—  Ты же вернул себе свою! — Закричал Баринтус. — Не пытайся успокоить

меня, когда ты стоишь там и чуть не лопаешься от собственной силы.

—  Но это не моя прежняя сила, не полностью. Я все еще не могу лечить,

как мог это делать раньше. Я не могу делать многих вещей, которые

когда- то мог делать.

Баринтус смотрел на Дойла. Гнев в его глазах превратил их из

счастливых синих в ту черноту, которая бывает, когда под поверхностью

глубокой реки есть камни, готовые разорвать корпус твой лодки и

потопить тебя.

Внезапно за стеной дома раздался всплеск. Мы были значительно выше

моря для волн, и в любом случае сейчас вода не могла достать до нас.

Потом раздался еще один удар воды, и на сей раз я услышала, что вода

ударила в огромные окна ванной, прилегающей к этой спальне.

Именно Гален скользнул от дверного проема и прошел дальше в

ванную, чтобы проверить окна. И снова раздался удар воды по стеклу, и

когда Гален вернулся, его лицо было серьезным.

—  Море поднимается, но вода ведет себя так, словно кто- то поднял ее и

бросил в окна. Просто масса воды отделилась от моря, и, кажется, застыла

на мгновение прежде, чем ударить в стену.

—  Ты должен управлять своей силой, мой друг, — сказал Дойл, его глубокий

голос, был наполнен какой- то сильной эмоцией.

—  Как только я, возможно, смогу вызвать море и смыть этот дом в воду.

—  Это то, что ты хочешь сделать? — Спросила я. Я сжала руку Холода, а

потом шагнула и встала рядом с Дойлом.

Он посмотрел на меня, на его лице была мука. Его руки были опущены

по бокам и сжаты в кулаки.

—  Нет, я не смыл бы в море все, что мы получили, и я никогда не навредил

бы тебе, Мерри. Я никогда не опозорил бы Эссуса и все, что он попытался

сделать, спасая твою жизнь. Ты носишь его внуков. Я хочу быть здесь и

увидеть родившихся малышей.

Его свободно распущенные волосы развевались вокруг него, и казалось,

что большинство волос раздуваются от ветра или как в струящейся воде,

как будто в этой комнате течет невидимая река и играет кончиками его

волос около лодыжек. Держу пари, что его волосы то не спутываются.

Море снаружи успокаивалось, шум удалялся, пока снова не наступила

привычная для этого берега тишина.

—  Простите. Я потерял контроль над собой, и это непростительно. Я знаю,

как и все сидхе, что подобные ребяческие демонстрации силы

бессмысленны.

—  И ты хочешь, чтобы Богиня вернула тебе больше силы? — Спросил Рис.

Баринтус искал ответ, и на мгновение в его глазах снова показалась та

же вспышка черноты, затем сглотнул и успокоился.

—  Да. А ты бы не хотел? О, но я забыл, у тебя есть ситхен, ждущий тебя,

возвращенный Богиней только вчера. — В его голосе теперь явно была

слышна горечь, и океан шумел так, что казалось его размешивала чья- то

нетерпеливая рука.

—  Возможно, есть причина, что Богиня не вернула тебе больше твоих

возможностей, — сказал Гален.

Все мы посмотрели на него. Он опирался на косяк двери, выглядя

серьезно, но спокойно.

—  Ты не знаешь, о чем говоришь, мальчик. Ты не помнишь, что я потерял.

—  Не помню, но я знаю, что Богиня мудра, и она видит в наших сердцах и

умах больше, чем мы. Если это— то, что ты делаешь только с небольшой

частью твоей вернувшейся силы, то насколько высокомерным ты был бы

со всей вернувшейся силой?

Баринтус шагнул к нему.

—  Ты не имеешь права судить меня.

—  Он— отец моих детей настолько же, насколько и Дойл, — сказала я. — Он-

король моей королеве настолько же, насколько и Дойл.

—  Он не был коронован волшебной страной и самими богами.

В дверь постучали. От чего я подскочила.

—  Не теперь. — Сказал Дойл.

Но дверь открылась, и это был Шолто, Властелин Всего, Что Проходит

Между, Король Слуа. Он вошел со своими распущенными волосами

белокурым плащом, разметавшись поверх черной с серебром тунике и

сапогам.

Он потратил впустую улыбку на меня, а я получила полное

представление о его трехцветных глазах— жидкое золото вокруг зрачка,

круг янтаря, а затем желтого, как осенние листья осины. Его улыбка

исчезла, он повернулся к другим и сказал:

—  Я слышал, как ты кричал, Морской Бог, и я был коронован волшебной

страной и самими богами. Становиться ли это ссора и моей тоже?

Глава26

—  Я не боюсь тебя, Король слуа, — сказал Баринтус, и снова в его голосе был

отголосок сердитого моря снаружи.

Улыбка Шолто полностью исчезла, оставляя его красивое

высокомерное лицо, еще красивее, и совершенно недружелюбным.

—  Будешь, — сказал он, и его голос был полон гнева. Золото в его глазах

заискрилось, а сами глаза начали сиять.

Море снаружи снова стало биться в окна, тяжелее, рассерженнее.

Вообще плохая идея драться на дуэли; это было опасно для всех нас здесь,

рядом с морем. Даже подумать не могла, чтобы Баринтус, мог так вести

себя. Он столетиями был голосом разума при Дворе Неблагих, а теперь…

Видимо я пропустила момент, когда он изменился, или может быть без

контроля Королевы Андаис, Королевы Воздуха и Тьмы, я увидела, в

конце концов, его реального. И это была грустная мысль.

—  Прекратите, — сказал Дойл, — вы оба.

Баринтус развернулся к Дойлу со словами:

—  Ты— вот на кого я злюсь, Мрак. Если ты предпочитаешь бороться со мной

сам, это будет прекрасно.

—  Я думал, что ты злишься на меня, Баринтус, — сказал Гален. Это застало

меня врасплох; я не думала, что он еще раз привлечет гнев большого

мужчины.

Баринтус развернулся и посмотрел на Галена, который был все стоял в

дверном проеме ванной. Море, все еще продолжало биться в окна за его

спиной, да так сильно, что их трясло.

—  Ты не предавал все, отказываясь от короны, но если и ты тоже хочешь

бороться со мной, ты можешь поучаствовать.