а зелено-черный. Ошибочка вышла. Пришлось ждать, пока заменят рулон. Снова подошел охранник.

– Униформу шьете? – спросил он, заглядывая в кузов.

– Да, – ответил мой дядя. – Не, носовые платки. Хочешь, тебе сошьем?

– Да у нас свои шьют, – охранник шутку понял, подмигнул. – Так себе, конечно, не все удобно, продумано как будто наспех. Понятное дело, нанимают своих, кумовщина…

– Ну, если надумаешь, обращайся.

Охранник внимательней глянул на костюм дяди. Покивал головой. Сразу видно, что сшито добротно.

– Подумаю, – ответил он.

10

Я возвращался. Осторожно, перебежками. Добраться до моего недавнего укрытия и снова схорониться там, пропустить этот отряд. Откуда ж он взялся? Что планировали они, стягивая к передовой дополнительные силы?

Вдруг я увидел, что навстречу мне движется боец. Он шел оттуда, где сейчас были слышны выстрелы. Правая рука у него безвольно висела. Другой он зажимал рану около плеча. Понятно, раненый, а может, еще и связной, отправленный в тыл. Итого, сзади два десятка вооруженных парней, а впереди – этот, уже не боец. Решение пришло быстро.

11

Я вел машину, дядя дремал. Он предлагал мне перед отъездом зайти в ресторанчик, который содержал его давний приятель, но я отказался. Несмотря на то, что дядя гарантировал прекрасную кухню и отличное вино. Вот то-то и оно, что я за рулем, с какого рожна мне пить. И потом, хотелось побыстрее добраться домой. Хоть половину дня поваляюсь на диване перед телевизором. Завтра новая рабочая неделя, а в конце ее моя очередь заступать на дежурство в тоннель.

Вся эта история с тоннелем началась давно. Еще до моего рождения. В те времена строили железную дорогу, чтобы соединить внутренние районы страны с перспективным, с точки зрения туризма, городком на берегу моря. И последней стадией был тоннель через гору, соединяющий наши города. Тоннель прорубили. Даже начали вести подготовительные работы по прокладке железнодорожного полотна и электрификации. Но тут случилось землетрясение – несильное, правда. Впрочем, этого хватило, чтобы что-то где-то сдвинулось, что-то где-то посыпалось, – словом, тоннель стал небезопасным. Бесконечные комиссии вынесли окончательный вердикт: нашему городку не быть курортом международного значения. Но, как говорят, здесь не обошлось без крупной взятки. Железнодорожный путь стали прокладывать к другой части побережья.

Очередной крутой поворот дороги, я сбавил скорость, глянул в зеркало заднего вида – за мной никого. Аккуратно выполнил маневр. После чего резко нажал на тормоз. Дядя проснулся от толчка, уставился на меня. Я показал ему на автобус, пробивший дорожное ограждение и нависавший над пропастью.

12

По рации командир отряда сообщил: к нам идет раненый. Серьезно повреждена рука. Нужно поскорей отправить его в город.

Мы заканчивали осмотр завала. Без спецтехники здесь не обойтись. Руками эти груды камня не разберешь. Можно разве что освободить железнодорожное полотно да попытаться выправить погнутый рельс. Сержант сообщил об этом на базу. К вечеру, когда подойдет новая смена, пришлют технику.

– Наверно, рыли с тупиковой галереи, – сказал сержант. – Хотели зайти нам в тыл и надавать поджопников.

– Вряд ли, – ответил я. – Тут же такой завал. Думаю, и с той стороны то же самое. Надо бы проверить породу на устойчивость. А то не дай Бог свод здесь осядет. Все-таки детонация…

В этот момент третий из нашей группы – парнишка одного со мной возраста, парикмахер – позвал нас. Мы подошли, он, направив фонарь в сторону стены, на что-то показывал. На стыке бетонных панелей, которыми был выложен тоннель, раздвинут сноп кабелей, а дальше – дыра. Ее не сразу различишь в полумраке. Небольшой, но годный, чтобы через нее пролез человек, лаз.

Сержант нагнулся и посмотрел в темноту, потом взял фонарь, посветил.

– Давай-ка проверь, куда он идет, – сказал он мне.

Я сбросил автомат, снял бронежилет, присел у входа в лаз.

– И куда мне там ползти?

– Не дрейфь, не засыпет. Детонация, ядрен батон, перфорация…

13

В наушниках играла музыка – балет Прокофьева «Ромео и Джульетта». Но я не слышала, не слушала, впрочем, и выключить тоже не могла. Плеер был в сумке, сумка лежала у моих ног, потянуться к ней я боялась. Малейшее движение – водитель шептал дрожащим голосом: «Не двигаться!» – нарушится равновесие, и автобус полетит в пропасть. Метров пятнадцать по наклонной, вряд ли кто останется в живых.

Может, водитель заснул, может, еще чего – автобус вдруг дернулся, словно подскочил на кочке или камне, машину повело в сторону и вынесло на дорожное ограждение. То сдержало удар, однако погнулось, и, рассчитанное скорее на легковые автомобили, оно не смогло противостоять массе целого автобуса. Результат – мы висим над пропастью уже минут десять.

Я повернула голову: на другом ряду испуганная женщина смотрела на меня. На ее побелевшем лице особенно четко была видна кровь, струйкой стекавшая со лба. Видимо, ударилась о поручень. В салоне еще человек десять – заложники хрупкого равновесия. И вдруг позади послышался шум машины.

14

Проползти по лазу удалось полтора десятка метров. Дальше завал. Порода после взрыва сошла и здесь. Я потрогал рукой свод – вроде держится крепко, но черт его знает – лучше поскорее вернуться. И потом, тот, кто воспользовался лазом до взрыва, не смог воспользоваться им после него. Развернуться в узком проходе было невозможно – здесь одностороннее движение. Пришлось пятиться задом.

Оставалось, наверно, метра три обратного хода, как вдруг я услышал выстрел. Он прозвучал там, позади меня в тоннеле. За ним еще один. Что это еще такое? Я прислушался. Но больше ничего не услышал. Может, показалось? Поправил каску, на всякий случай нащупал рукой нож на поясе и снова стал пятиться.