Сэр Патрик Спенс [57]
Перевод Ю. Петрова
В Дамфелине король попивает вино
И кубком стучит о стол:
«Где найти моряка мне лихого, чтоб он
Мой добрый корабль повел?»
И тогда сидевший у ног короля
Царедворец седой встает:
«Изо всех мореходов сэр Патрик Спенс —
Отменнейший мореход».
И король тотчас написал приказ
И печать приложил — и вот
Сэру Патрику Спенсу приказ вручен,
Гулявшему без забот.
«О, кто же мой враг, подстроивший так,
Чтобы встретился я с бедой?
Чтобы вышли мы посреди зимы
Воевать с ледяной водой?
В Норвежские земли, в Норвежский край
Зимой нелегки пути;
Но дочку нашего короля
В понедельник с утра снарядили корабль
И, спеша, в непогоду ушли,
А к исходу среды увидали ряды
Скал прибрежных Норвежской земли.
Не неделю шел пир, не неделю одну —
Три недели вместо одной,
И вельможи норвежские стали роптать:
«Вы сорите нашей казной!
Королевны приданое тратите вы,
Груды золота и серебра».
«Вы лжецы, господа, лжете вы без стыда,
Вы поистине лгать мастера!
Я с собою полбушеля золота взял,
Я с собою привез серебро,
Так что хватит вполне и команде и мне,
Чтобы ваше не трогать добро!
Будет снег ли с дождем, или град, или гром —
Поутру мы отчалим домой!..»
«Капитан мой, увы, как рискуете вы,
Ждать погоды пора штормовой:
Я глядел в вышину и увидел луну
Молодую — со старой в руке;
Если в море сейчас мы отправимся, нас
Ждет крушение невдалеке».
Они утром проплыли не лигу одну,
И не две, а около трех,—
Ощетинилось море, и ветер задул,
И застала их буря врасплох.
«Нас настигла беда! Ну-ка, малый, сюда!
Подмени меня, стань у руля,
Курс держи и не трусь — я на мачту взберусь
Посмотреть, не видна ли земля».
Он и шага, и шага пройти не успел,
Он всего лишь полшага ступил,
Когда вспененный вал борт пробил и прорвал
И всю палубу вмиг затопил.
«Эй, ни с места, назад! Стой, держись за канат!
Стой, покуда цела голова!
Видишь, волны, вливаясь за воротник,
Выливаются сквозь рукава».
Чтобы дыры заткнуть и продолжить свой путь,
Они груз притащили сюда:
В ход пошла и пенька, в ход пошли и шелка,
Но, как прежде, хлестала вода.
Было лордам шотландским невмочь промочить
Каблуки башмаков щегольских,
Но еще до конца представленья — насквозь
Шляпы сверху промокли у них.
Долго, долго их женам придется сидеть
И, губами едва шевеля,
Умолять небеса, чтоб узреть паруса
Долгожданного корабля.
Долго, долго их женам придется стоять,
Драгоценностями звеня,
Ожидая супругов, которых они
Не увидят до Судного дня.
День субботний минул, и воскресный прошел,
Понедельник настал — и тогда
Пуховые перины, одна за другой,
Колыхаясь, приплыли сюда.
Нужно лишь полпути к Эбердуру пройти —
Там до дна саженей пятьдесят,
Обретается там Патрик Спенс, капитан,
И у ног его лорды лежат.
Кинмонт Вилли [58]
Перевод Ю. Петрова
О Сэкелде лживом знаешь ли ты?
О Скрупе коварном известно ль тебе?
Они захватили Кинмонта Вилли,
Чтоб вздернуть шотландца тайком на столбе.
Ах, было б у Вилли хоть двадцать стрелков,
Хоть двадцать таких же, как Вилли, ребят,
Предателям лживым не знать бы поживы,
Хоть было их трижды по пятьдесят.
Связав ему ноги под брюхом коня,
Скрутив ему руки тугой бечевой,—
Пятеро справа и пятеро слева —
Его проволок через Лиддел конвой.
Его проволок через Лиддел конвой,
Провез по карлайлским пустынным местам,
А в замке Карлайле коней расседлали
И Скрупу оставили пленника там.
«Я пленник, но волен спросить у тебя:
Скажи, покровитель предательских дел,
Кто тут не боится закона Границы?
Кто с Баклёхом храбрым тягаться посмел?»
«Заткни свою глотку! Шотландцы твои
Тебе не помогут, тебя не найдут,
И, прежде чем ты этот замок покинешь,
Клянусь, что за все ты расплатишься тут!»
«Лорд Скруп, я душою своею клянусь,
Что ты предаешься тревоге пустой;
Поведать хочу я: в трактирах ночуя,
Всегда я по счету платил за постой».
Известие это до наших дошло,
И Баклёха весть обожгла, как огнем,
Что Кинмонта грубо наемники Скрупа
Похитили в час между ночью и днем.
Он по столу в гневе хватил кулаком,
Да так, что вино его брызнуло вверх:
«Уж ежели Скрупу не отомщу я,
Да буду я проклят отныне вовек!
Да разве мой шлем — это вдовий платок,
А пика — лозе безобидной родня,
А взмахи десницы — как ахи девицы,
Что мог англичанин унизить меня?!
Неужто похитили Вилли они,
Когда перемирие на рубеже?
Наверно, решили, что Баклёх отважный
Не страж на шотландской границе уже!
Неужто похитили Вилли они
В своем ослепленье, в бесстыдстве своем?
Наверно, забыли, что Баклёх умеет
Вскочить на коня и ударить копьем!
Да если бы не было мира сейчас,
Да если б войны наступила пора,
То замок Карлайл, как снег бы, растаял,
Будь он из гранита и серебра.
Английскою кровью я б замок омыл,
Разбойничье логово сжег бы дотла,
Вовеки не знал бы никто в Камберленде,
Где крепость коварного Скрупа была!
Но нет с англичанами нынче войны,
Есть мир — и да будет во веки веков!
Ни девушек их, ни парией я не трону,
Но Кинмонта Вилли спасу от оков!»
И кликнул он сорок лихих молодцов —
Один воспитал их и пестовал род;
Единственным был не из нашего клана
Отважный и доблестный сэр Эллиот.
И кликнул он сорок лихих молодцов,
Все кровные родичи, каждый за всех,—
В зеленых перчатках, и шпоры на пятках,
И синие перья венчали доспех.
И ехали десять из нас впереди
С рожками и горнами, как егеря;
И ехали десять с начальником рядом,
Стальными клинками на солнце горя;
И ехали десять на добрых конях
С поклажей из лестниц, ломов и лопат;
И ехали десять безмолвною стражей;
В Вудхаусли двигался грозный отряд.
Мы Бетибл-ленд миновали, и вот
В чужие владенья вошли наконец;
Кого же вначале мы там повстречали?
Нам встретился Сэкелд, предатель и лжец.
«Куда вы, охотники, держите путь?» —
Спросил у десятки охотничьей он.
«Травить мы английского едем оленя,
Который ступил за шотландский кордон».
«Куда вы, о воины, держите путь?» —
Спросил у охраны начальника он.
«Хотим изловить мы того негодяя,
Который нарушил Границы закон».
«Зачем эти длинные лестницы вам?
Куда направляетесь вы, мастера?»
«Воронье гнездо разорить собрались мы,
Его ведь давно уничтожить пора».
«Безмолвные стражи, далек ли ваш путь?
Куда вы спешите, никак не пойму?»
Но Дикки из Драйхопа, старший десятки,
Ни слова в ответ не промолвил ему.
«Ни с места, ворюги, здесь наша земля!
Разбойнику дальше дороги вам нет!»
А Дикки — он снова не молвил ни слова
И только проткнул его пикой в ответ.
Тогда мы направились дальше, в Карлайл,
И Иден разлившийся пересекли,
Набухший водою, грозивший бедою,
Но мы и людей, и коней сберегли.
Мы к Стеншоу вышли, к песчаной косе,
И ветер пахнул на бойцов, и тотчас
Нам спешиться всем приказал предводитель,
Чтоб конское ржанье не выдало нас.
Когда же покинули Стеншоу мы,
То ветер завыл, загудел, и вдали
Гроза разразилась и небо затмилось,
Когда мы под стены Карлайла пришли.
Ползком пробирались, почти не дыша,
Приставили длинные лестницы вмиг,
Полезли по стенам, и в раже военном
Сам Баклёх всех ранее крыши достиг.
Дозорного Баклёх за горло схватил,
К ногам опустил на свинцовый настил:
«Тебя я закинул бы через границу,
Когда бы условия мира не чтил!
Горнист, начинай же, чтоб лорд услыхал,
Чтоб он пробудился от песни ночной!»
И грянула гордо мелодия горна:
«Где тот, что осмелится спорить со мной?»
За дело взялись мы, за дело взялись:
Мы клич испустили, зовущий на бой,
Свинец мы рубили, дыру мы пробили
И в залу свалились вопящей гурьбой.
Почудилось им, будто рать короля
Обрушилась, словно лавина в горах,
На деле же двадцать и двадцать шотландцев
У тысячи в душах посеяли страх.
К чертям мы сшибали ломами замки,
Решетки зубилами рушили мы,
Старались, ругались, пока не добрались
До Кинмонта Вилли, до нижней тюрьмы.
И вот мы добрались до нижней тюрьмы,
Где Вилли был цепью прикован к стене:
«Привет тебе, воин! Ты что-то спокоен,
Ты спишь, о последнем не думая дне!»
«О братья, привет вам! Уже я не сплю —
Я спал на пороге последнего дня.
Поклон мой отчизне, и клану, и жизни,
И храбрым парням, что дрались за меня!»
И Роувен Рыжий его подхватил
(Таких силачей не бывало и нет!);
«Эй, Роувен Рыжий, постой, погоди же,
Я лорду пошлю мой прощальный привет.
Прощай, мой хозяин, любезнейший Скруп,
Известный радушием и добротой!
Мой долг сохранится до встреч на границе —
Тогда я тебе заплачу за постой!»
И с криком и гиком ватага парней
Из замка долой земляка понесла,
При каждом движенье железные цепи
Гремели, как медные колокола.
«Несчетное множество раз на конях
Скакал я и лесом, и горной тропой,
Но зверя такого, как Роувен Рыжий,
Клянусь, никогда я не знал под собой!
Несчетное множество раз скакунов
Я шпорил, скача через ров и забор,
Но небом клянусь я, что в жизни ни разу
Таких тяжеленных не нашивал шпор!»
Мы к Стеншоу вышли, и тут загремел
Трезвон колокольный и пение труб,
И тысяча конных примчалась вдогонку,
Их вел за собою разгневанный Скруп.
И Баклёх свернул к полноводной реке,
Туда, где она бушевала, как зверь,
И ринулся в буйство потока с отрядом,
И выплыл на том берегу без потерь.
К английскому берегу стал он лицом
И бросил перчатку: «Визит за визит!
Мы в Англии лорду пришлись не по вкусу?
В Шотландии нас он пускай навестит!»
Лорд Скруп, потрясенный, недвижно стоял,
Как каменный, — сдвинуться с места не мог,
С растерянным видом смотрел он на Иден,
Когда переплыли мы грозный поток:
Наверное, ведьма его родила,
А может, из пекла пожаловал он?
Я в чертову воду не прыгнул бы сроду,
Сули мне судьба хоть богатство, хоть трон!»
вернуться
57
Сэр Патрик Спенс(«Sir Patric Spens») — Перевод сделан по тексту из книги: Robert Graves, op. cit., p. 17, близкому к опубликованному в книге Т. Percy, «Reliques of Ancient English Poetry», London, 1765, v. I, p. 71.
Баллада известна под множеством названий («Young Patric», «Young Allan», «Sir Andro Wood») и связывается с несколькими историческими событиями XIII–XVI веков. Несомненно, что если это рассказ о действительно происшедшем кораблекрушении, то очень искаженный. Имя сэра Патрика Спенса не упоминается в хрониках; предполагают, что это искажение имени Патрика Вэнса, которого в 1589 году король Иаков VI послал в Голландию за своей невестой.
вернуться
58
Кинмонт Вилли(«Kinmont Willy») — Перевод сделан по тексту из книги: W. Scott, op. cit., 1802, v. II, p. 111.
Вилл Армстронг из Кинмонта, знаменитый грабитель, был предательски захвачен в плен англичанами во время перемирия. Описанное в балладе нападение сэра Вальтера Скотта, владетеля Баклеха, на замок лорда Скрупа произошло 13 апреля 1596 года, после того как Скруп несколько раз отказал шотландцам в выдаче пленника.